Никколо Макьявелли Государь (сборник)

Книга третья
Глава I
Желая продлить жизнь религиозного учения или республики, необходимо чаще возвращать их к истокам
В высшей степени справедливо, что все вещи этого мира преходящи, но путь, предначертанный для всех небом, проходят целиком лишь те, что поддерживают свой телесный порядок, а не утрачивают его, и все происходящие в них изменения клонятся к их укреплению, а не повреждению. А поскольку я говорю о смешанных телах, к каковым принадлежат республики и религиозные школы, то на пользу им идут те перемены, которые возвращают их к началам. Следовательно, лучше устроены и долговечнее те, в которых заложена возможность обновления, вернее сказать, которые приступают к обновлению при всяком отклонении от присущего им устройства. Яснее ясного, что в противном случае им угрожает гибель.
Способ обновления заключается, как было сказано, в возврате к первоначальному состоянию. Всякое учение, всякая республика и всякое царство поначалу необходимо содержат в себе некое благо, с помощью которого они делают первые успехи и первые приобретения. Но поскольку с течением времени это благо подвергается порче, то если не вернуть его в прежние рамки, оно неизбежно погубит все тело. Как говорят о человеческих телах ученые-врачи, «quod quotidie aggregatur aliquid, quod quandoque indiget curatione» [64] . Если говорить о республиках, их возвращение к началу происходит под действием внешних обстоятельств или по их собственному благоразумию. В первом случае, как мы видели, Рим должен был сдаться французам, чтобы возродиться и при этом обрести новую жизнь и новую доблесть; римляне вернулись к соблюдению заветов благочестия и справедливости, которые утратили уже прежнюю чистоту. Это хорошо видно из «Истории» Ливия, где он показывает, что при наборе войска против французов и назначении трибунов с консульской властью не были выполнены никакие религиозные обряды. Точно так же римляне не только не наказали трех Фабиев, которые сразились против французов contra jus gentium, но и сделали их трибунами. Следует поэтому предположить, что и на другие полезные обычаи, введенные Ромулом и другими благоразумными государями, стали обращать меньше внимания, чем было необходимо для сохранения гражданской свободы. Тогда понадобился этот внешний толчок, чтобы все порядки в городе были восстановлены и народ убедился, что следует не только поддерживать благочестие и справедливость, но и уважать своих достойных сограждан и больше дорожить их добродетелью, чем вытекающими из нее некоторыми неудобствами для сограждан. Так все и вышло: как только Рим вернулся к прежнему состоянию, обычаи древней религии были восстановлены полностью, Фабии, сражавшиеся contra jus gentium, были наказаны, а добродетель и достоинства Камилла были оценены столь высоко, что Сенат и все остальные, отставив самолюбие, возложили на него бремя управления республикой. Таким образом, необходимо, как уже было сказано, чтобы подобные внешние или внутренние причины время от времени заставляли людей, живущих в некоторой упорядоченной совокупности, оглядываться на себя. Внутренний способ может заключаться или в законе, согласно которому будет пересматриваться положение всех людей, составляющих эту общность, либо в действиях достойного человека, выделяющегося среди них, который своим примером и своими доблестными поступками добьется сходного результата.
Итак, в республиках подобную службу могут сослужить доблесть одного из граждан или достоинства некоего упорядоченного обычая. Что касается последнего, то Римскую республику возвращали к ее истокам такие обычаи, как избрание народных трибунов, цензоров, и все законы, направленные на обуздание властолюбия и заносчивости людей. Но все эти порядки должны быть приведены в движение доблестью одного из граждан, который бесстрашно вступается за них вопреки противодействию их нарушителей. Среди таких событий, предшествовавших взятию Рима французами, самыми примечательными были смерть сыновей Брута, смерть децемвиров, гибель хлеботорговца Мелия; а после сдачи Рима – смерть Манлия Капитолина, смерть сына Манлия Торквата, казнь Папирием Курсором своего начальника конницы Фабия и обвинение Сципионов. Все эти происшествия, привлекая к себе внимание и устрашая, всякий раз заставляли людей одуматься, но когда они стали редкостью, испорченность нравов могла распространяться свободнее, принося с собой больше опасностей и треволнений. Казни, подобные вышеназванным, должны бы совершаться не реже чем раз в 10 лет, ибо по прошествии этого времени люди начинают извращать свои нравы и преступать законы, и если ничто не напомнит им о наказании и не заронит в их душу новый страх, наплодится столько преступников, что власти не смогут карать их с безопасностью для себя. По этому поводу люди, управлявшие Флоренцией с 1434 по 1494 год, говорили, что каждые пять лет необходимо обновлять государственную власть, иначе будет трудно удержать ее; обновлением власти они называли повторение того террора и того ужаса, который они навели на граждан, чохом расправляясь с теми, кто, по их понятиям, совершил проступок. Но память о таких расправах угасает, и люди снова начинают стремиться к переменам и злословить, поэтому бывает необходимо пригрозить им, повторив всю процедуру. Однако для возвращения республик к начальному состоянию бывает довольно и доблести одного человека, независимой от какого-либо закона, угрожающего суровым наказанием. Деяния этих людей служат таким высоким образцом, что достойные граждане стараются подражать им, а дурные стыдятся слишком отступать от них в своей жизни. В Риме такие добрые плоды принесла деятельность Горация Коклеса, Сцеволы, Фабриция, двух Дециев, Регула Аттилия и некоторых других граждан, необыкновенные и доблестные поступки которых для Рима были почти так же важны, как и хорошие порядки и законы. И если бы такие достойные поступки чередовались с вышеназванными казнями в Риме хотя бы каждые десять лет, город никогда не поддался бы разложению, но поскольку и то и другое стало редкостью, испорченность нравов начала широко распространяться. После Марка Регула никто не мог служить примером для подражания, и хотя впоследствии в Риме появились двое Катонов, промежуток от Марка до них и от одного из них до другого был так велик и, кроме того, они оставались в таком одиночестве, что не смогли никого увлечь своими добрыми делами. В особенности это относится к последнему Катону, который застал город уже погрязшим в испорченности и не сумел повлиять своим поведением на сограждан в лучшую сторону. И на этом довольно о республиках.
Что же касается духовных школ, то здесь необходимость обновления видна на примере нашей религии, которая могла бы вовсе угаснуть, не возврати ее в исходное состояние св. Франциск и св. Доминик. С помощью обета бедности и подражания жизни Христовой они возродили в людях угасшее религиозное благочестие, и их новые порядки обладали такой силой, что сумели помешать крушению религии, несмотря на нечестие ее глав и прелатов. До сих пор живущие бедно монахи пользуются таким доверием у исповедующихся и слушающих их проповеди людей, что с успехом разъясняют им, как дурно говорить дурно о дурном и что следует подчиняться прелатам, а если те ошибаются, то пусть их наказывает Бог, так что попы предаются худшим из доступных для них занятий, ибо не боятся наказания, которое для них неведомо и сомнительно. Итак, упомянутое обновление позволило сохранить и доныне поддерживает эту религию. Так же и царства имеют потребность в обновлении и восстановлении первоначальных законов. Насколько полезно это обновление, показывает Французское королевство, которое более всякого другого управляется в соответствии с законами и государственными установлениями. Хранителями этих законов и установлений выступают парламенты, в особенности парижский; всякий раз, вынося приговор государю и осуждая короля, он обновляет тем самым законы. Этот порядок сохраняется до сих пор, ибо парламент строго карает выходки тамошней знати, если же он стал бы смотреть на них сквозь пальцы и их число умножилось, исправить дело было бы возможно, несомненно, только ценой великих беспорядков, в противном случае королевство распалось бы.
Отсюда следует, что всякий вид общежития, будь то религиозный культ, царство или республика, ни в чем так не нуждается, как в восстановлении своего первоначального авторитета, сохранении добрых порядков или достойных людей, которые бы могли об этом позаботиться, чтобы не пришлось ожидать воздействия сторонней силы. Ведь если она иной раз и придется как нельзя кстати, как это было в Риме, сопряженная с этим опасность не позволяет на нее рассчитывать. Итак, чтобы показать всем и каждому, насколько поступки отдельных граждан способствовали величию Рима и сколько добра они принесли городу, я перейду к обсуждению и рассказу об этих поступках, чем и закончится настоящая, третья, книга и последняя часть данной первой декады. Я опускаю рассмотрение деяний царей, хотя они были великими и примечательными, ибо в истории об этом говорится довольно пространно; упомяну только о некоторых из их поступков, относящихся к их собственным частным интересам; начнем же мы с Брута, отца римской свободы.