Жанровое своеобразие творчества В. Аксенов

Глава 2. Художественное своеобразие романа В.Аксенова «Москва ква-ква» в русле мифопоэтики
2.1. Поэтика заглавия романа В.Аксенова «Москва ква-ква»
Действие в романе В.П.Аксенова «Москва ква-ква» происходит в начале 50-х годов ХХ века и раскрывает атмосферу Москвы «Советской», тесно связанной с жизнью самого писателя. В.Аксенов вслед за многими писателями (А.П.Платонов «Счастливая Москва», М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита», В.В.Ерофеев «Москва-Петушки» и т.д.) пристально изучает и показывает в своих произведениях сущность советской идеологии, акцентируя внимание на характер прорисовки московского локуса.
Москва стала истиной музой для многих писателей и поэтов русской литературы разных эпох. М.Н.Загоскин, изучавший Москву много лет, отмечал: «… она не город, не столица, а целый мир - разумеется русский мир… Как тысячи солнечных лучей соединяются в одну точку, проходя через увеличительное стекло, так точно в Москве сливаются в один национальный облик все отдельные черты нашей русской отдельной физиономии», - писал он в своём произведение «Москва и москвичи». «Москва - великий город, первого рангу во всей Европе», - утверждал М.В.Ломоносов.
Отдельное место Москва занимала в жизни А.С.Пушкина. "Москва... как много в этом слове для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось» - восторженно писал о Москве А.С.Пушкин. Именно в Москве он создал ряд своих произведений - стихотворение "Стансы", "Кавказ" и многие другие. Пушкин отзывался о Москве не иначе как Москва – матушка, показывая этим свою принадлежность к москвичам и своё упоение ею.
Образ Москвы занимает одно из центральных мест в творчестве М.Ю.Лермонтова. Так, в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»: это и «царская», богатая, властная Москва, и Москва разбойничья, темная, и Москва святая, православная, хранительница веры, чести, долга. И в то же время это один город, знакомый каждому по-своему. Можно сказать, что Москва имеет свой характер: то противится происходящему, то откликается светом куполов на правильное решение. М.Ю. Лермонтов создал в своем произведении собирательный художественный образ средневековой Москвы. Она не только фон, место происходящих событий, но и герой лиро-эпического произведения.
В сознании русских писателей о Москве сложится своеобразный стереотип восприятия: Москва – сердце, город невест, Большая деревня, Восток, город усадеб и т.д.
В ХХ веке Москва приобретает новые черты, новые культурно-семантические знаки. Ярким примером может служить роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита». В этой уже ставшей классической Москве проступают черты другой столицы – коммунистической. В такой Москве обитают «мелкие бесы» – продажные чиновники, взяточники, пройдохи.
Центральное место занимает образ Москвы и в творчестве В.П.Аксенова. Заглавие романа В.ПАксенова «Москва ква-ква» отражает значимость пространственной категории в поэтике произведения. Сам В.П.Аксенов писал о том, что роман «Москва ква-ква» «задумывался как сцены из жизни Москвы 1950-х годов: это уже история нашей страны».
Москва, с одной стороны, выступает как центр государства, реальный город, имеющий вековую историю. С другой стороны, Москва – это «ква-ква» – эхо, отражение реального пространства через звукоподражание лягушки. Отражение – это воспроизведение уже существующей реальности, но не сама реальность. Причем оба пространства не противопоставляются, а сосуществуют друг в друге. Эту связь автор не раз подчеркивает в своем произведении. Слово Москва, по версии П.Я. Черных, создателя историко-этимологического словаря современного русского языка, имеет корень моск, связанный с понятием влага. Исходя из этого, П.Я.Черных делает вывод, что слово Москва можно истолковать как «топкая, болотистая, мокрая». Тем самым Москва может ассоциироваться с болотом, на котором живут лягушки. Таким образом, автор подчеркивает и усиливает образность пространства, в котором происходит действие романа.
В экспозиции романа автор подчеркивает архитектурный облик Москвы: «Возьмите центральную, то есть наиболее возвышенную, часть. Циклопический ее шпиль зиждется на колоннадах, вызывающих в культурной памяти афинский Акрополь с его незабываемым Парфеноном, с той лишь разницей, что роль могучей городской скалы здесь играет само гигантское, многоступенчатое здание, все отроги которого предназначены не для поклонения богам, а для горделивого проживания лучших граждан атеистического Союза Республик» [Аксенов 2008:5]. Образ Москвы ассоциируется с древнегреческим городом Афины, а «высотка», где расселяются все основные герои, с Парфеноном. Но при этом, ни образ Москвы, ни образ «высотки» не идентичен античным образам. Автор не случайно выводит в контекст романа имя скульптора, товарища Чечулина, тем самым подчеркивая, что архитектура Москвы лишь ассоциируется с античными образами. Обилие явных и скрытых цитат в романе отражает жизнь советского общества, в основе которого лежат идеологические иллюзии.
Город в романе В.Аксенова ссужен автором до одного из важного пространственного образа Москвы – высотки, которая представляет слияние двух пространств – мифологического и реального: «Эта связь времен особенно заметна в том жилом великане, что раскинул свои соединенные воедино корпуса при слиянии Москвы‑реки и Яузы» [Аксенов 2008:5]. Автор четко выделяет позицию слияния двух рек Москвы-реки и Яузы. Известно, что в античном мифе образ реки соединял два мира: реальный, мир людей, и мифический, мир Аида. Эта связь с античностью подчеркивается в описании: «Вот тогда даже в Москве с ее постоянной склонностью к метеонасморкам воцаряется настоящая жара и в раскаленном прозрачном воздухе на Москве‑реке, словно призраки античного мира, появляются тысячи купальщиков»[Аксенов 2008:65]. Именно на этом месте располагается высотка и в здании высотки происходят все важные события произведения, «именно в нем расселяются все основные герои наших сцен, именно в нем суждено им будет пройти через горнило чистых, едва ли не утопических чувств, характерных для того безмикробного времени» [Аксенов 2008:5]. Высотка на Таганке в романе В.П.Аксёнова воспринимается как Олимп и олицетворяет собой лабиринт, внутри которого разворачиваются основные события романа: «…прошли через вестибюль, напоминающий своим мрачноватым величием то ли станцию метро, то ли римский храм главного божества, к тому же и оно было здесь представлено в виде подсвеченного бюста черного мрамора» [Аксенов 2008:45] Здесь живет советская элита, подобная богам, способным вершить историю.
Образ Москвы автор уточняет в описании скульптуры: «Мужские фигуры рельефов обнажены до пояса, демонстрируя поистине олимпийскую мощь плечевых сочленений, равно как и несокрушимую твердыню торсов». Посмотрим на описание женской скульптуры: «Женские же фигуры, хоть и задрапированные в подобие греческих туник, создают отчетливое впечатление внутренних богатств». В описании женской скульптуры автор одним словом намечает реальное, через античный образ: «в подобие греческих туник» [Аксенов 2008:5]. Слово подобие – это некая схожесть, но не идентичность, тем самым автор одним словом переворачивает античное описание и рассматривает его с точки зрения реальности в романе. Описание детской фигуры полностью выводит на первый план реальность: «Что касается детских фигур, то они подчеркивают вечный ленинизм подрастающего поколения: шортики по колено, рукавчики по локоть, летящие галстуки, призывные горны» [Аксенов 2008:6]. Если античные образы несут за собой исключительную соразмерностью частей, синтез идей, величественность и глубину, то советский период - идеологию, которая разрушает традиционную гармоничность.
В романе «Москва ква-ква» автор в центр внимания ставит размышления о вершине социалистической утопии: «именно у нас, в СССР, выстраивается сейчас государство и общество будущего. Не думаю, что мы все доживем до этого будущего, однако конечный результат в своем совершенстве убедил бы и Платона» [Аксенов 2008:61]. В.П.Аксенов уделяет идее утопического государства особую роль: ведь именно в сталинские времена власть стремилась создать утопическое государство с помощью коммунистических идей.
Герои романа рассматривают утопическое государство через толкование идей Платона: «мы тут часто с подачи Кирилла Илларионовича толкуем Платона и, в частности, дебатируем идею неоплатоновского града», «Мне очень понравилось то, что, говоря о неоплатоновском граде, вы столь естественным образом соединили его с реальной социалистической действительностью, за которую мы сражались в тылах и на фронтах»[Аксенов 2008:62]. Описывая идеи социалистической республики, герои выделяют особых граждан: «Высотное строительство в столице проявило в нашем обществе что‑то вроде высотной группы граждан. Конечно же, не ленивую аристократию, не жадных до деньжат толстосумов, но трудящуюся группу умов, талантов, руководящих качеств, ну своего рода платоновских „философов“, только, уж конечно, как вы понимаете, не „царей“» [там же].
В.П.Аксенов с иронией описывает то, как его герои пытаются соединить советскую идеологию с трудами Платона. Например, когда после монолога адмирала Моккинакки на эту тему: «Две с половиной тысячи лет назад мудрейшие мужи Эллады пытались представить себе идеальную структуру общества, а теперь мы столь успешно воплощаем свой идеал» [Аксенов 2008:63], происходит смешной случай: «Качнувшись, Ксаверий Ксаверьевич слегка чуть‑чуть потерял равновесие и, пытаясь удержаться на ногах, вляпался своей лапой в спецторт. То‑то было смеху, ликования, дружественных взглядов, да что там говорить, сущего восторга, особенно от лица юного поколения» [Аксенов 2008:63].
В.Аксенов показывает несостоятельность и абсурдность соединения идей Платона с социалистическими идеями. Ярким примером может служить драка в «чинном ресторанном зале»: «Ничего себе, братская социалистическая республика! Ничего себе сектор спецобслуживания! – вскричала прекрасная сталинистка. – Да тут, азартные игры!»[Аксенов 2008: 75]. Более того ирония прослеживается и дальше: «Кирилл Илларионович, вот тут молодежь спорит, от чего происходит слово «утопия»? От «топи» или от «утки»?... Слово «утопия» происходит от слова «утопленник»» [Аксенов 2008:81]. Таким образом, герой переворачивает смысл слова «утопия», обозначая его как нечто зыбкое, топкое, несущее негативное. Вспомним, что этимологически слово «Москва» имеет значение топкая. Следовательно, писатель обращает внимание на идеи утопического государства Москвы, тем самым, превращая светлую мечту в нечто зыбкое, темное, топкое, похожее на болото. Тогда закономерно, что В.П.Аксенов выбрал звук кваканья лягушки: это прослеживается и в названии и на протяжении всего романа. Кваканье изображает эхо, отражение утопии Платона, переложение на советскую Москву.
Таким образом, В.П.Аксенов выводит общую концепцию мира в своем произведении: есть мир античности – символ завершенности, опыта и силы и мир будущего – символ нового, которое еще не набрало сил. Именно через связь времен автор раскрывает концепцию утопического государства будущего: «Грозди, снопы и полные чаши завершают композицию и олицетворяют благоденствие» [Аксенов 2008:6]. Прослеживается нарушение гармонии, выраженной в несовпадении культурной Москвы («вечного») с её действительностью.
Отражение Москвы через эхо мы наблюдаем и в конце романа, когда в словах иностранки Эшперанши звучит: «Ты знаешь, а мне нравится в этой вашей Ква‑Ква. Иисус, Мария и Иосиф, что же это за буддизм процветает в этой Ква‑Ква‑Ква?». Автор подчеркивает, что, даже спустя некоторое время, восприятие Москвы не изменилось. Возможно, это связано с тем, что последствия режима тоталитаризма все еще живы в сердцах людей, переживших боль и страдания в период правления Сталина. Этот момент носит автобиографический момент.
Итак, художественное пространство Москвы организуют несколько ключевых архитектурных зданий и образов. Все это подчеркивает картину быта и жизни, нравственное состояние общества и духовные устремления людей. На протяжении романа автор через философию неоплатоновского города раскрывает весь замысел утопического государства. Здание сталинской архитектуры сравнивается с лабиринтом Минотавра, играя знаковую роль. Стержнем романа «Москва ква-ква» является миф о Тезее. Стихи и проза, пародия и документальные свидетельства чередуются в романе В.П.Аксенова, образуя изощренную лабиринтность романа и превращая историческую хронику в нечто непредсказуемое. В.П.Аксенов демонстрирует сюжеты и мотивы, которые подсказаны самой неупорядоченной, бесплановой, лабиринтной топикой Москвы.