Ч е б н и к по литературе

повесть-поэма, полемически перекликающаяся с гоголевс­
кой «поэмой без героя», богатырская повесть, повесть 
странствий, повесть-сказ. Последнее жанровое определе­
ние относит нас к речевой стилистике «Странника», также 
отличающейся многообразием и богатством оттенков. Иван 
Северьянович тонко чувствует мир и находит неповторимые 
слова для передачи своих впечатлений («А я все сижу да гля­
жу уже не на самый дом, а в воду, где этот свет весь отразило 
и струями рябит, как будто столбы ходят, точно водяные чер­
тоги открыты»). Финал повести возвращает нас к ее назва­
нию, подытоживая путь духовной эволюции героя-рассказ- 
чика, личная судьба которого сливается с народной судьбой 
(«И даны были мне слезы, дивно обильные!..Все я о Родине 
плакал»). В этой тревоге слышится голос самого автора, его 
думы о благе России, его вера в духовные силы нации.
Тема праведничества у Лескова тесно смыкается с 
социально-исторической проблематикой. Многие лесков­
ские герои, родившиеся, подобно страннику Ивану Флягину, 
«в крепостном звании», постигают на собственном опыте 
характер взаимоотношений власти и народа.
92

---

В этом отношении показательны судьбы тульского ма- 
стеровош-уникума Левши из одноименного рассказа и сол­
дата Постникова из «Человека на часах» (1887). Первый 
своим невиданным изделием поддерживает престиж госу­
дарства перед просвещенной Европой, но при этом остается 
«чернородьем», не заслуживающим внимания высоких особ 
(в финале рассказа герой, пытавшийся донести до властей 
секрет «басурманского» оружия, умирает на полу Обухвин- 
ской больницы «для неведомого сословия»). Судьба солда­
та Постникова, оставившего свой пост ради спасения че­
ловеческой жизни, - еще одно подтверждение равнодушия 
властей ко всякой «гуманерии» (вместо награды за спасение 
погибающих герой был высечен перед строем двумястами 
розгами). Антимонархическая и антибюрократическая тема­
тика поздних произведений Лескова явилась закономерным 
следствием многолетних наблюдений писателя за жизнью 
народа, развивающейся по собственным внутренним за­
конам вне «компетенции» государственной власти. Так же 
непросто складывались отношения художника с официаль­
ной церковью. Следуя в своем творчестве традициям рус­
ского православия, Лесков разграничивал государственную, 
иерархическую церковность и подлинную веру, носителем 
которой является народ, воплощающий евангельские заветы 
в реальной жизненной практике. В итоге лесковский про­
столюдин-праведник зачастую оказывается в нравственном 
отношении выше представителей церкви (вспомним обиду 
Ивана Флягина на миссионеров, отказавших степному плен­
нику в реальной помощи, или циничный разговор полков­
ника Свиньина и владыки-митрополита об участи солдата 
Постникова в «Человеке на часах»).
В очерковом цикле «Мелочи архиерейской жизни» 
(1878) Лесков представил в ироническом свете быт и нра­
вы церковной элиты, равнодушной к судьбам «ничтожных» 
мира сего (вкупе с другими антиклерикальными произведе­
ниями «Мелочи...» вызвали резкую оценку властей и лично 
обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева, 
что послужило поводом для отстранения писателя от служ­
бы в Комитете по рассмотрению книг для народного чте­
93

---

ния). При этом писатель отнюдь не идеализировал массу, 
представляющую «низовую» Россию: образы праведников, 
антиков-бессребреников оттеняли черты закоснелого, под­
час уродливого быта сермяжной Руси, ради которой свер­
шают свой будничный подвиг народные избранники. Таким 
образом, известная уваровская триада «самодержавие, пра­
вославие, народность» подвергалась у Лескова острокрити­
ческому осмыслению.
Оппозиционность писателя по отношению к действую­
щим институтам власти не означала его революционно­
сти: в 1880-1890-е годы Лесков по-прежнему занимает 
антинигилистическую позицию, не веря в возможность ра­
дикального переустройства общества. Вместе с тем интуи­
цией художника Лесков чувствовал неизбежность социаль­
ных катаклизмов, возлагая надежду на волю и разум молодо­
го поколения, способного «облагородить» грядущие переме­
ны (рассказ «Зимний день», 1894), «Неблагонамеренность» 
Лескова, его нежелание подстраиваться под чьи-либо вкусы 
и программы порождали конфликтные ситуации, порой 
приводившие к разрыву с бывшими единомышленниками 
(так, стремясь сохранить писательскую независимость, Лес­
ков был вынужден расстаться с «Русским вестником», воз­
главляемым М.Н. Катковым, что обрекало художника 'на 
случайные заработки в мелкой периодике). Идейные убеж­
дения Лескова во многом совпадали со взглядами Л.Н. Толс­
того (знакомство писателей состоялось весной 1887 года в 
Москве). Творческий диалог художников имел для Лескова, 
оказавшегося в своеобразной литературной изоляции, осо­
бое значение: Толстой поддерживал оригинальный талант 
своего коллеги, давая отзывы на присылаемые ему Леско­
вым рукописи. Не во всем соглашаясь со взглядами Толс­
того, Лесков безусловно уважал и ценил авторитет автора 
«Войны и мира» и «Анны Карениной», пребывающего в не 
менее сложных отношениях с современниками.
Проблематика поздних произведений Лескова весьма 
многообразна. Это рассказы-зарисовки, анекдоты из на­
родного быта («Чертогон», 1879; «Штопальщик», 1882), 
традиционный лесковский сказ («Тупейный художник»,