Программа книгоиздания России

131
ных, философов есть лепта, связанная с творчеством и Татлина, и Малевича, и конструктивистов [15].
Анализируя развитие семиотики, например, Р.Якоб­сон обращал внимание на то, что абстрактная живопись заставляет нас осознать одновременность сочетающихся и переплетающихся "соотношений между элементами". "Responsions (взаимосвязи) между различными хромати­ческими и геометрическими категориями, которые, без­условно, играют не обязательную роль в репрезентатив­ной живописи, становятся единственной семиотической ценностью в абстрактной живописи" [19, с.160].
Великая духовная работа, которая, по словам В.И.Вернадского, шла в России в 20-е годы, порождала гениальные всплески мысли в самых различных сферах научной, технической и художественной деятельности, предвосхищая многие современные направления их разви­тия. "Учение В.И.Вернадского о ноосфере, философские идеи Н.Ф.Федорова, П.А.Флоренского, В.Н.Муравьева и др., а вслед за ними и появление конкретных дисциплин, таких как семиотика, теория систем, синергетика,— от­мечает С.С. Хоружий,— создают предпосылки нового единства знания и, более того, нового способа знания, глобального по своему охвату и универсального по свое­му методу" [22, с.412].
Представляются чрезвычайно интересными попыт­ки историков и исследователей выявить внутреннее единство занятий целой плеяды ученых и людей искус­ства, творчество которых относится к указанному исто­рическому периоду. Неожиданные и глубокие параллели проводит Е.Сидорина между выдвинутым К.Малевичем взглядом на "мир как беспредметность", или концепцией супрематизма [23], и всеобщей организационной наукой [24]. Кроме общенаучного значения, такое сопоставление представляет интерес и в плане формирования предпо­сылок возникновения эргономики в России.
К.Малевич, по выражению искусствоведа Н.Пуни-на, — это снаряд, посланный человеческим духом в не­бытие, в чистую пустоту интуиции, где единственными реальностями являются отношения и связи; здесь уже кончается "царство живописи", и искусство вылетает в такие области, где нет ничего, кроме формы [25].
В концепции супрематизма мир открывается во вза­имосвязи основополагающих черт, таких, как простран­ство, время, движение, энергия, материя, другими слова­ми, мир складывается, строится "из элементов". Совме­щая цельность живописно-пластического восприятия с аналитической установкой сознания, авангардисты со­здают "композиции" (общее название произведений "беспредметного" творчества), обращенные на выявле­ние абстрактной сущности Вселенной. "Авангард рас­крывает перед нами вселенское значение человеческого сознания. Он по сути рассказывает на своем языке о двух проблемах — структуре Вселенной и структуре созна­ния" [12, с.81].
Стремление, говоря словами Н.Пунина, "охватить отношения всевозможных элементов", обратиться "к во­просам основной архитектуры мира", выразить "связи и отношения как тел, так и представлений, идей",— это и есть то общее, что характеризует концепцию супрематизма и всеобщую организационную науку. "Но интересен не только параллельный шаг Малевича и Богданова к метауровню осмысления системности в одном случае в категориях общехудожественных, в другом — общенауч­ных... Интересно и показательно другое: «супрематизм миростроительства» являет, равно как идея «всеобщей организационной науки» Богданова, всеорганизацион-ную точку зрения. И Богданов, и Малевич выдвигали, каждый в своем варианте и вполне своеобразно (в одном случае — наука, в другом — искусство), идею объедине­ния преобразовательной деятельности человечества. В одном случае — на путях создания единой «организаци­онной науки», в другом — супрематизма как единой системы архитектуры всей Земли" [14, с.262].
Общий воздух, по удачному выражению Д. Сарабьяно-ва, которым в России на рубеже столетий дышали не только философия, искусство, религия, но и наука, тех­ническое творчество, был более чем благоприятной ду­ховной и интеллектуальной атмосферой, в которой воз­ник дизайн и которая не могла не породить эргономику. Однако в России на рубеже столетий формировались и непосредственные основания для возникновения эргоно­мики.