Книга также выходила под названием «Сейчас самое время»

Тридцать два
Смерть приковала меня к больничной койке, впилась когтями в грудь,
караулит. Я не думала, что будет так больно. Что смерть перечеркнет все
хорошее, что было в моей жизни.
все происходит прямо сейчас не понарошку и сколько бы они ни
обещали меня помнить это ничего не меняет ведь я даже не узнаю забыли
меня или нет
В углу комнаты появляется черная дыра, и ее заволакивает туман,
словно ткань, ниспадающая с ветвей дерева.
Откуда-то издалека до меня доносится собственный стон. Я не хочу
это слышать. На меня давит бремя взглядов. Медсестра переглядывается с
доктором, доктор – с папой. Их приглушенные голоса. Из папиного горла
хлещет ужас.
Не сейчас. Не сейчас.
Я стараюсь думать о цветке. Белом цветке в кружащемся голубом небе.
Насколько малы люди, насколько уязвимы по сравнению со скалами,
звездами.
Заходит Кэл. Я его помню. Мне хочется его успокоить. Чтобы он
заговорил нормальным голосом и рассмешил меня. Но Кэл стоит возле
папы, маленький и тихий, и шепчет:
– Что с ней?
– У нее инфекция.
– Она умрет?
– Ей дали антибиотики.
– Значит, поправится?
Молчание.
Это неправильно. Все должно быть иначе. Не вдруг, как под колесами
машины. Не этот странный жар, как будто у меня внутри сплошной синяк.
Лейкоз прогрессирует постепенно. Я должна слабеть, пока мне наконец не
станет все равно.
Но мне не все равно. Когда же оно наступит, это безразличие?
Я стараюсь думать о простых вещах – вареной картошке, молоке. Но в
голову лезет всякая жуть – пустые деревья, тарелки с пылью.
Заострившийся, побелевший подбородок.

---

Мне хочется признаться папе, что я ужасно боюсь, но говорить – все
равно что пытаться выбраться из цистерны с маслом. Слова появляются
невесть откуда, темные и скользкие.
– Держи меня.
– Я с тобой.
– Я падаю.
– Я здесь. Я тебя держу.
Но в его глазах испуг, лицо вялое, как у столетнего старика.

---