Фирдоуси. Шах-наме Миниатюра из рукописи «Шах-наме»

Кей-Хосров пирует с витязями

В цветник царя пришел слуга придворный,

Украсил он для пира сад просторный,

Под ветвью цветоносной и густой

Велел престол поставить золотой.

Коврами устлан и в парчу одетый,

Сад засверкал сверканием планеты.

Так осенило дерево престол,

Что тень бросал на трон могучий ствол.

Ствол — серебро; на яхонтовых ветках —

Не ягод гроздья, а жемчужин редких.

Не лист на ветке и не плод блестит:

Как серьги — сердолик и хризолит.

На ветках апельсины золотые:

Снаружи — золото, внутри — пустые,

Но, как тростник внутри просверлены,

Они вина и мускуса полны.

Кто сядет на престол в саду лучистом,

Обрызган будет мускусом душистым.

Пришел и на престол воссел Хосров.

На шаха лился мускус из плодов.

Увидел всех, с кем сердцем был он дружен,

Украшенных венцами из жемчужин.

Звенели весело их голоса,

На всех — запястья, серьги, пояса,

Они стояли, золотом блистая,

На всех — парча из Рума, из Китая.

У всех пылают лица, как тюльпан,

Все пьют из чаши, а никто не пьян.

Объяло всех веселье удалое,

Играли, громко пели, жгли алоэ.

К престолу соизволил шах позвать

Гударза, Туса и другую знать.

Решил он побеседовать с могучим,

И сел Рустам под деревом пахучим.

Рустаму государь сказал тогда:

«О благородный, чья светла звезда!

Ты — наш оплот. Иран тебя восславил:

Ты крылья, как Симург, над ним расправил.

В столице иль на дальнем рубеже

В дни бедствий ты всегда настороже.

Ты знаешь, каковы Гударза дети:

Им царь царей дороже всех на свете,

Их службу, их советы я ценю,

Я вижу в них надежную броню.

Я мучился, но моего призыва

Никто, никто не слышал, кроме Гива!

Беда низверглась на моих друзей:

Потерян сын,— что может быть страшней?

Откажешься,— мы не найдем другого,

Чтоб вызволил из бедствия такого!

Бижан — в Туране, где кругом — враги.

Подумай и Бижану помоги.

Казну, коней, людей, вооруженье

Я отдаю в твое распоряженье».

Рустам пред шахом прах поцеловал,

И встал, и много произнес похвал:

«Как солнце, ты распространил пыланье,

Чтоб каждое исполнилось желанье.

Ни гнева, ни нужды не знай, о шах,

Твои враги да превратятся в прах!

Ты — царь Ирана, мудрый и нетленный,

И прах у ног твоих — цари вселенной.

Вовек тебе подобного царя

Не видели ни месяц, ни заря.

Ты злых от добрых отделил законом,

Ты победил, ведя борьбу с драконом.

Лишь для того, чтоб ты не ведал бед,

Родился я от матери на свет!

Я подчиняюсь шахскому приказу,

Куда пошлешь, туда помчусь я сразу.

И палица, и свет, царя земли

Бесовский край разбить мне помогли.

Пусть воздух превратится в пламень ярый,

Во имя Гива нанесу удары.

Пусть враг вонзит в мои глаза копье,—

Продолжу я сражение мое.

Во славу шаха буду я бороться,—

Не надо ни бойцов, ни полководца».

Гударз и Фарибурз, Шапур и Гив

И прочие, Рустама восхвалив,

Удачи пожелали перед битвой

И обратились к господу с молитвой.

Вино лилось, и каждый стал румян,

И в здравице помянут был Дастан.

Пил государь, перед весною ранней

Раскрыв с весельем все врата в Иране.