Barthes. Mythologies p aris, Seuil,1957

главам романа (действительно, здесь имеет место эпи-
ческая длительность, ряд сменяющих друг друга само-
довлеющих кризисов, а не диалектическое развитие 
178
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
3 / 30

---

единого конфликта, как в длительности трагической), 
выступают как физические персонажи, как новые и 
новые противники, чья индивидуальность определяет-
ся характерной для эпической Природы смесью мор-
фологии и морали. Этапы бывают «мрачные», «лип-
кие», «палящие», «вздыбленные» и т. д. Все эти 
прилагательные описывают некие экзистенциальные 
качества и призваны показать, что гонщик борется не 
просто с тем или иным природным препятствием, но с 
поистине экзистенциально-субстанциальной фигурой, 
мобилизуя в этой борьбе как свое восприятие, так и 
рассудок.
В лице Природы гонщик сталкивается с одушев-
ленной средой, которую он пожирает и покоряет. Об 
этапе Гавр — Дьепп, проходящем вдоль морского бе-
рега, говорят, что он «весь пропитан йодом», прида-
ющим гонке энергичность и яркость; другой этап, по 
мощеным дорогам Севера, предстает как плотная, 
комковатая пища, которую буквально «так просто не 
проглотишь»; третий, Бриансон — Монако, идет среди 
слоистого доисторического сланца, в котором гонщи-
ки вязнут. Каждый этап — по-своему «трудноусваи-
ваемый», каждый отождествляется (характерно поэ-
тическим приемом) со своей глубинной субстанцией, 
и перед лицом каждого гонщик неявно стремится утвер-
дить себя в качестве целостного человека, сражающе-
гося с Природой как субстанцией, а не только объек-
том. Важны, таким образом, его жесты внедрения в 
субстанцию; гонщик всякий раз изображается не мча-
щимся, а погружающимся — он ныряет в очередной 
этап, с лету прорывается через него, сам оказывается 
им поглощен; главное в нем — неразрывная связь с 
определенной почвой, нередко в сочетании с апока-
липтическим страхом («устрашающий спуск к Монте-
Карло», «палящие горы Эстереля»).
Особенной персонификации подвергается этап 
Мон-Ванту. Горные перевалы в Альпах и Пиренеях при 
всей своей трудности остаются все же «проходами», 
переживаются как нечто проницаемое насквозь; пере-
вал — это словно отверстие, и ему нелегко стать лич-
179
I
. 
М
ифологии 
4 / 30

---

ностью. Напротив, Мон-Ванту — это гора как нечто 
полное, это божество Зла, которому приходится при-
носить жертвы. Настоящий Молох, деспот велогон-
щиков, он никогда не прощает слабым и требует себе 
неправедную дань в виде мучений. Сам физический 
облик его ужасен: эта лысая гора (как пишет «Экип», 
страдающая «сухой себореей»)*
1
воплощает собой 
самый дух Сухости; благодаря своему экстремальному 
климату (вообще это не столько географическое про-
странство, сколько климатическая эссенция) Мон-
Ванту становится заколдованным местом, где герой 
испытывается на прочность. Это как бы особый над-
земный ад, и в нем велогонщик должен найти ключ к 
спасению, должен одолеть дракона — либо с помощью 
бога («друг Феба» Голь), либо чисто прометеевским 
жестом, противопоставив богу Зла другого, еще более 
сильного демона («сатана велосипеда» Бобе).
Итак, география «Тур де Франс» поистине достой-
на Гомера. Как в «Одиссее», эта гонка оказывается и 
хождением по мукам, и обследованием пределов всего 
земного мира. Как Улисс несколько раз добирался до 
внешних врат Земли, так и «Тур де Франс» в несколь-
ких местах вот-вот выйдет за рубежи человеческого 
мира: судя по словам репортеров, на Мон-Ванту мы 
уже покидаем планету Земля и оказываемся рядом с 
неведомыми светилами. География «Тур де Франс» — 
энциклопедическая опись всех обитаемых человеком 
пространств; если вспомнить схему развития истории 
у Вико, то этой велогонке соответствует тот двой-
ственный момент, когда человек подвергает Природу 
сильнейшей персонификации*
2
, дабы затем ополчить-
ся на нее и освободиться от ее власти.
Разумеется, приобщиться к такой антропоморфной 
Природе гонщик может лишь на полуреальных путях. 
В «Тур де Франс» сплошь и рядом проявляется энер-
гетика духов. Сила, которой располагает гонщик в 
борьбе с олицетворенной Землей, может иметь два 
аспекта: во-первых, это спортивная 
форма,
то есть не 
порыв, а скорее устойчивое состояние, особое равно-
весие крепких мышц, острого ума и волевого характе-
180
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
5 / 30

---

ра, и, во-вторых, 
рывок,
настоящий электрический 
разряд, благодаря которому некоторые возлюбленные 
богами гонщики могут время от времени свершать 
сверхчеловеческие деяния. В 
рывке
подразумевается 
некий сверхъестественный уровень бытия, где человек 
добивается успеха лишь благодаря божественной по-
мощи: мама Бранкара в Шартрском соборе молит 
святую деву ниспослать сыну рывок, а Чарли Голь, 
особо обласканный благодатью, является именно спе-
циалистом по рывкам; свою электрическую силу он 
обретает от общения с богами, которое непостоянно: 
иногда боги вселяются в него, и тогда он изумителен, 
иногда же они его оставляют, сила рывка истощается, 
и Чарли уже ни на что не способен.
Гнусной пародией на рывок является применение 
допинга: давать гонщику допинг преступно и кощун-
ственно, подобно всякой попытке поставить себя на 
место Бога, украсть у Бога исключительное право 
распоряжаться чудодейственной искрой. Впрочем, Бог 
в таких случаях умеет отомстить: это познал на своем 
опыте злосчастный Маллежак, которого стимулиру-
ющий допинг едва не довел до безумия (так карают 
всех похитителей огня). Напротив, холодно-рациона-
листичному Бобе рывок почти неведом — этот безбож-
ник всего добивается сам; Бобе — специалист по 
спортивной 
форме
, герой сугубо человечный, он ничем 
не обязан сверхъестественному и побеждает благода-
ря чисто земным достоинствам, освященным такой 
сугубо гуманистической ценностью, как воля. Голь 
воплощает в себе Божественный Произвол, Чудесное 
Избранничество, сообщничество с богами, тогда как 
Бобе — Человечность и Праведность, он отрицает 
богов и являет образец морали человека-одиночки. 
Голь подобен архангелу, а Бобе — персонаж промете-
евского склада, это как бы Сизиф, сумевший опроки-
нуть свой камень на самих богов, которые обрекли его 
быть всего лишь гордым человеком.
В динамическом плане «Тур де Франс» предстает, 
разумеется, как битва, но противоборство здесь обла-
дает той особенностью, что в нем драматичны только 
181
I
. 
М
ифологии 
6 / 30

---

внешняя обстановка и предварительные перемещения, 
а не столкновения сами по себе. Можно, пожалуй, 
сравнить «Тур де Франс» с современной армией, в 
которой главное — техническая мощь и численность 
личного состава. Иногда здесь случаются смертельные 
схватки, когда целая нация приходит в ужас (эпизод с 
французской командой, плотно зажатой corridori
1
синьора Бинды, директора итальянской «Скуадры»), 
герой же идет навстречу испытанию подобно Цезарю, 
с тем божественным спокойствием, какое присуще 
Наполеону у Гюго*
3
(«и Жем, ясным взором глядя 
вперед, ринулся в опасный спуск к Монте-Карло»). 
И все-таки самый акт противоборства трудноуловим 
и не находит себе места во временной длительности. 
Фактически динамика «Тур де Франс» знает лишь 
четыре действия: вести гонку, следовать за лидером, 
уходить в отрыв и отставать.