…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

знаю
, — ответил я, подумав: 
Чтобы это понять, достаточно взглянуть
на тебя, Эл.
— Но мне нужен отдых. Для меня сейчас половина второго ночи, и
вечер… — рот открылся в широченном зевке, — выдался тот еще.
— Хорошо. — Он принес кофе, мне — полную чашку черного, себе —
половину щедро сдобренного сливками. — Расскажи, что успеешь, пока будешь
пить.
— Сначала объясни, как ты можешь помнить Гарри, если он никогда не работал
уборщиком в ЛСШ и за всю жизнь ни разу не покупал у тебя толстобургер. Потом
объясни, почему ты не помнишь приезда Майка Мишо в закусочную, если
фотография — свидетельство того, что он приезжал.
— Ты не знаешь наверняка, что Гарри Даннинг не живет в этом городе.
Собственно, ты не можешь утверждать, что он не работает уборщиком в Лисбонской
старшей школе.
— В такое совпадение чертовски трудно поверить. Я изменил прошлое по-
крупному, Эл… с помощью парня по имени Билл Теркотт. Гарри не отправили к
дяде и тете в Хейвен, потому что его мать не умерла. Остались в живых и его брат
Трой, и сестра Эллен. И Даннинг со своим молотком не добрался до Гарри. Если
после всех этих изменений Гарри по-прежнему живет в Фоллс, то более
изумленного человека, чем я, не удастся сыскать на всей земле.
— Есть способ проверить, — ответил Эл. — У меня в кабинете ноутбук.
Пошли. — И двинулся первым, кашляя и опираясь на то, что попадалось под руку. Я

---

последовал за ним с чашкой кофе. Эл свою оставил.
Располагавшаяся рядом с кухней каморка на кабинет определенно не тянула. В
ней едва хватило места для нас обоих. По стенам Эл развесил служебные записки,
разрешения и директивы курирующих ведомств, как штата Мэн, так и федеральных.
Если бы люди, распространявшие слухи о «Знаменитом котобургере», видели все
эти бумаги, включая «Сертификат первого класса за чистоту», выданный при
последней проверке, проведенной Комитетом предприятий общественного питания
штата Мэн, возможно, им пришлось бы пересмотреть свою позицию.
Макбук Эла стоял на крошечном столе, похожем на тот, которым я пользовался
в третьем классе. Эл опустился на такой же крошечный стул, охнув от боли и
облегчения.
— У старшей школы есть сайт, так?
— Безусловно.
Ожидая, пока загрузится ноутбук, я попытался прикинуть, много ли
электронных писем накопилось за пятьдесят два дня моего отсутствия. Потом
вспомнил, что наше время покидал только на две минуты. Глупец.
— Думаю, у меня сносит крышу, Эл.
— Мне это чувство знакомо. Держись, дружище, ты… подожди, приехали.
Давай посмотрим. Дисциплины… летняя программа… преподавательский состав…
администрация… технический персонал.
— Жми.
Он помассировал сенсорную панель, пробормотал что-то неразборчивое,
кивнул, что-то кликнул, потом уставился на экран, будто свами, консультирующийся
с хрустальным шаром.
— Ну? Не томи.
Он повернул ноутбук экраном ко мне. «УБОРЩИКИ ЛСШ, — прочитал я. —
ЛУЧШИЕ В МЭНЕ!» На фотографии двое улыбающихся мужчин и женщина стояли
в центральном круге спортивного зала. Все трое — в спортивных свитерах «Борзых
Лисбона». Гарри Даннинга среди этой троицы я не увидел.
4 
— Ты помнишь его уборщиком и учеником, потому что именно ты спускался в
«кроличью нору», — объяснил Эл. Мы вернулись в зал и сидели в одной из
кабинок. — И я помню его, то ли потому, что сам пользовался ею, то ли потому, что
нахожусь рядом с ней. — Он задумался. — В этом, наверное, все дело. Какое-то
излучение. Человек с желтой карточкой тоже около норы, только с другой стороны, и
он ее чувствует. Ты его видел, так что знаешь.
— Теперь он Человек с оранжевой карточкой.
— Что ты такое говоришь?
Я опять зевнул.

---

— Если попытаюсь объяснить, только все запутаю. Я хочу отвезти тебя домой,
потом поехать к себе. Сначала поем. Потому что голоден как волк…
— Могу сделать тебе яичницу. — Он начал подниматься, но осел обратно и
закашлялся. Каждый вдох сопровождался жуткими хрипами, от которых
содрогалось все тело. Что-то трещало у него в горле, совсем как игральная карта в
спицах вращающегося велосипедного колеса.
Я коснулся его руки.
— Что ты сделаешь, так это поедешь домой, примешь лекарство и отдохнешь.
Поспишь, если сможешь. Я точно знаю, что смогу. Восемь часов. Поставлю
будильник.
Он перестал кашлять, но я по-прежнему слышал треск игральной карты в его
горле.
— Сон. Здоровый. Я помню. Завидую тебе, дружище.
— Я вернусь к тебе в семь вечера. Нет, в восемь. Тогда я успею кое-что
проверить по Интернету.
— И если все тип-топ?
— Тогда я вернусь сюда завтра, готовый провернуть это дело.
— Нет, — покачал головой Эл, — готовый