Этнография

Колонизация Америки европейцами и фор­мирование ее современного этнического состава.
Как установили археологи и историки, Америку открыли люди верхнего палеолита еще 30—40 тыс. лет тому назад. Но споры о том, кто ее открыл, порой сильно будоражат современную печать Нового Света. То появят­ся сведения о поселениях викингов на Нью­фаундленде или карте китайского монаха, то обнаружат сходство в керамике с древней керамикой Японских островов. Каждое из таких сведений заслуживает внимания, а многие и полного доверия. Но все эти случайные посе­щения и даже поселения европейцев или жи­телей Азии, Океании в Америке так и оста­ются единичными, случайными фактами в ее истории. Только открытие Америки морепла­вателями Колумба и последовавшие за этим события буквально перевернули всю историю коренного населения, обернувшись для боль­шинства индейцев подлинной трагедией.
Демографы по-разному оценивают общую численность индейцев к 16 в. — от 20 до 40 млн. человек, но все они согласны в том, что за первые 250 лет европейского влады­чества это население уменьшилось в несколь­ко раз. Несмотря на иммиграцию европейцев и ввоз рабов из Африки, доля населения Америки в населении мира уменьшалась (с 4,5 до 1,5%)- Только позднейший приток имми­грантов и стабилизация роста местного насе­ления с трудом выровняли демографические процессы.
Появление европейцев перекроило до не­узнаваемости карту расселения народов в Америке. Сейчас трудно отыскать область, где бы этнические регионы хоть в чем-то совпадали с прежними границами расселения народов. Этнические процессы шли по-разно­му в различных частях Америки. На них ока­зывали влияние не только изменения в сос­таве населения или изменения в господству­ющем языке, но и то, каким образом шло социально-экономическое развитие разных об­ластей Америки. Часто от этого зависел и ха­рактер формирования этнических отношений. Процессы этнического развития и изменения в большинстве стран Америки не закончились и сейчас. Изучены они очень неравномерно и неполно. Можно наметить лишь в самых об­щих чертах характеристику процессов по от­дельным регионам, выявить определенные ти­пы становления современного этнического со­става, учитывая, что в каждой стране, а порой и в каждой области такое становление обла­дало своими особенностями.
Процессы начального периода колонизации определялись двумя факторами: природными ресурсами завоеванной области, ценными для захватчиков, и уровнем социального развития местного населения, т. е. тем, насколько пред­шествующие завоеванию системы обществен­ных отношений были пронизаны отношениями господства и подчинения, насколько это насе­ление можно было использовать на рудниках и сахарных плантациях в качестве рабочей силы.
Первоначальный период простого грабежа золота, драгоценных камней и других редкостей быстро сменился системой хищнической эксплуатации местного населения в энкомиендах. Фактические владельцы плантаций, рудни­ков установили систему рабского труда поко­ренных индейцев, применяя самые жестокие меры насилия. Там, где местное население было предшествующим развитием подготовле­но к принудительному труду, его отправляли на плантации и в рудники. Ко во многих мес­тах, несмотря на самые изуверские методы, местное население было не способно жить и работать в неволе. Испанцы и португальцы быстро уничтожали население ближайшей по­коренной округи. Начинались экспедиции за рабами в глубинные районы страны. Реляции о таких походах не часто попадали на стра­ницы хроник. Куда больше повезло немногим экспедициям в поисках мифической страны Эльдорадо. Но последствия походов за раба­ми оказались решающими для обширнейших областей с многомиллионным населением. За короткий срок, до конца 17 в., значительная часть островов Карибского бассейна, большая часть плодородных земель Бразилии оказа­лись полностью лишенными коренного насе­ления. Тогдашний хронист епископ Лас Касас свидетельствует, что за 50 лет только в испан­ских владениях было таким образом уничто­жено около 15 млн. человек. Захват новых земель породил одну из самых уродливых страниц американской истории — ввоз рабов из Африки, которые и составляли теперь ос­новную рабочую силу на плантациях и в рудниках. Ученые пришли к выводу, что всего из Африки было вывезено около 100 млн. негров, но сколько из них выжило — на этот во­прос ответить очень трудно. С самого начала ввоза появились и группы смешанного проис­хождения. Поэтому можно сказать лишь о большем или меньшем влиянии негритянского населения на формирование населения американских стран.
Системы рабской эксплуатации были воз­можны далеко не везде. В наиболее разви­тых странах Андского побережья, в Централь­ной Америке, во-первых, не было условий для плантационного хозяйства; во-вторых, слиш­ком жестокие формы эксплуатации были опасны из-за многочисленности местного на­селения. Поэтому здесь утвердилась система, близкая к феодальной организации самой метрополии Испании, хотя нормы эксплуата­ции были намного выше, а население было лишено каких-либо прав. Здесь установилась система этносословного деления. Потомки ис­панцев-завоевателей составили слой крео­лов — владельцев поместий, высшей админи­страции, духовенства. Местное население по­пало в слой пеонов, рабов на рудниках, мест­ной мелкой администрации и составляло мас­су зависимого населения. С течением време­ни вместе с распространением испанского языка эту часть населения стали называть ме­тисами, термином антропологического, расо­вого характера. В действительности метисы, т. е. потомки от браков европейцев с индей­цами, составляли ничтожно малую часть зависимого населения испанских колоний. Но они, близкие к правящему слою, быстрее овладевали испанским языком, занимали часто более привилегированное положение (управляющих, мелких администраторов) и в то же время не теряли связи со своими индейскими родственниками. Их более высокое социаль­ное положение, знание грамоты или просто испанского языка обеспечивало им значитель­ное влияние среди индейской части населе­ния. Именно через них шло главное распро­странение испанского языка, элементов испанской культуры, грамотности. Поэтому не только действительных метисов по крови, но и всех, кто овладел испанским языком и су­мел несколько подняться по иерархической лестнице, стали называть метисами, а позднее, уже в 19—20 вв., так стали называть всех, кто переходил на испанский язык, усваивал тот социально-бытовой уклад, который сло­жился в странах Латинской Америки среди го­родского и сельского населения в отличие от нормативов индейских общин. Индейцами ста­ли называть лишь население, сохранившее ин­дейские языки и индейские нормы жизни.
Гораздо сложнее шли те же процессы в среде зависимого населения тех стран, где значительную часть населения составили нег­ры— рабы, вывезенные из Африки (Бразилия, острова Вест-Индии, Колумбия, Венесуэла, Эк­вадор, Гвиана). Плантаторы, потомки европейцев, составляли здесь ничтожно малую часть населения. По внешнему облику и социально­му положению они резко отличались от ра­бов-негров, превращаясь в строго изолированную элиту общества. В то же время при­возимые партии негров-рабов были очень не­однородны по происхождению, языку, специ­фике их родной культуры. Попадая в совершенно чуждую им среду, они вынуждены бы­ли перенимать язык своих хозяев как единственно возможное в этих условиях средство человеческого общения не только с хозяевами и надсмотрщиками, но и между собой, с окружающим их местным индейским населе­нием. Так получалось, что господствующим языком становился язык тех, кто владел данной колонией. Кроме португальского и испан­ского такими языками стали английский на Ямайке, в Гондурасе и Гвиане, французский на Гаити, в Гвиане и на некоторых островах Карибского моря.
И негры-рабы и местное индейское насе­ление были в этом случае в одинаково бес­правном положении, что способствовало сме­шанным бракам между ними, взаимопроник­новению особенностей культуры, быта, обыча­ев. Расовые различия не играли здесь сколь­ко-нибудь существенной роли, особенно в тех странах, где местного индейского населения сохранилось совсем мало.
Процессы становления буржуазных отно­шений, неизбежно вовлекавшие в процесс национального общения массы населения, сгла­дили и противопоставление между потомками европейцев и остальным населением, хотя не следует и преувеличивать его последствия, так как сохранение системы латифундий и других остатков феодализма все еще дают себя знать. Полного равенства в расово-этни-ческих отношениях нет и не может быть здесь в условиях капитализма.
В некоторых странах Центральной и Юж­ной Америки проживают многомиллионные массы индейского населения, сохранившего свой язык. Положение их, как и судьба их языков, различны. Но во всех этих странах определяющим фактором оказывается соци­ально-экономическая система отношений и по­ложение в ней индейцев. В Мексике, где боль­шинство местного населения перешло на ис­панский язык, при вовлечении отдельных групп индейцев в общее экономическое об­щение страны, наблюдается быстрый переход их к двуязычию, а затем и к забвению родно­го языка. Попав в города, учебные заведения, на предприятия, такие индейцы стремятся как можно быстрее стать «настоящими мексикан­цами», т. е. неиндейцами. Стремление это распространяется и на культурно-бытовую сферу. Но и в Мексике среди некоторых групп майя процесс этот сталкивается с упор­ным стремлением сохранить и отстоять права своего языка, своей культуры, своего образа жизни.
Столь же противоречиво проходят эти про­цессы и в странах Андского региона. Вовлекаемые в общенациональную жизнь госу­дарств этой части Америки, где господствует испаноязычная современная культура, индей­цы вынуждены осваивать испанский язык, без знания которого просто невозможно овладеть культурой, знаниями, получить признание в любой сфере жизни. Вместе с языком они вынуждены перенимать и образ жизни, нор­мативы поведения господствующей в этих странах национальной группы или, как часто называют этот процесс специалисты, подвер­гаться не только языковой, но и культурной ассимиляции. Современная, высокоразвитая культура доступна индейцам лишь через по­средничество как испанского языка, так и ис-паноязычного населения городов этих стран. Другого пути у них пока нет. Роль индейских языков ограничена узкой сферой устного об­щения населения внутри экономически отста­лых сельских районов. Письменность (т. е. тексты на местных языках, выраженных латин­ской графикой) обслуживает главным образом религиозные потребности. Попытки местной интеллигенции создать гражданскую литерату­ру на индейских языках наталкиваются на упорное сопротивление властей. На местных языках можно получить лишь убогое началь­ное образование в церковных школах. Сохра­няющийся здесь примитивный уровень хозяй­ства и это образование делает излишним — знания негде применить. А любая форма бо­лее высокого, особенно технического образо­вания возможна только на испанском. Прос­тое признание равноправия индейских языков (признание, например, языка кечуа в Перу) еще не решает действительных проблем рав­ноправия. Для этого необходима колоссаль­ная работа по созданию разнообразной (и не только художественной) литературы на мест­ных языках, резкий подъем уровня производи­тельных сил национальных районов, развитие здесь техники, культуры, административной системы. Усилия прогрессивных кругов интел­лигенции по сохранению и развитию индей­ской культуры, индейских языков дают немно­го, так как решение этих проблем связано с решением более кардинальных вопросов со­циального переустройства общества. Пока здесь идет лишь процесс ассимиляции индей­ских групп испаноязычным слоем, господству­ющим в этих странах.
В ряде стран Южной Америки — Уругвае, Аргентине — колонизация происходила в первый период менее интенсивно. Образование военных поселений вскоре привело к тому, что земли этих стран стали использовать для экстенсивного скотоводства. Население было невелико. Образовался слой гаучо - метисно­го населения, пасшего скот во владениях латифундистов. Длительное время, до конца 19 в., сохранялись и значительные группы индейцев. Во второй период, когда земли пампы стали осваиваться под земледелие и более интенсивное скотоводство, в эти стра­ны хлынул поток иммигрантов не только из соседних американских стран, но и из многих стран Европы. Индейские племена были быст­ро вытеснены, а большей частью истреблены фермерами. Потеряли свое значение и гаучо. Население стало по преимуществу европей­ским по происхождению (испанцы, итальянцы, немцы и др.).
В соседнем Парагвае процессы начальной колонизации привели к образованию испано-язычной верхушки и слабо метисированного большинства населения. После образования независимого государства влияние большинст­ва населения оказалось решающим. Индей­ский язык гуарани оказался наиболее распро­страненным, и на нем сейчас говорит более 80% населения. Но не следует приуменьшать и роль испанского, который не только счита­ется государственным языком, но фактически это и язык парагвайской культуры (образова­ние, литература, администрация).
Этнические процессы в Северной Америке пошли далеко не так, как в большинстве стран Южной и Центральной Америки. Несколько неудачных походов испанцев на Север в по­исках золота охладили их интерес к этому краю настолько, что появившиеся здесь со­перники— англичане и французы — без осо­бого труда установили в Северной Америке свою власть. Вначале эта власть была номи­нальной. Несколько укрепленных фортов по Атлантическому побережью поддерживали деятельность многочисленных торговых фак­торий на востоке материка. Торговля пушни­ной была очень прибыльной, но ее успех за­висел от индейцев, главных добытчиков пуш­ного зверя. Отношения с индейцами носили чаще всего мирный характер, хотя англо-французское соперничество и разъедающее влияние торговли привели к усилению воин между индейскими племенами. Перелом на­ступил в начале 17 в., когда появились пер­вые поселения колонистов. Решающую роль в этом сыграла Англия, в которой обезземе­ливание крестьян создало массу избыточного населения. За первыми поселениями пуритан в Новой Англии появились колонии в Вирги­нии. К середине 18 в. население англий­ских колоний состояло из 1300 тыс. свободных и 300 тыс. негров-рабов. Местное индейское население вытеснялось и истреблялось самы­ми различными способами. Превратить их в рабов было невозможно, так как они предпо­читали рабскому состоянию смерть. Все же до войны за независимость западная граница колонистов не заходила дальше бассейна Миссисипи, и в пределах их владений остава­лись значительные массивы индейских земель.
Переселенцев из Франции было много меньше, хотя юридически Франция до Семи­летней войны (1756—1763) владела обширны­ми землями не только в Канаде, но и в бас­сейне Миссисипи вплоть до Нового Орлеана. Основная масса переселенцев из Франции со­средоточилась в провинции Квебек по р. Св. Лаврентия.
История колонизации западных земель Со­единенными Штатами ни в чем не уступает «подвигам» испанцев и португальцев в Юж­ной Америке. Появление во владениях индей­цев «вольных» колонистов бывало лишь пред­логом для вмешательства армии США, которая вела войну не в защиту «бедных» коло­нистов, а войну на истребление индейцев. Та­ким же лицемерием отличалась и война с Мексикой, у которой Соединенные Штаты от­няли половину территории в 1848 г.
Первоначальный поток переселенцев, если не считать негритянское население, ввозимое работорговцами, шел из Англии (до 77%). Не­большие группы переселялись из Голландии, Швеции, Норвегии, Ирландии, Германии. По­томки этих первых переселенцев составляют и сейчас большую часть сельского населения восточных штатов. На юго-востоке, кроме англичан, было много плантаторов французов. Здесь же, на табачных и хлопковых плантаци­ях, появились и невольники из Африки. При­возили их из Тропической Африки, из разных стран, прилегающих к Гвинейскому побе­режью. К началу 19 в. в США было ввезено до 1 млн. негров. В 1860 г. их было уже 4 млн. Расселяли их кроме юго-восточных штатов в южных и юго-западных, там, где вы­ращивали хлопок. И сейчас в этих штатах не­гритянское население составляет значитель­ный процент (около половины всех негров США живет на юге страны).
Изменение этнического состава эмигрантов в США наступило во второй половине 19 в. Развитие капитализма в Европе, быстрый рост промышленности в США привели к массовой иммиграции. За 1860—1900 гг. более полови­ны прироста населения США составили при­езжие из Европы. На западном побережье появилось много переселенцев из Китая и Японии. Новая волна иммигрантов пополнила прежде всего городское население Штатов. В таких крупных городах, как Нью-Йорк, Чи­каго, Сан-Франциско, и других образовались целые национальные кварталы, население ко­торых в какой-то степени продолжает сохра­нять хотя бы некоторые черты прежнего на­ционального быта, нередки национальные шко­лы (частные), национальные рестораны и т. п. В городах быстрее проходит процесс прежде всего языковой адаптации. Переход на анг­лийский язык оказывается первейшей необхо­димостью.
Но значительная часть иммигрантов стре­милась осесть в сельской местности, заняться привычным им сельскохозяйственным трудом. Так, в ряде северных штатов, и особенно в Канаде, возникли небольшие «кусты» нацио­нальных поселений (польских, украинских, русских и др.). Здесь видимых черт прежнего бытового уклада больше, чаще слышится и неанглийская речь, сохраняющаяся в качест­ве домашнего языка. Те же явления можно встретить и в местах сельского расселения ранних колонистов — голландцев, шведов, нем­цев. Но все эти черточки локального быта не­которых групп американского населения явно уступают нивелирующему влиянию как обще­го английского языка (в американском его ва­рианте), так и подавляющему влиянию амери­канских стандартов образа жизни во всех ее сферах: бытовой, психологической, социальной. Несмотря на то что поток иммиграции, правда уже тонкой, строго регулируемой за­конами об иммиграции струйкой, идет и сей­час, только 10% населения США считает английский язык неродным. Стандартизация бы­та, культуры, мышления происходит еще ин­тенсивнее. Велика роль массовой рекламы через прессу, радио, телевидение, кино. Она ошеломляет и подавляет рядового американ­ца, особенно приезжего. Стремление к быст­рейшей адаптации, быть «как все»- (а от этого часто зависит и материальное благополучие) быстро стирает национальные черты.
И вместе с этим закономерным и объясни­мым в условиях капиталистического общества нивелирующим влиянием стандартов жизни в США очень резко проявляются националь­ная рознь, расовые противоречия в их самых крайних формах: масса националистических, фашиствующих организаций, прием или, на­оборот, неприем на работу по национальному признаку (хотя это и запрещено законом), на-щиональные группировки в профсоюзном дви­жении, скрытая и открытая расовая дискри­минация по отношению к неграм, мексикан­цам, пуэрториканцам, японцам, китайцам, дис­криминация индейского населения, узаконен­ная до сих пор в законодательстве ряда шта­тов,— все это обыденные явления жизни США.
Аналогичные процессы, но несколько бо­лее спокойные, происходили и при формировании населения Канады. Англоязычное насе­ление ее составилось как из ранних англий­ских переселенцев, так и из переселенцев из США. Англоязычным становилось и большин­ство эмигрантов из других стран, хотя в Ка­наде, в сельских районах есть массивы поль­ского, украинского населения и некоторых других национальных групп, сохраняющих до известной степени свой язык и особенности быта.
Франкоязычное население, группирующее­ся в провинции Квебек, не только сохраняет свой язык (признанный наряду с английским государственным языком Канады), но и выра­жает стремление к национальному отделению от остальной Канады. Северные земли Кана­ды, как и земли Аляски в США, населены ин­дейцами.