Я
родился и вырос в городе Шуя
(Ивановская область). К дипло-
матии, видимо, подсознатель-
но тяготел с юного возраста.
Помню, на уроке ИЗО, когда нас попро-
сили изобразить свою будущую про-
фессию, нарисовал себя пожимающим
руку представителю США на фоне флагов
наших стран. Учительница сказала тогда
моим одноклассникам: «Вот вы смеетесь,
а может быть, у него все получится!»
Долгое время думал, что мысль о по-
ступлении в МГИМО пришла в голову
именно мне, пока на втором курсе
меня не осенило, что это заслуга моей
мамы. В детстве она нередко усаживала
меня перед телевизором, когда шли
«Умницы и умники», и намекала: «Есть
такие люди — дипломаты, которые за-
нимаются увлекательным делом». Она
уже в третьем классе наняла для меня
репетитора по английскому из на-
шего пединститута, где довольно
сильная школа преподавания ино-
странных языков, съездила в МГИМО
на день открытых дверей, откуда
привезла методички. Затем наняла
репетиторов и по другим предметам.
Благодаря этому я выиграл сначала
городскую, а потом областную олим-
пиаду по английскому. Серебряная
медаль, полученная в школе, и при-
зовое место на олимпиаде автомати-
чески гарантировали мне поступление
в пед институт. Таким образом, по-
ступать в МГИМО я ехал уже со «стра-
ховкой». Рассудил так: не поступлю —
вернусь и, учась в пединституте, смогу
уже основательно подготовиться для
повторной попытки поступить через
год. Судьба, однако, распорядилась по-
иному.
Возможно, определенную роль в моем
поступлении сыграл и указанный при
подаче заявления язык. Дело в том, что
на днях открытых дверей ректор и де-
кан факультета МО четко обозначили,
что в тот период в МИДе ощущалась
нехватка специалистов с турецким
языком. И хотя я, как и большинство
абитуриентов, изначально планировал
изучать европейские языки, решил,
что турецкое направление может быть
весьма интересным и перспективным.
Я поступил в МГИМО в 2003 году,
и, надо сказать, с языком у меня осо-
бых трудностей не было. Несомненная
заслуга в этом, конечно же, замечатель-
ных преподавателей, особенно Андрея
Владимировича Штанова и Алексея
Владимировича Шиванова. У Штанова
был комплексный, системный подход
к грамматике, он очень доступно объ-
яснял логику языка. У Шиванова была
речь как у носителя языка: он много
работал с турками в строительных фир-
мах, где и наработал себе разговорный
турецкий.
На кафедре ближневосточных языков
имеется практика вводить к основному
языку также язык одной из стран пост-
советского пространства: один год это
туркменский, другой — азербайджан-
ский. Мне в дополнение к турецкому
и английскому выпал узбекский.
Его нам преподавал Алишер
Маджитович Саматов — узбек, очень
интересный человек, который стре-
мился донести до нас не только язык,
но и особенности культуры и традиций
Узбекистана.
И турецкий и узбекский относятся
к тюркским языкам. Схожи грамма-
тика, логика языка: глагол в конце
предложения, послелоги. При этом
турки в свое время постарались се-
рьезно подчистить язык от арабизмов
и фарсизмов, что им частично удалось.
В узбекском этого не было, но он попал
под серьезное влияние русского язы-
ка. Все названия явлений, возникших
в XX веке, вошли в узбекский из рус-
ского и стали родными. Скажем, вся
бытовая техника, тот же холодильник.
Любопытно, что у узбеков нет понятия
и слова «даже», поэтому они пользу-
ются русским «даже», и это довольно
забавно звучит.
В отличие от турецкого разговорный
узбекский, особенно ташкентский,
очень отличается от официального.
В Турции люди даже на улице, в мага-
зинах общаются на нормативном язы-
ке. В Ташкенте же, когда я первый раз
заговорил на узбекском, мне сказали,
что так здесь говорит только президент.
Потребовалось время, чтобы подстро-
иться под «уличный» узбекский.
Историю и экономику Турции
мы изучали на уроках регионоведения,
ее внешнюю политику нам препо-
давал декан факультета политологии
А. Д. Богатуров. Современные между-
народные отношения и историю внеш-
ней политики России 1990–2000-х
годов нам читал А. К. Пушков.
На первом курсе я успевал по всем
предметам, был седьмым в рейтинге,
но перенапрягся, даже зрение себе под-
портил. Пришлось расставить приори-
теты — первым номером определил
турецкий язык: я ходил на переводче-
ский спецкурс, занимался на военной
кафедре.
Не могу сказать, что четко видел
себя после университета в МИДе,
много раздумий было относительно
будущей профессии. Помню, на чет-
вертом курсе сходил на собеседование
в Россельхозбанк — и оно убедило
меня в том, что финансовая сфера мне
неинтересна.
На преддипломную практику я поехал
по Потанинской программе в Анкару,
и три месяца, которые я провел в по-
сольстве, стали решающими. Мне было
очень комфортно в этом дружном
коллективе, где любой был готов под-
ставить тебе плечо, а проблемы реша-
лись с юмором. Я сделал свой выбор
и в 2008 году, окончив МГИМО, пошел
работать в МИД.
Аппаратную школу в Центре мне
пройти не удалось, я сразу же поехал
в посольство. Но, может быть, более бы-
стрый вариант вхождения в профессию
даже лучше — когда необстрелянного
сотрудника сразу бросают в бой. За че-
тыре года в Турции я серьезно под-
тянул язык, завел среди турок хороших
друзей, у одного даже брал уроки игры
на гитаре и вокала.
Я работал помощником посла
Владимира Евгеньевича Ивановского,
отвечал за протокол. Как мне говорили
старшие товарищи, если хочешь стать
хорошим послом, стань сначала хоро-
Do'stlaringiz bilan baham: 
