|
Мы в пустыне,
вспомнил Поль.
Мы находимся в среднем эрге, вне пределов досягаемости
харконненских патрулей. Я здесь для того, чтобы пройти по песку, подманить творило и без
посторонней помощи взобраться на него и проехать верхом. После этого я буду считаться
настоящим вольнаибом.
Теперь он ощутил на поясе маульный дротомет, ай-клинок и почувствовал тишину,
окружающую его со всех сторон.
Это была та особая предутренняя тишина, когда ночные птицы уже скрылись, а дневные
обитатели пустыни еще не бросили вызов своему врагу — солнцу.
«Ты выйдешь при свете дня, чтобы Шай-Хулуд увидел тебя и понял, что ты его не
боишься, — говорил ему Стилгар. — Не будем же торопить время и предадимся этой ночью
сну».
Поль тихо сел, ощущая свободно висящий влагоджари и привыкая к темноте внутри
палатки. Но как ни старался он двигаться бесшумно, Чейни услышала его.
Она заговорила из темноты — смутная тень в глубине влаготента:
— Еще не совсем рассвело, возлюбленный мой.
— Сихья, — радостно улыбнулся он ей в ответ.
— Ты называешь меня своей пустынной весной, но сегодня я буду для тебя шестом
погонщика. Я — саяддина, присланная следить за соблюдением всех правил.
Он начал застегивать на себе влагоджари.
— Однажды ты процитировала мне слова из Китаб аль-Айбара. Ты сказала: «Женщина —
это твое поле; так ступай же на свое поле и возделывай его».
— Я — мать твоего первенца, — согласилась Чейни.
Сквозь сумрак Поль видел, как она повторяет его движения, застегивая свой влагоджари для
выхода в открытую пустыню.
— И все остальное тоже полагается тебе, — добавила она.
В ее голосе звучала любовь, и он мягко упрекнул ее:
— Саяддина-наблюдательница не должна ни о чем предупреждать испытуемого.
Она скользнула к нему и коснулась ладонью его щеки.
— Сегодня я и наблюдатель, и женщина,
— Тебе не следует пренебрегать одним долгом ради другого.
— Ждать — ужасно, но все же это не самое страшное, — сказала она. — Скоро я снова
буду с тобой.
Он поцеловал ее ладонь, перед тем как накинуть на лицо клапан защитного костюма, потом
повернулся и вскрыл входной герметик. Ворвавшийся внутрь воздух принес с собой свежесть;
он еще не был совершенно сух, в нем чувствовалась предрассветная роса. Вместе с ним проник
аромат предпряной массы, залежи которой они обнаружили на северо-востоке и по которой
определили, что неподалеку должен быть творило.
Поль выбрался через узкое входное отверстие, встал на песок и потянулся, чтобы размять
мышцы. Восточный край неба был чуть тронут едва уловимым жемчужно-зеленым светом. В
полумраке вокруг него маячили тенты охраны — маленькие ложные дюны. Он увидел слева
какое-то движение и понял, что они уже заметили его.
Они знали, с какой опасностью ему предстояло сегодня столкнуться. Каждый вольнаиб
рано или поздно проходил через это испытание. Они предоставляли ему возможность побыть
последние несколько мгновений в одиночестве, чтобы собраться с мыслями.
Сегодня это будет сделано,
сказал он себе,
Он подумал о могуществе, которое приобрел во времена погромов: старики посылали к
нему своих сыновей, чтобы он научил их тайному искусству битвы, старики почтительно
слушали его на совете и следовали его указаниям, а потом приходили к нему, чтобы воздать
высшую хвалу вольнаибов: «Все было, как ты сказал, Муад-Диб».
Тем не менее самый слабый, самый последний из воинов-вольнаибов мог сделать то, что
ему еще никогда не доводилось. И Поль знал, как страдает его авторитет от того, что все
постоянно помнят об этом.
Он еще никогда не ездил верхом на твориле.
Да, вместе с другими он участвовал в учебных поездках, но никогда не делал этого
самостоятельно. И пока он этого не сделает, он будет зависеть от других. Никакой настоящий
вольнаиб не смирился бы с этим. И пока он не сделает этого сам, огромные южные просторы,
даже те, что расположены на двадцать бил отсюда, останутся недоступными для него, если,
конечно, он не прикажет, чтобы его доставили туда в паланкине, как путешествует Преподобная
Мать или больные и раненые.
Он вспомнил о своей ночной борьбе с провидческим сознанием и усмотрел здесь сходство:
если он одолеет творило, то укрепит свою власть, а если одолеет свое внутреннее зрение —
укрепит способность повелевать. Но над тем и другим висела дымная пелена — Великая Смута,
которая кипела во всей Вселенной.
Он мучался от того, что всякий раз воспринимал Вселенную по-разному, за точностью
следовала неточность. Он видел это в каждый конкретный момент. Всякий раз, когда новое
Do'stlaringiz bilan baham: |
