Думай медленно решай быстро

Разговоры об оценке жизни 
«Она думала, что, купив шикарный автомобиль, станет счастливее, но
это оказалось ошибкой аффективного прогноза».
«У него по дороге на работу сломалась машина, и он в дурном
настроении. Сегодня не стоит спрашивать его об удовлетворенности
работой!»
«Большую часть времени она выглядит довольной, но если ее
спросить, она скажет, что несчастлива. Видимо, вопрос напоминает ей о

---

недавнем разводе».
«Покупка большого дома сделает нас счастливее только на время. Нас
сбивает иллюзия фокусировки».
«Он делит свое время между обоими городами. Видимо, серьезный
случай лжехотения».
Выводы 
В начале книги я познакомил читателей с двумя выдуманными
персонажами, какое-то время обсуждал два вида людей и закончил двумя
«я». Два персонажа — это интуитивная Система 1, которая осуществляет
быстрое мышление, и тяжелая, медленная Система 2, которая отвечает за
медленное мышление, контролирует Систему 1 и пытается управлять ею в
меру своих ограниченных возможностей. Два вида людей — это
выдуманные эконы, которые живут в мире теории, и гуманы, действующие
в реальном мире. Два «я» — это ощущающее «я», которое проживает
жизнь, и вспоминающее «я», которое ведет подсчет и принимает решения.
В заключительной главе я рассмотрю некоторые выводы из трех этих
разграничений — в обратном порядке.
Два «я» 
Возможные конфликты между вспоминающим «я» и интересами
ощущающего «я» оказались гораздо более серьезной проблемой, чем я
поначалу представлял. В эксперименте «холодная рука» игнорирование
длительности и правило «пик — конец» приводили к явно абсурдному
выбору. Почему люди с готовностью соглашались терпеть ненужную боль?
Участники предоставляли выбор вспоминающему «я» и предпочитали
повторить попытку, оставившую более приятные воспоминания, хотя и
приносящую больше боли. Выбор на основе воспоминаний может быть
оправдан в крайних случаях (например, при посттравматическом стрессе),
но опыт «холодная рука» не был травмирующим. Посторонний
наблюдатель, делая выбор за другого, несомненно, предложил бы короткую
сессию — в пользу ощущающего «я». Выбор, который люди делали для
себя, следует признать ошибкой. Игнорирование длительности и правило
«пик — конец» при оценке историй — и на оперной сцене, и в жизни Джен
— тоже плохо объяснимы. Бессмысленно оценивать всю жизнь по ее
последним мгновениям или забывать о длительности, решая, какая жизнь

---

предпочтительней. Вспоминающее «я» — структура Системы 2. Однако
характерные методы, используемые Системой 2 для оценки отдельных
эпизодов и жизни в целом — особенность нашей памяти. Игнорирование
длительности и правило «пик — конец» возникают в Системе 1 и
необязательно соотносятся с ценностями Системы 2. Мы считаем, что
продолжительность важна, но память твердит нам обратное. Правила,
регулирующие оценку прошлого, становятся плохим подспорьем для
принятия решений, потому что время имеет значение. Главный факт
нашего существования — то, что время является крайне ограниченным
ресурсом, но вспоминающее «я» игнорирует реальность. Игнорирование
длительности в сочетании с правилом «пик — конец» приводят к ошибкам:
короткий период сильного удовольствия для нас предпочтительнее
длинного периода умеренного удовольствия. Зеркальное отражение этой же
ошибки: мы больше боимся короткого периода интенсивного, но терпимого
страдания, чем более продолжительного периода боли среднего уровня.
Игнорирование длительности также заставляет нас соглашаться на долгий
период средней неприятности, если он кончится хорошо, и отказываться от
долгого удовольствия, которое кончится плохо. Чтобы ярче выразить эту
идею, вспомните обычное предостережение: «Не делай этого, пожалеешь».
Совет звучит разумно, поскольку ожидаемое разочарование — приговор,
выносимый вспоминающим «я», а потому мы воспринимаем подобные
суждения как окончательные и разумные. Однако не стоит забывать, что
точка зрения вспоминающего «я» не всегда верна. Объективный
наблюдатель, глядя на гедониметрический профиль и помня об интересах
ощущающего «я», предложит другой совет. Игнорирование длительности,
преувеличенное внимание к пиковым и последним впечатлениям и
эмоциональная оценка прошлого, характерные для вспоминающего «я»,
приводят к искаженному отражению нашего реального опыта.
И наоборот, концепция благополучия, ориентированная на учет
длительности, рассматривает одинаково каждый момент жизни не зависимо
от того, памятный он или нет. Некоторые моменты получают больший вес
— или как памятные, или как важные. Продолжительность яркого момента
следует учитывать наряду с его значимостью. Отдельный момент
становится особо важным, если влияет на восприятие будущих моментов.
Например, час обучения игре на скрипке может впоследствии повлиять на
ощущения от игры или от прослушивания музыки. Короткое кошмарное
событие, приведшее к посттравматическому стрессу, следует оценивать с
учетом общей длительности вызванных им долгих мучений. С точки
зрения продолжительности только позже можно определить, был ли

---

момент памятным или значительным. Заявления «я никогда не забуду…»
или «это значительный момент» лучше рассматривать как обещания или
предсказания, которые могут оказаться — и часто оказываются —
ложными, хотя и произносятся с полной искренностью. Многое, что мы
обещаем помнить вечно, благополучно забывается через десять лет.
Логика взвешивания продолжительности подкупает, но ее нельзя
рассматривать как законченную теорию благополучия, потому что люди
отождествляют себя с вспоминающим «я» и заботятся о своей истории.
Теория благополучия не должна игнорировать желания людей. С другой
стороны, теория, игнорирующая реальные факты и сфокусированная
только на том, что человек думает о жизни, тоже не годится. Необходимо
прислушиваться и к вспоминающему, и к ощущающему «я», поскольку их
интересы не всегда совпадают. Философы будут биться над этими
проблемами долгое время.
Вопрос, какое «я» главнее, важен не только для философов; он имеет
практическое значение и для выработки политики во многих сферах,
особенно в области здравоохранения и социального обеспечения.
Подумайте, какие инвестиции требуются для решения разнообразных
медицинских проблем, включая слепоту, глухоту или почечную
недостаточность. Должны ли инвестиции определяться тем, насколько
люди боятся этих состояний? Или тем, насколько в реальности страдают
эти пациенты? Или тем, как пациенты хотят облегчения мучений и чем
готовы пожертвовать ради избавления от страданий? Возможны различные
сравнительные оценки слепоты и глухоты или колостомии и диализа, в
зависимости от шкалы оценки страданий. Ответить на все вопросы
нелегко, но от этой важной проблемы нельзя отмахнуться.
Возможность 
измерения 
благополучия 
как 
индикатора
государственной политики уже привлекла внимание и ученых, и ряда
правительств европейских стран. Всего за несколько лет стала реальной
идея о том, что индекс страдания в обществе будет когда-нибудь включен в
национальную статистику — наряду с уровнем безработицы, количеством
инвалидов и цифрами дохода. Для этого сделано уже немало.