Книга II. Муад-диб

Они уподобились людям из старой легенды, 
думала она, 
тех времен, когда еще не было
Гильдии: воинов покорителя звезд, Амполироса, которые устали быть начеку, устали
постоянно носить при себе оружие, всегда быть готовыми и в итоге оказались застигнутыми
врасплох.
— Почему ты никогда не хотел в полной мере использовать мои способности для службы
герцогу? Боялся, что я окажусь опасным соперником?
Он с ненавистью смотрел на нее, его глаза горели:
— Я знаю, чему учат бен-джессеритских… — он замолчал, поперхнувшись собственными
словами.
— Ну, давай, договаривай. Бен-джессеритских 
ведьм.
— Я кое-что знаю о том, чем вы на самом деле там занимаетесь. Это уже видно по Полю.
Меня красивыми словами не одурачишь: мы, мол, существуем, только чтобы служить!
Встряска должна быть жестокой, и он уже почти созрел для нее, 
подумала Джессика.
— Ты всегда внимательно слушал меня на заседаниях штаба, но почти никогда не следовал
моему совету. Почему?
— Я никогда не доверял бен-джессеритской политике. Вам кажется, будто вы умеете
видеть человека насквозь, будто вы можете заставить его делать то, что вам…
— Ты жалкий глупец, Суфир, — вспыхнула она.
Он только плотнее вжался в спинку стула.
— Чтобы там ни болтали про наши школы, их задачи гораздо величественнее. Если захочу
уничтожить герцога… или тебя, или любого, до кого я могу дотянуться, тебе меня не
остановить.
И подумала: 
Как я могла допустить, чтобы гордость завела меня так далеко? Разве этому
меня учили? Мне следует нанести удар совсем с другой стороны.
Рука Хайвата скользнула за пазуху, где у него был крохотный игломет. 
Мои иглы
отравлены, 
мелькнуло у него в голове, 
а щита у нее нет. Чего ради она берет меня на испуг? Я
могу прикончить ее на месте, только… а если я ошибаюсь?
Она увидела его жест и спокойно сказала:
— Давай вместе помолимся, чтобы рука ни одного из нас не поднялась на другого.
— Хорошая молитва, — согласился ментат.
— И все-таки, раз уж мы так болезненно воспринимаем друг друга, я снова спрашиваю

---

тебя: разве не разумно предположить, что Харконнены заронили это подозрение специально,
чтобы посеять между нами вражду?
— Опять начинается игра в кошки-мышки.
Она вздохнула и решила: 
Теперь он почти готов.
— Мы с герцогом заменяем нашим людям мать и отца. Это обязывает меня…
— Он на вас не женился.
Спокойно, 
сказала она себе. 
Старик тоже умеет бить в точку.
— Но он не женился и ни на ком другом. И не женится, пока я жива. Итак, мать и отца.
Разрушить это естественное положение вещей, внести путаницу, неясность — что может быть
более на руку Харконненам?
Хайват почувствовал, куда она клонит, и его лицо начало понемногу вытягиваться.
— Герцог? — спросила Джессика. — Очень привлекательная цель, но никто, за
исключением разве что Поля, не защищен так надежно, как он. Я? Тоже очень соблазнительно,
но они знают, что с Бен-Джессеритом шутки плохи. Но есть еще кое-кто, по кому можно бить
без промаха. Человек, для которого подозрение естественней, чем дыхание. Вся жизнь
которого — интриги и тайны, — она резко выбросила правую руку вперед. — Ты!
Ментат приподнялся, собираясь вскочить на ноги.
— Я тебя не отпускала, Суфир!
Старый ментат рухнул обратно на стул — настолько внезапно тело перестало ему
повиноваться;
Джессика невесело улыбнулась.
В горле у Хайвата пересохло. Ее слова прозвучали настолько непререкаемо, таким
властным, повелительным тоном, что он оказался совершенно не способен сопротивляться. Его
тело подчинилось ей еще до того, как он сообразил, что происходит, Он не смог противостоять
ей — ни своим гневным порывом, ни своей логикой… ничем. То, что она сделала, лучше любых
доказательств говорило о ее невероятных способностях управлять человеческой психикой, о ее
глубоких, непостижимо глубоких знаниях.
— Я тебе уже говорила, Суфир, что нам было бы полезно научиться понимать друг друга. Я
имела в виду, что это