Ббк 84(8Авс)-44 Робертс Г. Д

Часть города между Нана-Чоуком и Тардео была известна как район парсов. Поначалу
меня удивляло, что в этом огромном мегаполисе, с его многообразием народностей, языков и
жизненных укладов, люди стремятся обособиться отдельными группами. Ювелиры торговали
на своем ювелирном базаре, а слесари, плотники и прочие ремесленники – на своих; мусуль-
мане жили в мусульманском квартале, а христиане, буддисты, сикхи, парсы и джайны – в своих.
Если вы хотели купить или продать золото, надо было идти на базар Завери, где сотни ювели-
ров пытались перехватить клиентов друг у друга. Если вы решили посетить мечеть, то оказы-
вались в районе, где мечети теснились чуть ли не вплотную друг к другу.
Но вскоре я убедился, что эти границы, как и прочие демаркационные линии в этом
городе, с его смешением языков и культур, не так уж строго соблюдаются. В мусульманском
квартале встречались и индуистские храмы; на базаре Завери среди сверкающих драгоцен-
ностей попадались овощи, и практически возле каждого многоэтажного дома с роскошными
квартирами простирались трущобы.
Абдулла остановился около больницы Бхатия, одной из современных клиник, которые
содержались за счет благотворительных фондов, основанных парсами. В здании внушитель-
ных размеров имелись и комфортабельные палаты для богатых, и бесплатные – для бедня-
ков. Поднявшись на крыльцо, мы вошли в стерильно чистый мраморный вестибюль, где боль-
шие вентиляторы нагнетали приятную прохладу. Абдулла поговорил с регистраторшей и повел
меня по забитому народом коридору в палату скорой помощи, соседствовавшую с приемным
покоем. Обратившись еще несколько раз к санитарам и медсестрам, он наконец нашел того,
кого искал, – маленького тщедушного врача, который сидел за столом, заваленным бумагами.
– Доктор Хамид? – спросил Абдулла.
– Да, это я, – раздраженно отозвался доктор, продолжая писать.
– Я от шейха Абделя Кадера. Меня зовут Абдулла.
Доктор сразу перестал писать и, медленно подняв голову, уставился на нас с тревожным
любопытством. Такое выражение появляется на лицах прохожих, наблюдающих за уличной
дракой.
– Он должен был позвонить вам вчера и предупредить о моем приходе, – напомнил ему
Абдулла.
– Да-да, – спохватился доктор и, широко улыбнувшись, поднялся и пожал нам руки. Его
рука была очень тонкой и сухой.
– Это мистер Лин, – представил меня Абдулла. – Он доктор в колабских трущобах.
– Нет-нет, – возразил я. – Я совсем не доктор. Меня просто… попросили помочь там. У
меня нет медицинского образования и соответствующей подготовки.
– Кадербхай сообщил мне о ваших жалобах на то, что больница Святого Георгия и неко-
торые другие отказываются принимать пациентов, которых вы им направляете, – сразу перешел

---

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
138
Хамид к делу, оставив без внимания мои претензии на скромность, как человек, у которого нет
времени на неуместные расшаркивания. Его темно-карие, почти черные, глаза поблескивали
за стеклами очков в золоченой оправе.
– Ну да, было такое, – ответил я, удивленный тем, что Кадербхай запомнил мою жалобу
и счел необходимым передать ее доктору Хамиду. – Дело в том, что я работаю, так сказать,
вслепую. Порой я не знаю, что делать с больными, которые приходят ко мне. Если я не могу
установить диагноз или сомневаюсь в нем, то посылаю людей в больницу Святого Георгия –
ничего другого мне не остается. Но очень часто они возвращаются, так и не получив помощи
ни от врача, ни от медсестры, ни от кого.
– Может быть, они просто симулируют болезнь? – спросил доктор.
– Да нет, что вы! – оскорбился я и за себя, и еще больше за обитателей трущоб. – Какая им
в этом выгода? И потом, у них же есть чувство собственного достоинства. Это не попрошайки
какие-нибудь.
– Конечно-конечно, – пробормотал он и, сняв очки, потер вмятины, оставленные ими на
переносице. – А вы сами не пробовали пойти в больницу и выяснить, почему они их отсылают?
– Да, я ходил туда дважды. Мне сказали, что рады бы помочь, но они и так перегру-
жены работой и что если бы у больных было направление от какого-нибудь врача, обладаю-
щего лицензией, то они поставили бы их в очередь на прием. Я не жалуюсь на сотрудников
больницы. Понятно, у них и без того забот выше головы. Персонала не хватает, а больных с
избытком. Я в своем медпункте принимаю до пятидесяти пациентов в день, а к ним ежедневно
приходят шестьсот, а то и тысяча. Да вам и без меня прекрасно известно, как это бывает. Уве-
рен, они делают все, что могут, но еле успевают справиться с пострадавшими от несчастных
случаев. Проблема в том, что у моих больных просто нет средств, чтобы заплатить врачу за
направление в больницу. Поэтому они обращаются ко мне.
Доктор Хамид приподнял брови, и лицо его опять осветила широкая улыбка.
– Вы сказали «мои больные». Вы уже чувствуете себя индийцем, мистер Лин?
Я рассмеялся и впервые ответил ему на хинди строчкой из песни, звучащей рефреном в
популярном кинофильме, который шел тогда во многих кинотеатрах города:
– «Мы стараемся стать лучше в этой жизни».
Доктор тоже засмеялся и даже всплеснул руками в приятном удивлении:
– Знаете, мистер Лин, думаю, я смогу помочь вам. Здесь я дежурю два дня в неделю, а
остальное время работаю у себя в кабинете на Четвертой Почтовой улице.
– Я знаю эту улицу. Она очень близко от нас.
– Вот именно. Мы с Кадербхаем договорились, что вы будете посылать пациентов ко мне,
а я уже направлю их в больницу Святого Георгия, если это будет необходимо. Мы можем начать
прямо с завтрашнего дня, если хотите.
– Конечно хочу! – воскликнул я. – Это просто великолепно! Огромное вам спасибо. Я
пока не знаю, как организовать оплату вам, но…
– Не за что меня благодарить, и не беспокойтесь насчет оплаты, – ответил он, взглянув
на Абдуллу. – 
Ваших
людей я буду принимать бесплатно. Вы не хотите выпить вместе со мной
чая? У меня скоро перерыв. Напротив больницы есть ресторанчик. Не могли бы вы подождать
меня там? Нам надо обсудить кое-какие подробности.
Мы с Абдуллой прождали его минут двадцать в ресторане, наблюдая через большое окно
за тем, как к больничному входу ковыляют бедные пациенты и подъезжают на машинах бога-
тые. Затем появился доктор Хамид, и мы договорились о процедуре направления к нему боль-
ных из трущоб.
У всех хороших врачей есть по крайней мере три общих свойства: они умеют наблюдать,
они умеют слушать и не умеют заботиться о себе. Хамид был хорошим врачом, и когда, после
затянувшегося на целый час обсуждения наших дел, я взглянул на его преждевременные мор-

---

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
139
щины и покрасневшие от недосыпания глаза, то почувствовал неловкость. Он мог бы, если
бы захотел, быстро разбогатеть, занявшись частной практикой в Германии, США или Канаде,
но он предпочел остаться на родине, зарабатывая гораздо меньше. Он был одним из тысяч и
тысяч бомбейских медиков, которые мало получали от жизни, но в своей ежедневной работе
достигали очень многого. По сути дела, они обеспечивали выживание города.
Когда мы на мотоцикле вновь затесались в переплетение транспортных цепочек, лихо
лавируя среди автобусов, автомобилей, грузовиков, буйволовых повозок, велосипедистов и
пешеходов, Абдулла крикнул мне через плечо, что раньше доктор Хамид тоже жил в трущо-
бах. Кадербхай выискивал в трущобах по всему городу одаренных детей и платил за их обуче-
ние в частных колледжах, а потом и в высших учебных заведениях. Они становились врачами,
медсестрами, учителями, инженерами, юристами. Так больше двадцати лет назад был выбран
Кадербхаем и Хамид, и теперь, помогая моим больным, он отдавал свой долг.
– Кадербхай из тех, кто 
создает
будущее, – сказал Абдулла, когда мы остановились на
перекрестке. – Большинство людей – и мы с тобой, брат мой, – просто ждут, когда будущее
наступит. Но Абдель Кадер-хан сначала мечтает о будущем, потом планирует его, а потом
строит согласно плану. В этом разница между ним и всеми остальными.
– А как насчет тебя, Абдулла? – заорал я, потому что двигатель взревел и мы опять понес-
лись вперед. – Тебя Кадербхай тоже запланировал?
Абдулла громко расхохотался.
– Думаю, что да! – крикнул он.
– Алло, мы же едем не в сторону трущоб. Куда ты меня опять везешь?
– Туда, где ты будешь получать лекарства.
– Получать лекарства?
– Кадербхай распорядился, чтобы тебе доставляли лекарства каждую неделю. То, что я
привез тебе сегодня, – это первая партия. Мы едем на медицинский черный рынок.
– Черный рынок лекарств? А где это?
– В трущобах прокаженных, – объяснил мне Абдулла деловитым тоном. И, ввинтившись
в образовавшуюся между двумя передними машинами щель, засмеялся. – Не беспокойся ни о
чем, брат Лин. Оставь это мне. Теперь ты тоже часть плана.
Мне следовало бы прислушаться к этим словам, «теперь ты тоже часть плана», как к
сигналу тревоги. Но я не чувствовал никакой тревоги, я был почти счастлив. Эти слова воз-
буждали меня, впрыскивали адреналин мне в кровь. Совершив побег, я оставил позади свою
семью, родину, цивилизацию. Я думал, что моя жизнь закончилась. И вот теперь, проведя
несколько лет в изгнании, я вдруг увидел, что бегу не только от старого, но и к новому. Побег
принес мне одинокую беспечную свободу отверженного. Подобно всем отверженным, я при-
ветствовал любую опасность, потому что чувство опасности принадлежало к немногим силь-
ным ощущениям, которые помогали мне забыть то, что я потерял. Петляя с Абдуллой на
мотоцикле по паутине городских улиц, всматриваясь в теплоту встречного ветра, я так же без-
оглядно ворвался в свою судьбу, как влюбляются в прекрасную улыбку застенчивой женщины.
Колония прокаженных находилась на окраине города. В Бомбее было несколько специ-
альных лепрозориев, но те, к кому мы ехали, не хотели там жить. В этих заведениях, среди
которых имелись как государственные, так и частные, для больных были созданы хорошие
условия, за ними ухаживали, пытались их лечить, но там приходилось подчиняться очень стро-
гим правилам, и не всем это было по душе. Самых недисциплинированных изгоняли из леп-
розориев, некоторые покидали их сами. В результате несколько десятков прокаженных посто-
янно жили на воле, участвуя в жизни города.
Необычайная терпимость жителей трущоб, гостеприимно принимавших людей любой
расы, касты и социального положения, не распространялась лишь на прокаженных. Районная
администрация и уличные комитеты, как правило, не приветствовали их присутствия на своей

---

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
140
территории. Их боялись и сторонились, и потому прокаженные жили во временных трущобах,
раскидывая свой лагерь за какой-нибудь час на любом свободном пространстве, какое могли
найти, и еще быстрее сворачивая его. Иногда они поселялись на несколько недель на участке,
где были свалены промышленные отходы, или около одной из городских свалок, распугивая
постоянно промышлявших там старьевщиков, и те, естественно, оказывали им сопротивление.
В тот день мы с Абдуллой обнаружили их поселение на пустующей полоске земли возле желез-
нодорожного полотна в Кхаре, одном из пригородов Бомбея.
Нам пришлось оставить мотоцикл в стороне и пробираться к лагерю прокаженных тем
же путем, каким ходили они сами, – пролезая через дыры в заграждениях и перепрыгивая
через канавы. Участок, который они выбрали, служил местом сосредоточения составов, в том
числе и тех, что вывозили продукты и промышленные товары из города. Рядом с сортировоч-
ной станцией находились административные здания, склады и депо. Вся территория была опу-
тана сетью сходящихся и расходящихся маневровых путей и огорожена по периметру высоким
проволочным забором.
Вокруг процветала обеспеченная жизнь благоустроенного пригорода с интенсивным
транспортным движением, садами, террасами и базарами. А на безжизненной территории
внутри проволочного заграждения царила голая, безжизненная функциональность. Здесь не
росли растения, не бегали животные, не ходили люди. Даже составы, на которых не было ни
железнодорожных служащих, ни пассажиров, перемещались с одного запасного пути на другой
как некие призрачные существа. И здесь расположилась колония прокаженных.
Они захватили небольшой участок свободного пространства между железнодорожными
путями и возвели на нем свои жилища, в высоту едва доходившие до моей груди. Издали посе-
ление было похоже на армейский бивак, окутанный дымом костров, на которых готовят пищу.
Вблизи перед нами предстало такое убожество, по сравнению с которым хижины в наших тру-
щобах казались прочными комфортабельными постройками. Здешние времянки были соору-
жены из листов картона и пластмассы, связанных тонкими бечевками и подпертых сучьями и
кольями. Все это поселение можно было снести одним махом за какую-то минуту, а между тем
оно служило жильем для четырех десятков мужчин, женщин и детей.
Мы совершенно свободно зашли на территорию и направились к одной из центральных
хижин. При виде нас люди застывали на месте и провожали нас глазами, но никто не пытался
заговорить. Я невольно таращил глаза на здешних жителей, не в силах отвести взгляд. У неко-
торых из них не было носов, у большинства – пальцев на руках; ноги их были обмотаны окро-
вавленным тряпьем, а кое у кого процесс разложения зашел так далеко, что они были лишены
губ или ушей.
Особенно ужасное впечатление производили изувеченные женщины – не знаю даже
почему. Может быть, потому, что ты сознавал, сколько они потеряли вместе со своей природ-
ной красотой. У многих мужчин был вызывающий и даже лихой вид – своеобразное драчли-
вое уродство, само по себе подкупающее, а женщины держались застенчиво и чуть испуганно.
Голод, понятно, не украшал ни тех ни других. Однако у большинства детей не было видно сле-
дов болезни, они выглядели вполне здоровыми – разве что были очень истощены. Им приходи-
лось трудиться не покладая рук, поскольку у старших, как правило, нормальных рук не было.
По-видимому, весть о нашем прибытии распространилась по всему лагерю: из лачуги, к
которой мы направлялись, выбрался какой-то человек и стоял, поджидая нас. К нему сразу же
подбежали двое детей, чтобы поддержать его. Он был крошечного роста, едва доходил мне до
пояса. Болезнь безжалостно изуродовала его, начисто уничтожив губы и почти всю нижнюю
часть лица и обнажив темную узловатую плоть, на которой выделялись десны с зубами и зиял
темный провал на месте носа.
– Абдулла, сын мой, – сказал он на хинди, – как ты поживаешь? Ты завтракал сегодня?

---

Г. Д. Робертс. «Шантарам»
141
– У меня все хорошо, Ранджитбхай, – почтительно ответил Абдулла. – Я привез гору,
который хочет познакомиться с тобой. Мы недавно поели, но чая выпьем с удовольствием.
Дети притащили нам стулья, и мы расселись перед лачугой Ранджита. Вокруг нас собра-
лось несколько человек, кое-кто из них опустился на землю.
– Это Ранджитбхай, – обратился ко мне Абдулла на хинди громким голосом, чтобы всем
было слышно. – Он здесь, в колонии прокаженных, царь и бог, председатель клуба