Книга II. Муад-диб

Я устрою им такой спектакль, которого они до сих пор не видывали, 
подумал он. 
Это вам
не убийство дрессированных кроликов, когда можно развалиться в кресле и наслаждаться
хорошим стилем. Я сделаю так, что вас проберет до печенок и еще наизнанку вывернет. Вы
еще не успеете забыть этот день, когда я уже стану бароном. Помня о нем, вы у меня по
струнке ходить будете.
Фейд-Рота медленно отступал перед крадущимся к нему словно краб гладиатором. Под
ногами скрипел песок. Он слышал тяжелое дыхание раба, чувствовал запах собственного пота и
разлитый в воздухе сладковатый аромат крови.
Фейд-Рота продолжал отступать, забирая вправо и держа наготове другой дрот. Раб боком
приближался к нему. Фейд-Рота сделал вид, что споткнулся и услышал, как вскрикнули на
галереях.
Раб снова прыгнул.
Боги, что за боец! 
подумал Фейд-Рота, отскакивая в сторону. Только проворство молодости
спасло ему жизнь, но он успел оставить второй дрот в правой руке гладиатора.
От одобрительных возгласов на галереях поднялась настоящая буря.
Вот теперь они действительно меня приветствуют, как и предсказывал Хайват. 
Фейд-
Рота слышал, как зрители заходятся от радости. Никого из их семьи так никогда не
приветствовали. И он мрачно припомнил слова Хайвата: 
«Если ты восхищаешься своим врагом,
он делается для тебя еще страшнее»,
Фейд-Рота быстро отбежал на середину арены, откуда всем было хорошо видно
происходящее. Он достал длинный нож, пригнулся и. стал поджидать раба.
Одно мгновение потребовалось гладиатору, чтобы привязать к руке второе древко, и он
опять бросился в погоню за противником.

---

Ну-ка, пусть родственнички полюбуются! Я ведь тоже их враг: пускай они всегда
представляют меня таким, каким увидят сейчас.
Он вытащил короткий нож.
— Я тебя не боюсь, харконненская свинья, — крикнул ему гладиатор. — Мертвому твои
яды не страшны. Я сам могу всадить в себя нож, прежде чем твоя свора хоть пальцем ко мне
прикоснется. А ты будешь дохлым валяться рядом со мной!
Фейд-Рота ухмыльнулся и показал рабу длинный нож.
— Попробуй-ка вот этого, — сказал он и тут же сделал выпад коротким ножом.
Раб отбил его руки, ловко проскочил между ними и схватил его кисть в белой перчатке, ту
в которой по традиции должно быть отравленное лезвие.
— Ты подохнешь, Харконнен, — прошипел раб.
Они молча боролись. Там, где щит Фейд-Роты касался полущита гладиатора, возникало
голубоватое свечение. В воздухе вокруг них запахло озоном.
— Ты подохнешь от своего яда!
Раб начал заламывать руку в белой перчатке внутрь, направляя на Фейд-Роту лезвие,
которое считал отравленным.
А теперь пусть все видят, 
Фейд-Рота наклонил длинный нож и услышал, как он глухо
ткнулся в примотанное к руке раба древко.
На мгновение его охватило отчаяние. Ему и в голову не приходило, что дроты с шипами
могут помогать рабу. Но они превратились в дополнительный щит! 
И до чего же здоровый
этот мужик! 
Короткое лезвие продолжало приближаться, и Фейд-Рота впервые осознал, что
неотравленный клинок тоже может убить!
— Ублюдок! — прошептал Фейд-Рота.
Едва прозвучало ключевое слово, мышцы раба на мгновение послушно размякли. Этого
оказалось достаточно. Фейд-Рота протиснул длинный нож в открывшееся между ними
пространство. Ядовитое лезвие сверкнуло и прочертило на груди гладиатора красную линию. Яд
действовал мгновенно. Раб разжал руки и качнулся назад.
Ну, дорогая моя семейка, глядите! 
подумал Фейд-Рота. 
Запомните раба, пытавшегося
повернуть против меня нож, который он считал отравленным! Поломайте себе голову над