Книга II. Муад-диб

Чего он от меня хочет, этот новоявленный хозяин с водянистым телом?
Думает, будто я так глуп, что ему удастся меня завербовать?
Герцог усмехнулся, продолжая внимательно следить за курсом.
— Почему таким кислым тоном, господин ученый? Небось думаете, что очутились в
компании убийц и грабителей. И ждете, что мы сейчас начнем расхваливать себя и ругать
Харконненов?
— Я читал листовки, которыми вы забросали все деревни и сичи. «Любите доброго
герцога!» Ваша служба пропага…
— А ну, хватит! — рявкнул Халлек. Он резко отвернулся от окна и наклонился вперед.
Поль положил ему руку на плечо.
— Джерни, — оглянулся назад герцог. — Этот человек слишком долго жил при
Харконненах.

---

— А-а, — Халлек откинулся назад,
— Второй ваш сотрудник, Хайват, работает тоньше, — презрительно улыбнулся Каинз. —
Но его намерения тоже достаточно прозрачны.
— Так вы согласны открыть нам эти базы?
— Это собственность Императора, — отрезал планетолог.
— Но ведь они все равно не используются.
— Они могут понадобиться в любое время.
— Это мнение Его Величества?
Каинз бросил на герцога неприязненный взгляд.
— Аракис мог бы стать раем, если бы его правители думали не только о том, как нагрести
побольше пряностей!
Он не ответил на мой вопрос, 
подумал Лето и спросил: — Как, интересно, сделать из
планеты рай, не имея для этого денег?
— Что такое деньги? Дружбу на них не купишь.
Ах, вот что! 
герцог про себя улыбнулся. — Мы это обязательно обсудим, но в следующий
раз. А сейчас, по-моему, мы приближаемся к краю Большого Щита. Курс остается прежний?
— Курс прежний, — негромко ответил Каинз.
Поль выглянул в окно. Нагромождение утесов и скал, пропастей и расщелин вдруг
сменилось ровным каменным плато, которое через некоторое время оборвалось крутым
уступом. Дальше, за плато, до самого горизонта тянулись песчаные дюны. Серой рябью они
убегали вдаль, но порой среди них мелькало что-то более темное, возможно, одиночные скалы.
Поль не был в этом уверен — над горячим песком поднималось зыбкое марево, и трудно было
что-то сказать определенное.
— Здесь растет что-нибудь? — спросил Поль.
— Немного. В этих широтах существуют в основном хорошо адаптировавшиеся виды, так
называемые водяные воришки. Они живут за счет того, что похищают один у другого влагу,
преимущественно росу. Некоторые области пустыни просто кишат всякой живностью. Но все
они тем или иным образом приспособились к жестким условиям. Если вы вдруг окажетесь в
открытой пустыне, вам тоже придется либо жить, как они, либо погибнуть.
— Вы имеете в виду — воровать воду друг у друга? — спросил Поль. Этот образ почему-то
поразил его, и он не смог сдержать волнения.
— Почему бы и нет? Хотя я имел в виду не совсем то. Дело в том, что, оказавшись в
пустыне, вы должны выработать себе жесткую установку относительно всего, что связано с
водой. Вы должны помнить о воде все время. И не расходовать попусту ничего, содержащего
влагу.
А герцог подумал: 
И это моя планета!
— Пожалуйста, два градуса южнее, милорд. С запада надвигается вихрь.
Герцог кивнул. Он уже заметил вращающийся столб желтой пыли. Он слегка накренил
махолет и, оглянувшись назад, увидел молочного цвета крылья махолета сопровождения, в
которых отражался бурый песок пустыни, отчего они казались слегка красноватыми. Охрана
повторила его маневр и тоже взяла южнее.
— Мы пройдем по самому краю бури, — сказал Каинз.
— В этот вихрь, пожалуй, опасно залетать, — отозвался Поль. — Правда, что песок
способен проедать даже прочный металл?
— В этих широтах еще не песок, а песчаная пыль. Здесь главная опасность — потеря
видимости, вихревые потоки, нарушение герметичности.
— А мы сегодня увидим добычу пряностей? — не унимался Поль.

---

— Очень может быть.
Поль откинулся на сиденье. Все эти праздные вопросы нужны были ему только для того,
чтобы «зарегистрировать личность», как говорила его мать. Он узнал о Каинзе все, что хотел. По
интонациям голоса, по мимике лица, по жестам рук. Неестественная складка на левом рукаве
плаща говорила о том, что под ним скрываются ножны. Пояс странным образом оттопырен.
Очевидно, там у почтенного ученого портупея, на которой может висеть что угодно. Но не пояс-
щит, это точно. Воротник плаща скреплен медной брошью, на которой выгравировано что-то
вроде зайца. Другая такая же брошь, поменьше, приколота к капюшону, откинутому на спину.
Халлек перегнулся через спинку своего кресла, пошарил в заднем отсеке и вытащил
бализет. Каинз бросил на него подозрительный взгляд и снова принялся следить за курсом.
— Что бы вы хотели услышать, молодой господин?
— На твой вкус, Джерни, — ответил Поль.
Халлек подстроил инструмент, склонился ухом к деке, взял аккорд и запел:
Наши отцы ели манну в пустыне,
Их обжигал раскаленный песок.
Боже, спаси и помилуй нас ныне,
Спаси и помилуй, спаси и помилуй
В этой ужасной безводной земле…
Каинз посмотрел на герцога и сказал:
— Я вижу, ваша охрана просто на все руки, милорд. Они у вас все такие талантливые?
— Это вы про Джерни? Он у нас единственный в своем роде. Но в действительности я
больше всего ценю в нем не голос, а глаза. Они обладают способностью ничего не пропускать.
Планетолог нахмурился.
Джерни продолжал петь, словно ничего не слыша:
Ибо я слеп, как сова, о-о-о!
Ай-йа, как на солнце сова!
Лето наклонился и включил микрофон на пульте управления:
— Лидер вызывает Джемму. В воздухе объект, слева по борту, сектор В. Срочно опознать.
— Это всего-навсего птица, — усмехнулся Каинз и добавил: — У вас острые глаза.
Динамик захрипел и ответил:
— На связи Джемма. Объект обследован при полном увеличении. Это большая птица.
Поль посмотрел в направлении, о котором шла речь, и разглядел вдалеке крошечное
пятнышко — всего лишь движущаяся точка. Он понял, в каком напряжении сейчас отец — все
чувства обострены до предела.
— Я и не представлял, что птицы могут залетать так далеко в пустыню, — сказал герцог.
— Похоже на орла, — ответил Каинз. — Много кто сумел приспособиться к этим местам.
Махолет пролетел над одиноко возвышающимся в песках каменным плато. Взглянув вниз с
высоты двух тысяч метров, Поль увидел внизу тени: их махолета и машин сопровождения.
Земля под ними казалась плоской, но по искривлению теней становилось понятно, что это не
так.
— А пробовал кто-нибудь путешествовать по пустыне пешком? — спросил герцог. Халлек

---

даже перестал играть, чтобы не пропустить ответ.
— Не слишком далеко. Несколько человек ухитрились зайти за вторую зону. Они
пробирались в основном по скальным участкам, куда черви не заползают.
Поля насторожил тембр голоса планетолога. Мальчик почувствовал, как его внимание
привычно, почти автоматически обострилось.
— Ах, черви, — протянул герцог. — Мне непременно нужно увидеть хоть одного.
— Сегодня увидите, — ответил ученый. — Там, где есть пряности, будут и черви.
— Всегда? — спросил Халлек.
— Всегда.
— А что, между червями и пряностями есть какая-то связь? — поинтересовался Лето.
Каинз повернул голову, и Поль увидел, 
как 
он говорит — цедя сквозь зубы.
— Черви защищают не пряности, а песок. Каждый охраняет свою территорию. Что касается
пряностей, то… пока неясно. Наши исследования червей позволяют предположить, что какая-то
химическая связь здесь имеется. В клетках тканей червя обнаружены, например, следы соляной
кислоты, в мембране — присутствие более сложных кислот. Если хотите, я могу дать вам мою
монографию на эту тему.
— А щиты от них не помогают? — сменил тему герцог.
— Щиты, — Каинз усмехнулся. — Попробуйте включить щит, находясь на территории
червя, и можете ставить на себе крест. Едва черви чувствуют щит, они готовы нарушить все свои
границы и приползти с любого расстояния. Ни один человек со щитом не оставался после этого
в живых.
— Но ведь как-то же с червями справляются?
— Высоковольтное напряжение, приложенное к каждому сегменту его тела одновременно.
Пока это единственный известный нам способ разделаться с червем целиком. Его можно
оглушить или даже частично уничтожить с помощью направленного взрыва, но каждый сегмент
продолжает жить сам по себе. Ну еще, пожалуй, можно было бы попробовать атомную бомбу. У
них очень прочная шкура.
— А почему не пробовали избавиться от них раз и навсегда? — спросил Поль.
— Чересчур дорого. Придется охватывать слишком большие территории.
Поль откинулся в угол кабины. Его чувство истины, привычка следить за нюансами
интонации подсказывали ему, что Каинз лжет или говорит полуправду. Он подумал: