Никколо Макьявелли Государь (сборник)

Глава XLII
О том, что не следует соблюдать обещания, вырванные силой
Когда консулы разоружили свое войско и после перенесенного позора вернулись в Рим, первым в Сенате предложил не соблюдать заключенный в Кавдии мир консул Спурий Постумий. Он сказал, что мирные обязательства взял на себя не римский народ, а он сам и другие дававшие обещание, поэтому народ, чтобы освободиться от их выполнения, должен выдать самнитам консула и всех остальных римлян, заключавших мир. Постумий так настаивал на этом решении, что Сенат удовлетворил его и отправил вместе с другими в Самниум, объявив мир с его народом недействительным. Судьба была столь благосклонна к Постумию, что самниты не стали его удерживать, и он вернулся в Рим, стяжав среди его жителей – благодаря поражению – большую славу, чем Понтий у самнитов вследствие своей победы. Тут следует сделать два замечания: во-первых, любой поступок может принести славу, потому что если победы всегда сопровождаются ею, то при поражении ты можешь доказать, что в нем не было твоей вины, или каким-нибудь доблестным поступком смыть его позор. Во-вторых, в несоблюдении обещаний, к которым ты был вынужден силой, нет бесчестья, и обещания, данные в публичных делах под давлением силы, никогда не будут соблюдаться, если это давление ослабнет, причем нарушителей нельзя будет посчитать бесчестными. Во всех историях можно прочитать о многих подобных случаях; наблюдаются они всякий день и в наше время. Государи не только не соблюдают вынужденные обещания, когда побудившие к этому силы перестают действовать, но нарушают и все прочие обещания, если у них нет больше причины соблюдать их. Похвально ли это или нет и должен ли государь придерживаться подобного образа действий, подробно обсуждено нами в трактате De Principe [98] , поэтому теперь мы об этом умолчим.
Глава XLIII
Природа людей, рожденных в одной стране, во все времена почти одна и та же
Мудрые люди очень справедливо и не зря говорят, что желающий предвидеть будущее должен обратиться к прошлому, потому что все события в мире во всякое время могут быть сопоставлены с подобными же им в старину. Происходит это оттого, что действуют в них люди, и прежде и ныне обуреваемые одними и теми же страстями, и это с необходимостью приводит к одинаковым результатам. И бесспорно, что деяния их в той или иной стране могут быть более доблестными, чем в других, в зависимости от той формы воспитания, которую внушил этим народам их образ жизни. Познание будущего через прошедшее облегчается еще и тем, что отдельные народы, как можно убедиться, на протяжении длительного времени сохраняют одни и те же нравы, проявляя постоянную скупость или постоянное коварство или выказывая другие подобные пороки или добродетели. Кто прочитает о событиях, пережитых нашей Флоренцией, и рассмотрит также происшествия, случившиеся в недавнее время, тот обнаружит, что немцам и французам присущи жадность, высокомерие, жестокость и вероломство, ибо эти четыре качества в разное время принесли большой вред нашему городу. Что касается исполнения обещаний, всякий знает, сколько раз король Карл VIII получал деньги, обещая вернуть пизанские укрепления, чего он так и не сделал. В этом проявились его вероломство и великая алчность. Но оставим эти свежие события. Всякий может удостовериться в том, что произошло во время войны флорентийского народа против миланских герцогов Висконти. Лишенная других средств, Флоренция помышляла призвать в Италию императора, дабы он употребил весь свой вес и все свои силы против Ломбардии. Император пообещал выступить с большим войском для подавления Висконти и защитить Флоренцию от этой угрозы, если флорентийцы уплатят ему сто тысяч дукатов на сборы и еще сто тысяч в Италии. Те согласились на его условия и выплатили обе суммы, но император, дойдя до Вероны, обратился вспять, ничего не добившись и оправдывая свое бездействие тем, что уговор не был исполнен. Так что если бы Флоренция не уступила велению нужды или своему влечению, а ознакомилась бы с повадками варваров и прочла о них в старинных книгах, то ей не пришлось бы на этот раз, как и много раз раньше, в них обмануться, ибо они всегда действовали одинаковым образом и во всех случаях со всеми партнерами применяли одни и те же приемы. Так же они поступили в старину с тосканцами, которых притесняли римляне и которые были несколько раз разгромлены и принуждены к бегству. Не в силах больше сопротивляться римлянам, тосканцы предложили заплатить французам, обитавшим по эту сторону Альп в Италии, определенную сумму денег за то, что они присоединятся к ним со своим войском для борьбы с римлянами. Французы, взяв деньги, не пожелали потом вступать в войну, утверждая, что это была плата не за помощь в военных действиях против Рима, а за то, чтобы они воздержались от нападения на земли тосканцев. Таким образом, тосканцы из-за жадности и вероломства французов лишились одновременно и своих денег, и ожидаемой помощи. Этот пример с древними тосканцами и современными флорентийцами показывает, что у французов всегда были одни и те же повадки, и по нему можно судить, насколько государи могут им доверять.
Глава XLIV
Отвага и натиск часто помогают добиться того, чего не удается достичь обычными способами
Когда на самнитов двинулось римское войско, которому они не могли противостоять в сражении, было решено оставить на землях Самниума небольшую охрану, а со всей армией пройти в Тоскану, замирившуюся с римлянами, и посмотреть, не удастся ли своим присутствием заставить тосканцев снова взяться за оружие, в чем они отказали самнитским послам. Обращаясь к тосканцам, самниты указали причину, заставившую их прибегнуть к оружию, причем употребили примечательное выражение: «Rebellasse, quod pax servientibus gravior, quam liberis bellum esset» [99] . Так отчасти уговорами, отчасти благодаря присутствию своего войска они побудили тосканцев вооружиться. Здесь следует заметить, что если один государь хочет добиться чего-либо от другого, он должен, если это позволяют сделать обстоятельства, не оставлять ему времени для раздумий и поставить его перед необходимостью скорого решения, а для этого нужно, чтобы просимый убедился, что отказ или промедление обернутся для него тотчас же опасным недовольством просящего государя.
Такой прием в наше время успешно использовали папа Юлий в отношении французов и господин де Фуа, полководец французского короля, в отношении маркиза Мантуанского. Папа Юлий, желая изгнать из Болоньи семейство Бентивольо и нуждаясь для этого в помощи французов и нейтралитете венецианцев, обратился и к тем и к другим, но получил от тех и других двусмысленный и расплывчатый ответ. Тогда он решил принудить союзников склониться на его сторону, не оставляя им времени для выбора, и, выступив из Рима с теми отрядами, которые сумел собрать, отправился в Болонью. Венецианцам он велел передать, чтобы они оставались нейтральными, а французскому королю – чтобы он прислал подкрепление. Тогда, видя, что не остается времени для раздумий и что папа в случае отказа или промедления может сильно разгневаться, просимые уступили его желаниям; король прислал помощь, а венецианцы остались нейтральными. Господин де Фуа, находясь со своим войском в Болонье, узнал о мятеже в Брешии и решил отправиться на его подавление, для чего существовало два пути: один, очень длинный и неудобный, через королевские владения, второй же, короткий, через территорию Мантуи, однако во время похода через земли маркиза Мантуанского французам пришлось бы преодолеть некоторые укрепления, рассеянные среди озер и болот, которыми изобилует названная провинция, защищенная крепостями и заставами ее хозяина. Поэтому де Фуа, выбрав короткую дорогу, дабы справиться со всеми затруднениями и не дать маркизу опомниться, неожиданно двинул свое войско по этому пути, а у маркиза потребовал прислать ему ключи от укреплений. Маркиз, поставленный перед свершившимся фактом, выслал ключи, чего он никогда бы не сделал, если бы де Фуа вел себя более нерешительно, ибо Мантуя состояла в союзе с венецианцами и с папой, в руках у которого находился сын маркиза. Все это давало последнему вполне законный повод для отказа. Но, застигнутый врасплох, он дал согласие по указанным выше причинам. Так же поступили и тосканцы с самнитами, присутствие войска которых заставило их снарядить своих воинов, в чем ранее было отказано.
Глава XLV
Что предпочтительнее в сражениях: отразить натиск врага и затем двинуться на него или со всем пылом напасть первому
Римские консулы Деций и Фабий с двумя армиями выступили навстречу войскам самнитов и тосканцев, с которыми одновременно вступили в сражение. При этом следует рассмотреть, какой из двух различных способов, принятых каждым из консулов, предпочтительнее. Деций обрушил на врага весь свой напор и все свои силы, Фабий же только поддерживал его, полагая, что с атакой будет полезнее выждать и сохранить свой напор для конца битвы, когда противник утратил первый боевой пыл и, как мы говорим, задор. Исход сражения показывает, что гораздо лучше удался замысел Фабия, чем Деция, который был обескровлен первыми ударами и, видя, что его фланг клонится к тому, чтобы повернуть спину, решил своей смертью заплатить за ту славу, которую не мог обрести, победив. Подобно своему отцу он принес себя в жертву ради успеха римских легионов. Когда об этом узнал Фабий, то, желая сравниться при жизни славой со своим напарником, снискавшим ее посмертно, он двинул вперед все свои силы, сохраненные на этот случай, и одержал блестящую победу. Это показывает, что образ действий Фабия надежнее и более достоин подражания.
Глава XLVI
Отчего члены семейства, живущего в каком-либо городе, на протяжении некоторого времени являют одни и те же нравы
Похоже, что не только один город отличается от другого своим устройством и обычаями и производит на свет людей более крепких или более изнеженных, но и в одном и том же городе существуют подобные различия между разными семействами. Это справедливо в отношении всякого города, и в истории Рима тому можно сыскать немало примеров: скажем, Манлии были стойкими и упорными, Публиколы – людьми доброжелательными и привязанными к народу, Аппии – честолюбивыми и враждебными плебеям, и точно так же многие другие семьи отличались своими качествами от прочих. Эти отличия не могут зависеть только от крови, ведь кровное родство ослабевает благодаря бракам.
Поэтому причиной различий неизбежно следует считать разное воспитание, принятое в разных семьях. Очень важно, что подросток с младых ногтей привыкает слышать одобрение или порицание определенных вещей и это неизбежно запечатлевается в его уме, а впоследствии на протяжении всей своей жизни он руководствуется подобными суждениями в своем поведении. В противном случае было бы невозможно, чтобы у всех Аппиев наблюдалось одно и то же желание и они были движимы одними и теми же страстями, как пишет Тит Ливий о многих из них. В последний раз, когда один из Аппиев сделался цензором и его коллега по истечении 18 месяцев согласно закону оставил свою должность, Аппий не захотел отказаться от своей, утверждая, что может занимать ее в течение пяти лет, согласно первому закону, принятому цензорами. И хотя по этому поводу было произнесено множество речей и произошло много беспорядков, ничто не могло заставить Аппия сложить с себя полномочия, несмотря на желание народа и большей части сенаторов. Кто ознакомится с речью народного трибуна Публия Семпрония против Аппия, тот увидит, каково было высокомерие последнего, а также добронравие и человечность бесчисленного множества граждан, подчинявшихся законам и обрядам своей родины.
Глава XLVII
Добропорядочный гражданин ради любви к отечеству должен забывать о понесенных обидах
Консул Марций сражался со своим войском против самнитов; в одной из стычек он был ранен, и его солдаты подвергались опасности, поэтому Сенат нашел необходимым подменить консула и отправить туда диктатором Папирия Курсора. Поскольку диктатора должен был утвердить в должности Фабий, бывший в то время консулом и командовавший войском в Тоскане, сенаторы усомнились, что он захочет назначить Папирия, который был его врагом, и отправили к Фабию двух послов, чтобы они просили его забыть о личных обидах и исполнить свой долг ради общественной пользы. Фабий сделал это, движимый любовью к родине, хотя по его молчанию и другим признакам можно было понять, что это назначение для него неприятно. Его поступку должен подражать всякий, кто желает считаться добропорядочным гражданином.
Глава XLVIII
Когда противник допускает грубейшую ошибку, можно подозревать, что за ней кроется обман
Легат Фульвий остался командовать римским войском в Тоскане, когда консул для проведения некоторых церемоний отправился в Рим, и тосканцы, желая заманить римлян в ловушку, устроили невдалеке от их лагеря засаду, послав некоторых солдат, переодетых пастухами, в окрестности римского лагеря. Мнимые пастухи подошли со своей скотиной к забору лагеря, но легат, подивившись этой дерзости, заподозрил здесь неладное и таким образом открыл обман. Замыслы тосканцев оказались напрасными. По этому поводу стоит заметить, что командующий войском не должен доверять явным ошибкам, совершаемым врагом, ибо за этим всегда кроется какая-то хитрость, ведь людям несвойственно проявлять большую неосторожность. Однако жажда победы часто ослепляет людей, которые замечают лишь то, что соответствует их намерениям.
Французы, победившие римлян при Аллии, пришли в Рим и обнаружили, что его ворота открыты и никем не охраняются. Целые сутки они простояли у входа, опасаясь ловушки и не решаясь поверить в то, что римляне оказались настолько трусливыми и неблагоразумными и покинули свое отечество. В 1508 году, когда флорентийцы осаждали Пизу, один из ее горожан, Альфонсо дель Мутоло, попал к ним в плен и за освобождение обещал открыть одни из пизанских ворот перед флорентийским войском. Его освободили, и впоследствии он неоднократно сходился для переговоров с представителями комиссаров, причем его в открытую сопровождали некоторые пизанцы, стоявшие в стороне, пока он говорил с флорентийцами. Все это наводило на мысль о двойной игре, ибо навряд ли, если бы его намерения были честными, он отважился бы действовать так открыто. Но желание овладеть Пизой настолько ослепило флорентийцев, что они явились по приказу Альфонсо к воротам, глядящим на Лукку, и, к своему великому позору, потеряли там много командиров и солдат из-за того, что доверились этому двойному предателю.
Глава ХLIХ
О том, что для сохранения в республике свободы нужно всякий день об этом заботиться, и за какие заслуги Квинта Фабия прозвали Максимом – Величайшим
Как мы уже говорили несколько раз выше, в большом городе ежедневно происходят события, которые требуют целительного вмешательства, и чем важнее эти события, тем более мудрым должен быть врачеватель. И если такие происшествия случаются иногда в разных городах, то в Риме бывало немало странных и неожиданных событий, как, например, когда чуть ли не все римские женщины устроили заговор с целью перебить своих мужей. Некоторые из мужчин были отравлены, а для других их жены только приготовили яд. Подобное произошло и во время заговора Вакханалий, раскрытого в ходе Македонской войны; в него были замешаны многие тысячи мужчин и женщин, и город подвергся бы величайшей опасности, если бы заговор не был обнаружен и если бы римлян останавливало число подлежащих наказанию. И когда бы многие другие признаки не указывали на величие Римской республики и мощь ее постановлений, о них можно было бы судить по наказаниям, которым подвергались провинившиеся. Римляне не поколебавшись подвергли казни целый легион, а в другой раз целый город, отправив в ссылку 8 или 10 тысяч человек на столь тяжких условиях, что их было бы трудно исполнить даже одному человеку, а не такому множеству. Так было с солдатами, потерпевшими поражение при Каннах. Они были высланы в Сицилию, и им было приказано не ложиться на землю и даже есть стоя.
Из всех прочих наказаний самым суровым была децимация, при которой из всего войска по жребию избирали для казни каждого десятого солдата. Для расправы с множеством людей трудно найти более страшную кару, чем эта. Ведь когда проступок совершен многими и найти зачинщика трудно, невозможно наказать всех из-за их чрезмерного количества. Наказать часть, а часть оставить безнаказанными, было бы несправедливо по отношению к пострадавшим, а уцелевшие могли бы дерзнуть на новые преступления. Но если казнят по жребию десятую часть людей, которые заслуживали бы этого все без исключения, наказанные могут пожаловаться только на судьбу, а у выживших сохранится боязнь, что в другой раз жребий может выпасть им, и они воздержатся от преступления.
Итак, участвовавшие в заговоре отравительниц и в Вакханалиях были наказаны в соответствии с их проступками. И хотя подобные недуги очень вредны для республики, они не смертельны, потому что почти всегда оставляют время для излечения – в отличие от покушений на государственную власть, которые могут погубить город, если благоразумный человек не справится с ними.
Римляне по своей щедрости даровали гражданство многим иногородним, и со временем новые граждане составили столь значительную часть от принимающих участие в голосовании, что это стало сказываться на делах управления и отклонять их в сторону от привычных путей, принятых при прежнем составе должностных лиц. Заметивший это Квинт Фабий, который был тогда цензором, распределил всех новоиспеченных граждан, явившихся причинами беспорядка, на четыре трибы, чтобы, замкнувшись в этих небольших пределах, они не могли сбивать весь Рим с пути истинного. Фабий своевременно распознал опасность и нашел подходящее средство против нее, не прибегая к перемене власти, и это доставило такое удовольствие гражданам, что он заслужил прозвание Максима.
Примечания
1
«Для царствования ему недоставало лишь царства» (лат.).
2
«Нет ничего более шаткого и преходящего, чем обаяние не опирающегося на собственную силу могущества» (лат.).
3
«Молодо царство у нас, велика опасность; лишь это Бдительно так рубежи охранять меня заставляет» (лат.).
4
По праву наследства (лат.).
5
«Что до решения, которое предлагается вам как наилучшее и наивыгоднейшее для вашего государства, а именно не вмешиваться в войну, то нет для вас ничего худшего, ибо, приняв это решение, без награды и без чести станете добычей победителя» (лат.).
6
«Ибо та война справедлива, которая необходима, и то оружие священно, на которое единственная надежда» (лат.).
7
Желаю вам здравия (лат.).
8
Желаю вам здравия (лат.).
9
«Однако захватившего нынешний век неуважения к богам тогда еще не знали, и никто не старался истолковать законы и клятвы к собственной выгоде, а скорее приноравливался к ним сам» (лат.).
10
«И уже не могли они удержаться ни собственными силами, ни сторонней помощью; и все-таки они не отказались от войны. Вот как претила им свобода, которой не удалось защитить со славою, вот насколько даже поражение было для них желанней, чем упущенная победа» (лат.).
11
«Ведь не гребнями поражают врага, и даже разукрашенный и раззолоченный щит пронзят римские копья» (лат.).
12
«Тулл на битву сограждан
Двинет праздных своих» ( лат. ).
13
«…Всегда легче воздать за зло, чем за добро. Люди тяготятся необходимостью проявлять благодарность, но с радостью ищут случая проявить мстительность» (лат.).
14
«Пусть консул следит, чтобы республика не потерпела никакого ущерба» (лат.).
15
«Недаром этот гордец ведет себя так скромно» (лат.).
16
«Он же обратил препятствие себе на пользу» (лат.).
17
«Аппий сбросил маску и показал свое истинное лицо» (лат.).
18
«ожидая проблесков свободы оттуда, где прежде видели источник рабства, в страхе перед которым они и довели государство до такого состояния» (лат.).
19
«потому что они из отвращения к настоящему могли пожелать возвращения консульской власти» (лат.).
20
«Эти дары развращали молодежь, которая ставила свою распущенность выше всеобщей свободы» (лат.).
21
безнаказанно (лат.).
22
«Осуждая жестокость, вы впадаете в еще большую» (лат.).
23
«все дурные примеры появились из хороших начинаний» (лат.)
24
но (и) (лат.).
25
«Исход выборов показал, что с одними настроениями борются за свободу и достоинство и с другими – выносят беспристрастное решение, когда борьба уже окончена» (лат.).
26
«Где теперь сыщешь даже в одном человеке такие скромность, справедливость и высоту духа, какие в те времена были присущи целому народу?» (лат.)
27
Но лишь увидят, что муж, благочестьем и доблестью славный, Близится, все обступают его и молча внимают» (лат.).
28
«Ожесточенная толпа сразу превратилась в разобщенных людей, послушных каждый своему страху» (лат.).
29
«Вскорости, когда опасности уже не было, в народе пожалели о нем» (лат.).
30
«Такова природа толпы: либо она рабски служит, либо спесиво помыкает» (лат.).
31
«наградой не знатности, а доблести» (лат.).
32
в судах (лат.).
33
«О тирании» (лат.).
34
«Рим между тем с разрушением Альбы растет» (лат.).
35
«Мы, маврузии, беглецы от Иисуса-разбойника, сына Навина» (лат.).
36
«Помощь сидицинам со стороны кампанцев состояла скорее в звании союзников, чем в реальном подкреплении» (лат.).
37
«Если даже теперь, при видимости равноправного союза, мы способны терпеть рабское положение» и т. д. (лат.).
38
также (лат.).
39
«Отказав римлянам в войске, вы испытали, сколько у них терпения: они вознегодовали, конечно… однако обиду проглотили… Они узнали… что мы готовим войско против самнитов, их союзников, и все-таки не выступили из города; откуда у них такая сдержанность, как не от знания наших и своих сил?» (лат.)
40
«Главное, думаю, не в том, что говорить, а в том, что предпринять. Когда ясны намерения, нетрудно приноровить к ним и речи» (лат.).
41
«Алы», «крылья» (лат.).
42
«Дело дошло до триариев» (лат.).
43
«Лучше бы они выдали их мне связанными!» (лат.)
44
однако (лат.).
45
«Капуя уже тогда была городом, менее всего благоприятным для порядка в войске: она расслабила воинов всевозможными удовольствиями и заставила их забыть отечество» (лат.).
46
«распространились роскошь и обжорство и отомстили за всех побежденных» (лат.).
47
«уже не только римское оружие, но и законность римская всюду стала одерживать победы» (лат.).
48
«В Лациуме все складывалось так, что его жители не могли ни войну вести, ни на мир согласиться» (лат.).
49
«Бессмертные боги облекли вас такой властью, что от вашего решения зависит, быть ли впредь Лациуму или не быть, а потому мир с латинами вы можете обеспечить себе либо жестокой расправой, либо милостивым прощением. Хотите быть жестоки к сдавшимся и побежденным? Тогда можно разорить весь Лациум… Или вы хотите, по примеру предков, дать побежденным гражданство и тем умножить мощь Римского государства? Тогда перед вами сколько угодно способов с вящею славою дать возрасти нашему государству. Само собой разумеется, что власть, которой покоряются с радостью, более прочна… Вам следует наказать или облагодетельствовать их, замерших в ожидании» (лат.).
50
«Какого, по его мнению, наказания заслуживают привернаты?» (лат.)
51
«Какого заслуживает всякий, кто мнит себя достойным свободы!» (лат.)
52
«А если мы освободим вас от наказания, на какой мир с вами в будущем можем мы полагаться?» (лат.)
53
«Если условия его будут хороши, мир будет надежным и постоянным, если плохи – недолговечным» (лат.).
54
«Это была речь мужа и свободного человека, можно ли надеяться, что хоть один народ или, в данном случае, человек будет оставаться в тягостном для него положении дольше, чем это необходимо? Мир надежен там, где условия его приняты добровольно, а там, где хотите иметь рабов, нечего рассчитывать на верность» (лат.).
55
«Лишь те, кто преданы свободе и только свободе, достойны стать римлянами!» (лат.)
56
«у разоренных остается оружие» (лат.).
57
«и негодование находит оружие» (лат.).
58
«Едкие остроты, если в них вложено много истинного, оставляют по себе злобные воспоминания» (лат.).
59
«в нарушение права народов» (лат.).
60
«Вот до какой степени ослепляет людей судьба, когда она не хочет, чтобы противились ее всесокрушающей силе!» (лат.)
61
чтобы жизнь римлян не была выкуплена за деньги (лат.).
62
и вообще (лат.).
63
«сжать город венцом» (лат.).
64
«что ежедневно вбирает в себя нечто, рано или поздно требует излечения» (лат.).
65
«К зятю Цецеры немного нисходит царей Без смертельных ран, как и тихо почивших тиранов» (лат.).
66
«сам он также собрался с духом, подавленный обдумыванием столь великого замысла» (лат.).
67
В оригинальном тексте далее Люцио по ошибке назван Джулио. – Примеч. пер.
68
«Такой конец обрел муж, чье имя, родись он не в свободном государстве, было бы прославлено» (лат.).
69
«Диктатор Гней Сульпиций затягивал войну против галлов, не желая испытывать судьбу в схватке с врагом, силы которого все более истощались от промедления и пребывания в чужой стране» (лат.).
70
«Война справедлива для тех, кому необходима, и оружие священно, в котором заключена вся надежда» (лат.)
71
«Идите со мной. Ведь не стена и не вал, а воины противостоят воинам!» (лат.)
72
«Уничтожьте Фидены их же огнем, коли вы не смогли замирить их благодеяниями» (лат.).
73
«Трое трибунов с консульской властью… показали, сколь вредно на войне многовластие. Отстаивая каждый собственное решение (всякий предпочитает свое), они предоставили хорошие возможности противникам» (лат.).
74
«Наилучший способ ведения великих дел – это поручить всю полноту власти одному лицу» (лат.).
75
говорит: «При управлении многими людьми страх наказания действеннее, чем послушание» (лат.)
76
«Манлиева расправа» (лат.).
77
«Без твоего приказа никогда не вышел бы я биться, даже если бы рассчитывал на верную победу» (лат.).
78
«Не было полководца ближе воинству, чем Корв, охотно деливший все тяготы с простыми воинами. К тому же и в военных играх, когда сверстники состязались друг с другом в быстроте и силе, он был прост и добродушен и с равным достоинством побеждал и уступал победу; и кто бы ни бросал ему вызов, он никого не отвергал как недостойного себя противника. В поведении был благожелателен, в разговоре не только помнил о своем достоинстве, но и уважал в другом свободного человека; и что всего любезнее народу – в должности он оставался таков, каков был, добиваясь должности» (лат.).
79
«солдатам его доблесть была ненавистна, но они восторгались ею» (лат.).
80
«Об этом полезно послушать тем, кто уважает в человеке только богатство, предполагая, что честь и доблесть ничего не стоят, если они не принесут ему несметных сокровищ» (лат.).
81
«Тимасифей… сумел внушить благоговение черни, которая всегда такова, каков правящий ею» (лат.).
82
«Они не думали, что умаляют свои права, передавая часть из них Камиллу» (лат.).
83
«Диктаторская власть никогда не придавала мне духа, так же как изгнание его не отняло» (лат.).
84
«Будучи побежденными, римляне не теряют присутствия духа, а победив, не впадают в гордыню» (лат.).
85
«Пусть каждый сделает, чему он научен и к чему он привык» (лат.).
86
«Они теперь насмехаются над священнодействиями: что, мол, с того, если куры не клюют, если позже вылетят из клетки, если птица дурно закричит, – это пустяки! Но предки наши, не пренебрегая этими пустяками, сделали это государство великим» (лат.).
87
«Смотри, полагаясь на счастье, они стали у Аллии!.. ты лучше положись на оружие и на боевой дух и… ударь в середину вражеского строя…» (лат.).
88
«Только доблесть воинов, неизменная и в отсутствие полководцев, спасла их» (лат.).
89
«Исчезает почтение к людям и почитание богов, не повинуются ни указам вождя, ни наказам жреца; воины самовольно бродят и по замиренным, и по враждебным землям; забыв о присяге, по своему произволу, они оставляют службу, когда захотят; они покидают осиротелые знамена и не сбегаются, когда им велят, и не разбираются, днем ли они сражаются или ночью, в том ли месте или не в том, по приказу военачальника или без оного, они не ждут знака, не соблюдают рядов, и на месте военной службы, освященной обычаем и присягой, оказывается подобие разбоя, слепого и беспорядочного» (лат.).
90
«Этот поединок имел важное значение для исхода всей войны, ибо войско галлов, в страхе бросив лагерь, ушло в земли тибуртинцев, а оттуда в Кампанию» (лат.).
91
«чтобы их не страшили неведомая война и неиспытанный враг» (лат.).
92
«которые, испугавшись незначительного поражения, ушли в земли тибуртинцев, а затем в Кампанию» (лат.).
93
«Пусть каждый видит, под чьим водительством и ауспициями ему предстоит драться: иного любо послушать, как отменно он умеет звать на бой, но удал он на словах, а в ратном деле несведущ; а иной сам умеет и пустить дротик, и вырваться пред знамена, и управиться с самой гущей боя. Пусть же, воины… не слова мои вас ведут, а дела, и чтобы ждали вы от меня не приказа, но примера… Собственною моей десницей трижды стяжал я консульство и высшую награду» (лат.).
94
«Видишь, Авл Корнелий, ту вершину над врагами? То оплот нашей надежды и спасения, если мы займем его не мешкая, благо самниты сослепу его проглядели» (лат.).
95
«Публий Деций, военный трибун, приметил выдававшуюся среди гор возвышенность, которая господствовала над лагерем неприятеля; для войска со всем обозом она была почти недоступна, но занять ее налегке не составляло труда» (лат.).
96
«“Ступайте за мною, чтобы засветло разведать, где у них стоит охрана и где есть выход отсюда”. Завернувшись в плащ простого воина… дабы враг не заметил, что вождь совершает обход, он осмотрел все ходы и выходы» (лат.).
97
«который друзей не создаст, а врагов не уничтожит» (лат.).
98
«Государь» (лат.).
99
«Они возобновили войну, ибо мир для подневольных горше, чем война для свободных» (лат.).