Никколо Макьявелли Государь (сборник)

Глава II
Сколь мудро вовремя прикинуться безумным
Трудно сыскать лицо, чей поступок мог бы считаться столь же мудрым и благоразумным, как поведение Юния Брута, притворившегося скудоумным. И хотя Тит Ливий называет только одну причину, побудившую его к такому решению, а именно желание жить в безопасности и сохранить свое имущество, тем не менее, судя по образу его действий, можно предположить, что Брут притворствовал и для того, чтобы избавиться от подозрений и с большей легкостью выступить против царей и освободить свою родину, как только представится подходящий случай. Что он думал именно об этом, видно, во-первых, по его истолкованию Аполлонова оракула, когда он, будто оступившись, поцеловал землю в надежде заручиться поддержкой богов для исполнения своих замыслов; а во-вторых, потому, что, стоя над мертвой Лукрецией вместе с ее отцом, мужем и другими родственниками, он первым вынул нож из раны и заставил присутствующих поклясться, что впредь они не допустят никого царить в Риме. Пример Брута поучителен для всех, кто недоволен своим государем; прежде всего они должны измерить и взвесить собственные силы, и если их достанет, чтобы в открытую выступить против этого государя и объявить ему войну, следует избрать именно этот путь как менее опасный и более достойный. Но если для открытой войны сил недостаточно, недовольным следует приложить все старания, чтобы подружиться с государем, и с этой целью использовать все подходящие для этого способы, угождая его прихотям и находя удовольствие в том, в чем находит удовольствие он. Благодаря такой близости и без всякого риска успехи государя будут твоими успехами, и у тебя будут все возможности для исполнения твоих замыслов. Правда, некоторые утверждают, что с государями не следует настолько сближаться, чтобы быть похороненными при их крушении, и не стоит так отдаляться, чтобы нельзя было использовать их крах для своего возвышения. Средний путь, конечно, был бы самым правильным, если бы можно было его придерживаться, но так как, по-моему, это невозможно, следует избрать один из вышеописанных путей, то есть отдаляться или сближаться с государем. В противном случае всякий сколько-нибудь приметный человек живет в постоянной опасности. Бесполезно говорить: «Я ко всему равнодушен, мне не нужны ни доходы, ни почести, желаю жить только спокойно и без хлопот», ибо эти отговорки выслушивают, но не принимают во внимание. Люди, обладающие выдающимися качествами, не могут оставаться в стороне, даже если бы искренне и отставив всякое честолюбие захотели этого, ибо им никто не поверит; если сами они хотят пребывать в бездействии, этого им не позволят другие. Поэтому следует изображать скудоумие, как поступал Брут; и многие только этим и занимаются, расточая хвалы, замечания, наблюдения и совершая поступки против своей воли, чтобы угодить государю. Мы сказали о благоразумии Брута, употребленном им на возвращение вольности Риму, скажем теперь о суровости, выказанной им в поддержании свободы.
Глава III
О том, что для сохранения вновь обретенной свободы необходимо уничтожить сыновей Брута
Суровость Брута в поддержании обретенной им для Рима свободы была столь же полезной, сколь необходимой; это редчайший случай на памяти всех когда-либо живших: видеть, как отец заседает pro tribunali и не только приговаривает своих сыновей к смерти, но и присутствует при казни. В этом всегда убедятся читатели античной истории: после перемены государственного строя от республики к тирании или от тирании к республике возникает необходимость в запоминающейся расправе с врагами новой власти. Кто насаждает тиранию и не убивает Брута или кто провозглашает свободу и не убивает сыновей Брута, тот долго не продержится. Выше об этом уже подробно говорилось, поэтому я отсылаю читателей к вышесказанному; приведу только один примечательный пример, случившийся в наши дни и в нашей отчизне. Пьеро Содерини надеялся своим терпением и снисходительностью побороть стремление сыновей Брута вернуть другое правительство – и в этом обманулся. И хотя он был достаточно благоразумен, чтобы осознавать необходимость устранения их, а жребий и самолюбие выступавших против него давали для этого повод, Содерини никогда об этом не помышлял. Ведь мало того, что он верил в возможность с помощью терпения и добросердечия заставить замолчать злые языки, а с помощью наград привлечь на свою сторону кое-кого из врагов; он еще полагал (и неоднократно делился этим со своими друзьями), что для открытой расправы с оппозицией и разгрома своих противников ему потребуется взять чрезвычайную власть и нарушить законы гражданского равенства. И хотя он не стал бы пользоваться такими полномочиями для установления тирании, люди были бы так напуганы этим, что после его смерти никогда не согласились бы избрать кого-либо пожизненным гонфалоньером, а этот пост он считал нужным всячески поддерживать и укреплять. Его сдержанность была мудрой и достойной, однако никогда не следует попустительствовать злу ради некоего блага, если названное благо может быть легко погублено этим злом. Содерини должен был предполагать, что его поступки и намерения будут оценены по результату, если судьба и жизнь помогут достичь его. И тогда всякий подтвердит, что он действовал ради спасения родины, а не для удовлетворения тщеславных помыслов; все можно было устроить таким образом, чтобы его преемник не мог употребить во зло то, что он употребил во благо. Но в нем пересилило его первичное заблуждение, ибо он не знал, что злые помыслы не утихают со временем и не довольствуются подарками. Так что, не сумев уподобиться Бруту, вместе с отечеством он утратил власть и доброе имя. Но царскую власть так же трудно спасти, как и свободный строй, что будет показано в следующей главе.
Глава IV
Государь не может пребывать спокойным в своих владениях, пока живы изгнанные им оттуда правители
Смерть Тарквиния Приска от рук сыновей Анка и смерть Сервия Туллия по вине Тарквиния Гордого доказывает, сколь несбыточно и опасно лишать кого-либо царства и оставлять его в живых, даже пытаясь привлечь к себе наградами. Видно, что Тарквиний Приск ошибался в своей уверенности, будто царская власть принадлежит ему по закону, ибо он получил ее от народа и был утвержден в ней Сенатом; он не подумал о том, что негодование сыновей Анка не позволяло им довольствоваться тем, чем удовольствовался весь Рим. Заблуждение Сервия Туллия состояло в его надежде примириться с сыновьями Тарквиния, наделяя их все новыми почестями. Относительно первого можно предостеречь всех государей, что они никогда не могут чувствовать себя в безопасности у власти, пока живы те, кого они лишили ее. Во втором случае можно напомнить всем властителям, что новые благодеяния никогда не стирают прежних обид, тем более если обида чувствительнее благодеяния. Со стороны Сервия Туллия было, без сомнения, неразумно полагать, что сыновья Тарквиния удовольствуются положением зятьев того, кого они видели своим подданным. Тяга к престолу столь велика, что заражает не только прямых наследников, но и сторонних лиц; так получилось с женой Тарквиния Младшего, дочерью Сервия, которая под действием этой неистовой страсти, вопреки долгу дочернего чувства, подговорила мужа отнять у отца и царство, и жизнь, настолько ей больше хотелось быть царицей, чем царской дочерью. И если Тарквиний Приск и Сервий Туллий утратили царскую власть из-за того, что не сумели обезопасить себя от свергнутых соперников, Тарквиний Гордый лишился ее из-за несоблюдения обычаев прежних царей, как будет показано в следующей главе.