Им. М ирзо улугбека

‘ «Правда Востока» 30 января 1942 г.
209

---

что ребёнок будет целый день томиться... Этак он замучается. 
Если уж брать, то двоих». Так по-матерински решила вопрос 
женщина-узбечка.
Из Бухарской области телеграфировали: «Если в других 
областях есть эвакуированные дети дошкольного возраста, 
направляйте их в Бухару. Не можем удовлетворить заявлений 
граждан, желающих взять на воспитание детей».
Движение за усыновление или патронирование сирот 
войны ширилось с каждым днем. Оно охватило коллективы 
многих предприятий, учреждений, колхозов. Ташкентский 
«Заготхлоптрест» организовал интернат на 25 ребят, обеспечив 
его всем необходимым. Колхозы Янгиюльского района, 
Ташкентской области построили детские дома; девять колхозов 
этого района взяли на воспитание 100 эвакуированных детей.
В колхозах и совхозах, в учреждениях, школах и т.д. 
развернулось всенародное движение по оказанию помощи 
эвакуированным детям. 2 января 1942 г. женщины Ташкента 
обратились с призывом ко всем женщинам Узбекистана 
проявить материнскую заботу об эвакуированных детях.
«Выполним наш братский долг перед великим русским 
народом, перед народами Украины, Белоруссии, — писали 
женщины. — Ещё выше поднимем знамя интернационализма 
и братской дружбы наших народов. Пусть растут и крепнут 
наши дети — наша радость, наше будущее... Развернём 
в 
Узбекистане 
всенародное 
движение 
по 
оказанию 
общественной помощи эвакуированным и беспризорным 
детям. Пусть каждая семья рабочего, колхозника, служащего, 
интеллигента, пусть каждое предприятие, колхоз и совхоз 
примут деятельное участие в их устройстве и воспитании». 
В Узбекистане была создана сеть эвакогоспиталей для 
лечения раненых. Госпитали были размещены в лучших 
зданиях Ташкента, Самарканда, Ферганы, Бухары и других 
городов и хорошо снабжены медикаментами, перевязочными 
материалами и т. п. Коллективы фабрик, заводов и учреждений 
шефствовали над эвакогоспиталями. Свыше двух тысяч 
сандружинниц в свободное от работы время помогали в уходе
210

---

за ранеными. Через действующие на территории Узбекистана 
эвакогоспитали только за 1941—1942 гг. прошло более 100 
тыс. человек.
Были созданы 
комиссии 
по 
приёму и устройству 
эвакуированных, которым оказывалась братская помощь. Они 
были обеспечены жильём и медицинским обслуживанием. 
Десятки тысяч людей получили работу на предприятиях, 
в учреждениях, в колхозах. Эвакуированные рабочие и 
служащие, деятели науки и культуры вместе с узбекским 
народом самоотверженно помогали фронту.
В то время в Узбекистан было эвакуировано множество 
институтов, училищ, научных и культурных учреждений, в 
том числе головных. Ещё в 1945 г. тут продолжали свою работу 
академические институты истории, востоковедения, мировой 
литературы, Московская консерватория, Одесская киностудия. 
Пулковская обсерватория. Во время войны в Узбекистане 
работали эвакуированные театры из России и Украины, 
около 200 известных писателей. Были срочно эвакуированы в 
Узбекистан такие деятели искусства и культуры, как Алексей 
Толстой, Анна Ахматова, Владимир Луговской, Фаина 
Раневская, Якуб Колас, академик Виктор Жирмундский, Эмиль 
Мадарас, Корней Чуковский, Иосиф Уткин, Вячеслав Иванов, 
Николай Ушаков и Николай Погодин и другие. Оставался в то 
время в Узбекистане и знаменитый еврейский театр Соломона 
Михоэлса. Знаменитое стихотворение Константина Симонова 
«Жди меня», написанное известной актрисе Валентине Серовой, 
прозвучало по радио для неё, когда она находилась в эвакуации 
в Ташкенте. Вместе со своими родителями Марией Мироновой 
и Александром Менакером провёл здесь часть своего детства 
известный актер Андрей Миронов, с матерью жил в Ташкенте 
и известный актёр Михаил Светин. В те же годы в Ташкенте 
киноработниками Москвы, Ленинграда, ряда других городов 
были созданы известные картины «Александр Пархоменко», 
«Два бойца» и др.
Можно перечислять и перечислять такого рода исторические 
факты, связанные с вкладом Узбекистана в победу во Второй
211

---

мировой войне. Но самое важное, что из этого следует 
узбекский народ всегда был толерантен и не безразличен к 
чужому горю, здесь мы явно видим, как воплотилась в жизнь 
одна из главных составляющих менталитета узбекского народа
— человеколюбие и гостеприимство, любовь к детям.
В великой победе, изменившей облик мира, виделись 
зарницы новой эры, исстрадавшийся народ возлагал огромные 
надежды на обновление духовной жизни. Но у руководства 
страны была своя концепция управления идеологией и в 
послевоенные годы. Её смысл определяли две установки: а) 
противопоставление «советской» культуры западной (которая 
продолжала считаться буржуазной), с тем, чтобы в условиях, 
возникших после общей с союзными странами военной 
победы, поставить заслон на пути духовного и культурного 
сближения с народами этих стран, как крайне опасного для 
тоталитарного мышления; б) дальнейшее самовозвеличивание 
и самоутверждение с помощью вненаучных средств собственной 
личности как высшего судьи в вопросах не только политики и 
экономики, но и в вопросах культуры, науки, чтобы воцарилось 
единообразное, обязательное для всех объяснение любых 
явлений общества и природы, находящееся под контролем 
партийно-бюрократического 
аппарата. 
Очередная 
волна 
политических акций против науки и учёных поднялась во 
второй половине 40-х годов XX в. по окончании войны.
Методично реализуя эту концепцию, руководство страны 
предпринимало одну идеологическую акцию за другой. 
Вслед за известным постановлением ЦК ВКП (б) о журналах 
«Звезда» и «Ленинград» (1946) последовала так называемая 
философская дискуссия (1947). Поводом для неё послужила 
критика «вождём» книги академика. Г.Ф. Александрова 
«История западно-европейской философии». Ознакомившись 
с книгой, Сталин вызвал нескольких философов (академиков 
М. Митина, П. Юдина, П. Поспелова, самого Александрова) и 
высказал ряд упрёков, среди которых, наряду с замечаниями, 
касавшимися отдельных периодов и персонажей истории 
философии, фигурировало ставшее вскоре грозным обвинение
212

---

в объективизме, в отступлении от принципа партийности. Уже 
тогда в науке утвердилась догма о несовместимости классового 
подхода с общечеловеческим.
Новое идеологическое наступление началось именно с 
философии, поскольку она касается наиболее общих законов 
бытия и познания, стало быть, всех наук. Затем пошли 
конкретные научные дисциплины. В 1948 г. состоялась 
печально 
знаменитая 
сессия 
Всесоюзной 
Академии 
сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина (ВАСХНИЛ), 
на которой был «разоблачён» «вейсманизм — морганизм», а 
генетика объявлена «буржуазной научной плесенью».
В 1949 г. была объявлена война «космополитизму» в 
научной сфере, охватившей все её ведущие направления. 
Нападкам подверглась теория относительности Эйнштейна, 
теория резонанса в химии, обширный ряд биологических и 
психологических теорий. Под особое подозрение попали труды 
советских авторов еврейской национальности. В начавшейся 
(сперва применительно к театрально-литературной критике) 
кампании по борьбе с космополитизмом сразу же проявилась 
её антисемитская направленность.
В 1950 г. прошли одна за другой две дискуссии — по вопросам 
языкознания и философии. В первой Сталин сам принял 
участие. Во всех дискуссиях культивировался стиль биполярного 
мышления. Одна сторона оценивалась как «чёрная», другая — 
как «белая». Тех, кого относили к первой, следовало чернить и 
изобличать как идейных противников. Выступавшие же в роли 
разоблачителей были априорно правы. Тем самым, участники 
дискуссий изначально находились в неравном положении. 
Кого куда «занести» определял Сталин или его идеологические 
опричники. Отношения между ними напоминали судилище, в 
котором одни играли роль обвиняемых, другие — обвинителей. 
В сложившейся ситуации положение попавших в «чёрный 
список» становилось трагическим. Им приходилось либо 
каяться, даже если это не соответствовало ни истине, ни их 
убеждениям, либо, сохраняя свои убеждения, становиться 
жертвой 
дискриминации, 
административных 
репрессий,
213

---

лишавших не только возможности вести в дальнейшем 
исследования, но и просто куска хлеба. Ведь несогласие с 
очернительной критикой означало конфликт не с мнением 
тех, кто её высказывал, а с заранее составленным сценарием, 
освеш;ённым волей и авторитетом «гения всех времен». Сценарии 
«дискуссий» напоминали «протоколы» следствий, которыми 
предопределялся обвинительный приговор. «Обвиняемым» 
ничего не оставалось, кроме как расписаться в своем согласии 
с ним.
Всё это разыгрывалось в научном сообш;естве и широко 
освещалось в печати. Невольно напрашивалась аналогия с 
«техникой» организации процессов, на которых подозреваемым 
в 
политической 
нелояльности 
инкриминировались 
вредительство, шпионаж, террористические акты и т.п. Но 
на сей раз эта «техника» переносилась из подвалов НКВД, 
«особых совещаний» и закрытых заседаний Военной коллеги 
Верховного Суда в сферу отношений между учёными.
О сходстве с той «методологией», которая применялась при 
организации политических процессов, говорило и следующее 
обстоятельство. Из учёных, признанных врагами, сколачивались 
«группировки», хотя между этими учёными никакой близости
— ни идейной, ни личной не могло быть. Создавались своего 
рода «блоки», включавшие тех, кто подлежал разоблачению. 
Подобная практика, как известно, применялась и в случае 
«комплектования» различных блоков-групп в виде вредителей, 
троцкистов, «буржуазных националистов», террористов и 
шпионов в период политического террора конца 20-х — 30-х 
годов XX в.
Одна за другой различные области знания подпадали под 
удары. Сталину приходилось считаться с необходимостью 
оставить «пространство» для самостоятельного творчества 
учёных, хотя бы с тем, чтобы обеспечить развитие тяжёлой 
промышленности и обороны. Однако и это «пространство» 
находилось под неустанным идеологическим контролем, 
функции которого возлагались на «идейно выдержанных» 
философов. Идеи марксизма, и без того канонизированные,
214

---

приобретали 
предельно 
догматизированные 
формы, 
в 
принципе не способные продуктивно воздействовать на 
творческую активность учёных, но парализирующие её угрозой 
отступления от предписаний партии, решающей, говоря 
словами Б. Пастернака, «кому быть живым и хвалёным, кто 
должен быть мёртв и хулым».
Традиция формирования корпуса академ:ических философов 
из числа партийных функционеров, заложенная Александровым 
и Федосеевым, была продолжена в последующие годы. По 
всей стране, в том числе и в Узбекистане, возникает когорта 
деятелей, которые, заполнив множество кафедр и учреждений, 
образовали призванную исполнять предписания партии службу 
идеологической полиции. Она, действуя от имени философии, 
компрометировала тем самым высшую, благородную и 
бескорыстную форму работы человеческого духа.
Усилиями подобного рода псевдофилософов волнами шли 
одна за другой кампании проработки «неверных». В 20-е 
годы дело ограничивалось созданием всё более сгущавшейся 
атмосферы подозрительности по отношению к учёным, взгляды 
которых казались сомнительными с точки зрения официально 
одобренных. В 40-х годах призванием партийных обладателей 
дипломов по философии стало обеспечение сталинской 
программы утверждения единовластия и единомыслия во 
всех науках. На сей раз решения принимались от имени 
самих учёных, как результат борьбы мнений и свободы 
критики, якобы развернувшейся в их сообществе. Одна из 
концепций возводилась в ранг непогрешимой, всем остальным 
инкриминировалась ненаучность и идейная ущербность. Любое 
малейшее отступление от указанной теории означало измену 
диалектическому материализму, а тем самым и своего рода 
идеологическую диверсию в интересах «наших» политических 
противников, в ситуации же разгоревшейся в послевоенные 
годы холодной войны — «приспешников англо-американских 
империалистов».
В научной психологии существует понятие о «мышлении 
комплексами», как об одной из примитивных форм умственной
215

---

деятельности. Обращение к этой форме отличали рассуждения 
подавляющего числа участников псевдонаучных дискуссий той 
эпохи. Как справедливо отмечает М.Г. Ярошевский, «в комплексе 
сливаются в диффузное эмоционально-окрашенное целое 
признаки, связь которых лишена рационально продуманного 
основания. 
Такими 
комплексами 
были 
пронизаны 
и 
письменные тексты, и устные выступления. 
Комплекс 
складывался из цепочки; научная концепция - философская 
подоплёка - идеологический смысл - прямая политическая 
направленность. Одни комплексы оценивались как вредные, 
другие несли знак непогрешимости и благонадёжности».
К примеру, на августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. 
подобный знак «непогрешимости» был придан «мичуринской 
биологии», апостолом которой стал «народный академик» Т.Д. 
Лысенко. Этотэнергичный, напористый, непрерывно клявшийся 
в верности диалектико-материалистическому учению и лично 
Сталину псевдоученый, дававший обещания в голодные годы 
за короткий срок вывести высокоурожайные сорта культурных 
растений и решить продовольственную проблему, с тревогой 
наблюдал за успехами научной генетики, которая разрушала 
все его фантастические выкладки. Положение Лысенко и 
его последователей становилось шатким. В июле 1948 г. в 
беседе со Сталином он стал жаловаться на якобы имевшуюся 
в отношении него травлю и одновременно пообещал за 2—3 
года исправить положение в сельском хозяйстве. Поддержка 
Сталина, использованная как наивысший аргумент в научном 
споре, перетянула чашу весов на сторону Лысенко. 
Для 
пропаганды своих идей Лысенко использовал имя известного 
садовода-любителя, 
естествоиспытателя 
В.И. 
Мичурина, 
противопоставляя конкретную «мичуринскую» биологию 
будто бы бессмысленной, антинаучной, антидиалектической 
генетике, ставящей опыты на мухах — дрозофилах. К 
кампании подключились и средства массовой информации. 
Журнал «Огонёк» опубликовал большую статью, подписанную 
одним из учеников Лысенко — профессором Студитским под 
заглавием «Мухолюбы — человеконенавистники». Сознание
216

---

рядовых людей, не разбиравшихся в тонкостях биологических 
дискуссий, было подготовлено к негативному восприятию 
( енетики и генетиков. Большинство генетиков были уволены 
с работы, им запрещалось заниматься исследованиями, к 
значительной части были применены репрессивные меры. 
Развитие этой отрасли науки было остановлено на многие годы.