Книга II. Муад-диб

Как всегда, он читает мне лекции. Почему он никак не заткнется, неужели не видит, что я
умираю?
— Ты умрешь, — продолжал отец, — если не сможешь отползти с газового пузыря,
который сейчас формируется глубоко внизу. Он расположен как раз под тобой, и ты это знаешь.
Ты прекрасно чувствуешь запах предпряной массы. И знаешь, что творилки уже начали
выдавливать в нее воду.
Мысль о том, что под ним вода, сводила с ума. Он отчетливо представил себе воду —
закупоренную в полости скалы кожистыми телами творилок: крохотных существ,
полуживотных-полурастений. И прохладная струйка воды — прозрачной, свежей, чистой —
уже начала просачиваться в…
В то, что должно превратиться в пряности!
Он вздохнул и почувствовал ноздрями сладковатую гниль. Запах стал гораздо сильнее.
Каинз подтянул к себе колени и услышал, как гортанно крикнула птица и захлопали
крылья.
Это пряная пустыня, 
подумал он. 
Здесь даже днем поблизости могут быть вольнаибы.
Они наверняка увидят птиц и придут.
— Постоянная смена места жительства — непременная черта животной жизни. И для
кочевых народов это столь же необходимо. Кочевые пути определяются физическими
потребностями в воде, пище, минеральных веществах. Мы обязаны следить за их
перемещениями и подчинять их нашим требованиям.
— Старик, я прошу тебя, заткнись, — прошептал Каинз.
— Мы должны постараться проделать с Аракисом то, что никто никогда не пытался
проделать с целой планетой. Мы должны использовать человека в качестве движущей силы
экологического процесса, мы должны привязать формы жизни к ландшафту: здесь — растения,
там — животные, а вон там — люди. Благодаря этому мы сможем преобразить круговорот воды,
сможем формировать природу.

---

— Заткнись! — прохрипел Каинз.
— Именно изучение кочевых путей подтолкнуло нас к прослеживанию взаимосвязи между
червями и пряностями.
Червь! 
У Каинза вновь пробудилась надежда. 
Творило обязательно приходит туда, где
взрываются газовые пузыри. Но где мне взять крюки управления? Мне не оседлать огромное
творило без крючьев…
Он почувствовал, что очередное разочарование высосало из него остаток сил. Вода так
близко — всего в ста метрах под ним, червь придет — наверняка придет, но воспользоваться
этим, вытащить червя на поверхность не удастся.
Каинз дернулся было вперед, но у него не хватило сил выбраться из неглубокой ямки,
которую продавило в песке его тело. Он снова почувствовал горячий песок под левой щекой, но
ощущение было уже неясным и смутным.
— Природа Аракиса выстраивает сама себя в соответствии с эволюцией естественных форм
жизни, — не умолкал отец. — Как странно, что никого не удивило почти идеальное
соотношение азота, кислорода и углекислого газа на Аракисе при полном отсутствии
растительного покрова, и только очень немногие догадались связать это с пряностями. Казалось
бы, энергетика планеты у всех на виду — смотри и соображай: энергообмен налицо, хоть и
очень вялотекущий. В нем есть какой-то пробел. Значит, что-то должно заполнять этот пробел.
Наука всегда была совокупностью понятий, кажущихся совершенно очевидными, после того как
их объяснят. Я знал, что творилки существуют, еще задолго до того, как в первый раз их увидел.
— Хватит поучать меня, папа, — прошептал Каинз.
На песок, рядом с его выброшенной вперед рукой, сел коршун. Каинз увидел, как он
сложил крылья, поднял голову и уставился на человека. Чтобы прикрикнуть на птицу, ему
потребовалось напрячь все свои силы. Коршун отпрыгнул чуть в сторону, но глаз не отвел.
— Человек и продукты его деятельности всегда были болезненной опухолью на
поверхности освоенных им планет. Естественное стремление природы — побороть болезнь,
избавиться от опухоли, попытаться преобразить ее и включить в общую систему.
Коршун опустил голову, расправил крылья и снова сложил их. Его внимание привлекала
теперь вытянутая вперед рука.
Каинз понял, что у него нет сил крикнуть еще раз.
— Вечные принципы беспощадного грабежа и мародерства не сработали здесь, на Аракисе.
Нельзя безнаказанно хватать то, что тебе нужно, не задумываясь о будущих поколениях.
Взгляды на экономику и политику определяются ресурсами планеты. Мы сформулировали
наши взгляды, и наши задачи сделались очевидны.