Проблемы обновлений философские мировоззрения

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН


ТАШКЕНСКИЙ ИНСТИТУТ ИНЖЕНЕРОВ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА


ЗАОЧНЫЙ ОТДЕЛ




САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ РАБОТА ПО ПРЕДМЕТУ ФИЛОСОФИИ


Выполнил: ____________, студент группы ________


Проверил: __________

Ташкент – 2020 г.

5-задание
Тема: Проблемы обновлений философские мировоззрения.
План:
1. Взаимосвяз социальной цивизации и философских мышнеления. Определият опережения или отставания философских мышлении от социальных просессов.
2. Небоходимость изменений философскии мировоззрения. Изучения возникнавения идеологического хаоса и его придотьварения.
3.Роль воспитании при изминений философских мировоззрения.Анализ основьные направления философий мира.
4.Сделать выводы.


Введение:
Философия, развивавшаяся в античной Греции, отражала своеобразие общественной системы, в которой она возникла. Умственное движение от VII до IV в. до н.э. может быть охарактеризовано как развитие или как путь от мифологии и от религии к материалистически мыслящей науке.
Одним из важнейших явлений и результатов исторического развития Древней Греции стала древнегреческая философия. Возникнув в конце VII – начале Viв. до н.э., древнегреческая философия до конца своего развития, пресекшегося в VI в. н.э., оставалась характерным, своеобразным и значительным явлением культурной жизни античного общества. Греческие философы принадлежали в большинстве к различным слоям “свободных”, т.е. по преимуществу рабовладельческого класса. тем не менее в разработке даже этих вопросов, а особенно в разработке основ философского мировоззрения, древние греки создали учения, высоко поднимающиеся над тесным историческим горизонтом рабовладельческого общества.
Древнегреческая философия возникла не как область специальных философских исследований, а в неразрывной связи с зачатками научных знаний – математических и естественнонаучных, а также в связи с мифологией и искусством. Только в эпоху так называемого эллинизма, начиная с III в до н.э., некоторые науки, прежде всего математика и медицина, обособляются в специальные области исследования. Однако и после этого древнегреческая философия продолжает развиваться как мировоззрение заключающее ответы на вопросы наук: математических, естественных и общественных. Восстановление наследия и содержания учений древнегреческой философии представляет исключительные трудности вследствие происшедшей еще до конца античного мира утраты большей части почти всех произведений древнегреческой философии и науки, в том числе почти всех произведений материалистических школ.
Древнегреческая и римская философии оказали определяющее влияние на всю историю западной и отчасти даже мировой философии вплоть до сегодняшнего дня. Самим термином «философия» мы обязаны именно античности. Расцвет древнегреческой философии приходится на V—IV вв. до н. э., а отголоски её замирали ещё в течение тысячелетия.
Данная тема: Древнегреческая и Римская философия является очень познавательной так как в нем мы рассматриваем истоки и формирование таких школ Милетская и Эли школа. Немало важны изучения творчества Демокрита. Пифагор. Стоит отметить и изучить такие как взгляды Софистов, Платона и Аристотеля.
В данной теме на мала важна тема о периоде в истории Средиземноморья и значительный вклад философов древнего Рима.

1.Гносеологические проблемы во многом определили позицию французских мыслителей во взглядах на общественную жизнь. Решение ими проблемы роли опыта в формировании ощущений, суждений, рассуждений, рассудка, разума оказало свое воздействие на понимание роли внешних обстоятельств и воспитания в развитии человека и формировании различных общественных явлений.

Учение о роли среды в формировании личности – ценнейшее у французских мыслителей. Они считали, что от рождения все люди равны и одинаковы. Умственное и нравственное их различие порождается только различным воспитанием и различными условиями жизни.
Попытка решения вопроса о взаимодействии социальной среды и личности является одной из бесспорных заслуг французского материализма, особенно Клода Адриана Гельвеция (1715—1771). Идея зависимости человека, всего его духовного облика от внешней среды приобретает у Гельвеция характер общеметодологической значимости и пронизывает все его социально-философские взгляды. Гельвеций в работе «О человеке» пишет: «Люди не рождаются, а становятся такими, кто они есть»[69]. Человек «есть всегда то, чем его делает положение, в котором он находится». Под средой Гельвеций понимал не климат и почву, как Монтескье, а совокупность предметов и явлений, способных влиять на человека, вызывать в нем приятные или неприятные ощущения и соответственно этому определять сознание человека, его политические убеждения, моральные представления, эстетические вкусы. К факторам, образующим социальную среду, он относил и форму государственного правления, и прочитанные книги, и бесконечное множество других событий, причину и сцепление которых человек не может указать вследствие незнания их. Самые главные факторы внешней среды – это, по его мнению, форма правления и действующие государственные законы.[70]
Учение французских философов о взаимодействии человека и социальной среды трудно переоценить. Оно было направлено против всякого рода теолого-спиритуалистических вымыслов о развитии общественной жизни. И хотя Гельвеций не смог понять, что сама политическая форма правления обусловлена экономической основой общества и расстановкой социальных сил, он многое сделал для исследования политических, правовых, нравственных отношений в обществе, их взаимосвязи и роли. Проблема материальных потребностей и интересов – важнейшая в трудах французских философов. Так, Гельвеций распространял материальный интерес с отдельного человека на целые социальные группы, приходя к заключению, что материальные интересы лежат в основе всех крупных и малых исторических событий. Французские материалисты воспели царство разума, вечной справедливости и равенства. Равенство ими понималось как равенство граждан перед законом. Существеннейшим из прав объявлялось право частной собственности.
Гельвеций из чувственной природы человека выводит принцип эгоизма, себялюбия, который рассматривается как движущее начало общественного развития. Уничтожить эгоистические страсти человека значит уничтожить самого человека, считает Гельвеций. «Реки не текут вспять, а люди не идут против быстрого течения своих интересов… Кто пытался бы сделать это, был бы безумцем».[71]
Весьма важным и глубоким у французских материалистов является рассмотрение роли личности в истории. Они полагали, что великие люди определяют характер и нравы народов, делают свои народы счастливыми и несчастными, воинственными, суеверными, жаждущими славы или денег, безрассудными или благоразумными.
Историко-философская литература указывает на прямую связь между французским Просвещением и Французской революцией 1789—1794 гг., на ту роль, которую сыграли мыслители в подготовке умов к сокрушению феодальной системы и утверждению буржуазного строя. Они страстно писали о необходимости уничтожения феодально-сословного строя, деспотизма, власти католической церкви. Их идеи объективно служили предвестницами буржуазных революций в Европе. В «Декларации прав человека и гражданина» идеи свободы и равноправия людей, определение народа как единственного источника власти, принцип сочетания личных интересов с общественными, согласно которому общественное благо есть верховный закон, довольно точно воспроизводят идеи просветителей.
Существенное место среди различных социально-философских концепций Просвещения XVIII в. принадлежит концепциям социального и исторического прогресса. В этом отношении значительный интерес представляют идеи немецких просветителей И. Гердера и Г. Лессинга.
Один из виднейших представителей немецкого Просвещения И. Гердер (1744—1803) в своем важнейшем сочинении «Идеи к философии истории человечества» рассматривает проблему общественного и исторического прогресса. Для него прогресс – это естественное развитие поступательного характера, где каждое явление связано с последующим и предшествующим и направлено на достижение высшего состояния – гуманности. Определяющее значение имеет культура, считает философ, которая одновременно и стимулирует развитие общества и предстает результатом этого развития. Исторический прогресс – это направленное, поступательное развитие всего человечества из прошлого через настоящее в будущее. Общественный прогресс – это развитие общества на конкретном этапе его существования, а также различных элементов культуры: науки, ремесла, искусства, семейных отношений, государства, языка, религии.
Гердер увидел роль производственной деятельности людей, а также науки и технических открытий[72]. Его обращение к разработке проблемы философии истории привлекли внимание Гете, Гегеля, Фейербаха и др.
Идея поступательного развития человеческого общества к совершенству была также высказана другим немецким просветителем Г. Лессингом (1729—1781). Он опубликовал тезисы «Воспитание человеческого рода», в которых высказывается мысль о том, что прогресс общества базируется на обширных знаниях и опыте, свободном, демократическом развитии народа и его культуры. Общество будущего – это свободное от всякого принуждения общество, в котором будет повелевать просвещенный разум[73]. Сегодня весьма актуальны утверждения Лессинга о важности веротерпимости, праве на свободомыслие и равенстве народов, ибо это образует важнейшие условия дружбы народов как основы мира и прогресса. В нашу задачу не входит последовательное рассмотрение категории возможного в историко-философском плане. Важно лишь отметить, что даже те мыслители 20-го века, которые пытались превратить философию в строгую науку - на основе феноменологии или логики - отмечали особую, избирательную связь философского мышления с модальностью возможного. Так, для Гуссерля философия, как познание "первых принципов", есть познание возможностей, поскольку они предшествуют той действительности, которая делается возможной благодаря им. "Старое онтологическое учение о том, что знание "возможностей" должно предшествовать знанию актуальностей (действительностей), есть, на мой взгляд..., подлинно великая истина".
Еще более ясное указание на возможностную модальность философского мышления мы находим у Бертрана Рассела, в заключительной главе "Ценность философии" из его трактата "Проблемы философии" (1912): "Хотя философия и не в состоянии сказать нам с уверенностью, каков истинный ответ на те сомнения, которые она возбуждает, она в состоянии предложить нам много возможностей, которые расширяют наши мысли и освобождают их от тирании обычая. Тем самым, уменьшая наше чувство уверенности в том, какими вещи являются (what things are), философия сильно увеличивает наше знание о том, какими они могут быть (may be)..., она оживляет наше чувство изумления, показывая знакомые вещи в незнакомом аспекте. ...Философию нужно изучать не ради определенных ответов на ее вопросы, поскольку никакие определенные ответы, как правило, нельзя признать истинными, но скорее ради самих вопросов; потому что эти вопросы расширяют наше представление о том, что возможно, обогащают наше интеллектуальное воображение..."[2] 
Исходя из предложенного Расселом различия, можно сказать, что философия превращает наше обыденное знание о вещах, каковы они есть, в предположения о вещах, какими они могут быть, т.е. совершает переход от модальности действительного к модальности возможного. Даже безотносительно к вопросу о том, что первее, возможное или действительное, "яйцо" или "курица", можно предполагать, что философия занимается именно "яйцом", мыслимыми вещами и даже самой мыслимостью, которая богаче потенцией, чем актуальностью. Все вещи входят в область философии в меру их мыслимости, которая сама по себе не содержит никаких указаний на существование вещей, но предполагает их возможность.
Мышление в модусе мыслимого-возможного не является новостью для философии. Еще скептики, критикуя метафизические умозрения своих современников, считали полезным освободить их от утвердительной модальности и перевести в модальность вероятностную. Иначе говоря, каждому философскому рассуждению следовало бы предпосылать слово-рычаг, переводящее его из утверждения в предположение: "быть может", "возможно", "вероятно", "по-видимому", "можно допустить"... Но эта скептическая уловка мало говорит о положительных возможностях самой философии, скорее, ограничивает ее сферой возможного. Дело в том, что модальность возможного может выступать как ограничительная или как расширительная по отношению к философским суждениям. Если эти суждения исходят из действительного положения вещей и направлены на их объективное описание, то модус возможного, приписанный к таким суждениям, ограничивает поле их действия. Модальное слово "возможно" используется как скептический ограничитель, которым умеряется претензия суждения на истинность; следовательно, уменьшается и опасность лжи. Суждения типа "душа бессмертна" или "миры неисчислимы" становятся менее рискованными в сопровождении ограничителя "возможно" (в значении "это всего лишь возможность").
Но в этом случае мы имеем дело не с самой модальностью возможного, а лишь с оговоркой по поводу действительной модальности. Между тем "возможное" заключает в себе собственные положительные основания для мышления, которые не сужают, а расширяют его сферу. В этом случае слово "возможно" выступает не как оговорка, приходящая под конец, а как начальное условие философского мышления, выходящего за границы сущего.
Именно в той точке, где философия умеряется скепсисом, утрачивает свое притязание на истину, очерчивается ее особая конструктивная способность. Философия конструирует возможности из положительных фактов. В этом смысле философия всегда усложняет и запутывает дело, вместо того, чтобы его упростить.
Философия начинает с того, что ставит под вопрос тождественность какого-либо предмета самому себе. Хемницер в своей известной басне осмеял философа, который, упав в яму, не торопится схватить спущенную ему веревку, а спрашивает: "Веревка вещь какая?" И поразмыслив, отвечает: "Веревка! - вервие простое!"[3] Философское занятие кажется в таком басенном изложении чистой глупостью. И в самом деле, философ есть глупец в том смысле, что он не понимает простейших вещей и не пользуется ими по прямому назначению. Философ - профессиональный идиот, который настолько лишен понимания обычных вещей, что заново изобретает их в своей голове, начинает мыслить о них с нуля, с "яйца", с некоего первичного основания; и затем окольно, издалека приходит к трудному их пониманию - не потому, что они такие есть, а потому, что их такими можно мыслить. Вместо того, чтобы ухватиться за веревку руками, философ ухватывается за нее мыслью - и начинает развертывать предмет, превращать его из действительного в возможный.
Всякому известно, что такое веревка, потому что всякий может отождествить слово "веревка" с данным предметом, а данный предмет - с обозначающим его словом. И только философ позволяет себе в этом усомниться - именно потому, что связь предмета и слова представляется ему далеко не безусловной. Слово всегда у-слов-но. Слово открывает в предмете его возможность, его иное, как возможность его пере-именования. Философ ищет неизвестных альтернатив там, где другим является только известный факт. Философское вопрошание выводит предмет из тождества себе, потому что выводит его из тождества с обозначающим его словом. "Что есть веревка?" - этим вопросом разрушается обыденное знание о том, что веревка есть "веревка" и не может быть чем-то иным.
Далее начинается область философских ответов. Баснописцем приводится самый банальный, чтобы выставить в смешном виде пустословие философов. Но и этот нелепый ответ: "веревка есть вервие простое" - не есть пустая тавтология. Само по себе переименование веревки уже открывает в ней возможность чего-то иного, что не есть веревка. Если веревка есть вервие простое, то что есть сложное вервие? Мы не будем искать ответа на этот шуточный вопрос, - важно лишь отметить конструктивную особенность философского мышления, которое в каждом действительном предмете отыскивает его иное, его возможность. По верному замечанию словенского философа Славоя Жижека, "философия начинается с момента, когда мы не просто принимаем сущее как данное ("Вот оно какое!", "Закон есть закон!" и т.д.), но ставим вопрос, как встреченное нами сущее является также и возможным. Для философии характерен этот "шаг назад" от актуального к возможному..."[4] Философия представляет свой действительный предмет как если бы он был только возможным - и исследует условия этой возможности. Но возможность для предмета быть таким, каков он есть, всегда предполагает возможность и быть другим. Вместо одной действительности, тождественной себе, возможное содержит ряд инаковостей, множественных версий сущего. Инакомыслие заложено в самой природе философского мышления, которое представляет мир иным, чем он есть на самом деле. Требовать от философии истинности, проверять ее на предмет соответствия фактам, - все равно, что жаждать сухую воду. Философия именно представляет мир не таким, какой он есть, а каким он мог бы быть, в принципиальном его отличии от сущего. Философия создает новый класс объектов, о которых нельзя высказать ни истинных, ни ложных суждений.
Мы уже заметили на примере басни "Метафизик", как вопрошанием о наличной веревке и ее определением как простого вервия очерчивается возможность другого - мыслимого, идеального, потенциального объекта, "сложного вервия", которого нет в наличной природе. Сходным образом Платон сконструировал целый класс объектов, который назвал идеями. Если лошадь есть "единичное" животное, то что есть "лошадь" как "общее животное"? Этот вопрос, в сущности, не менее нелеп, чем вопрос хемницеровского метафизика, - нелеп для всех, кроме философов, которые именно заняты мыслимым в его отличии от сущего. Платон приходит к выводу, что идея "лошади" заключает в себе нечто, чего нельзя найти ни в одной из существующих лошадей. Само слово "лошадь", поскольку оно относится ко множеству самых разных лошадей, открывает возможность иного объекта, чем любая единичная лошадь, и это есть не что иное, как "идея" лошади.
Обычно предполагается, что одному действительному состоянию соответствуют много возможных. Например, поезд мог бы прийти на станцию в 7.00, или 7.01, или 7.02, и т.д. - из этих возможностей, как показывают часы на платформе, реализуется только одна. Но существует и обратное соотношение: одна возможность может реализоваться разными способами, в разных предметах или индивидах. Например, множество предметов могут быть белыми, или, иными словами, возможность белизны по-разному воплощается в домах, лицах, снежинках, автомобилях, листах бумаги и т.д. Именно такая инклюзивная возможность, которая воплощается во множестве реальных предметов, называется универсалией, тогда как альтернативными, или эксклюзивными возможностями мы называем те, из которых только одна может реализоваться, исключая при этом реализацию других (прибытие данного поезда на станцию в 7.00 исключает возможность его прибытия в другие сроки). Возможность-альтернатива предполагает сокращение реальностей по сравнению с многими возможностями, тогда как потенция-универсалия - умножение реальностей по сравнению с одной возможностью. Таким образом, существуют расширительные и сужающие проходы из возможного в действительность: универсалии и альтернативы. Мировой процесс есть чередование тех и других, сокращение многих возможностей до одной реальности и размножение одной возможности во многих реальностях. Можно говорить о своего рода модальной воронке, проходя через которую возможности разреживаются или сгущаются, давая на выходе больше или меньше актуальностей (индивидов). Если бы не этот количественный перепад, различие модальностей было бы нерелевантным. Если бы одной возможности соответствовала только одна актуальность, в чем выразилось бы их модальное различие? Можно предположить, что именно модальные различия в какой-то степени определяют и количественные параметры мироздания, а именно, тот факт, что индивидов в мире больше, чем универсалий, а актуальных миров меньше, чем возможных. Смена модальностей сопряжена с количественным переходом: одна возможность (универсалия) реализуется многообразно, а из множества возможностей (альтернатив) реализуется одна. Универсалии и альтернативы задают две главные оси мироздания: мир сущностей и мир событий. То, что обычно называют событием, есть именно модальный сдвиг бытия, реализация одной из возможностей при исключении других. То, что называют сущностью, есть модальный сдвиг мышления в другом направлении, от множества вещей к их общему свойству, способности или "наклонности".
Итак, каждый философ открывает в действительном мире некий класс возможностей - таких объектов, которые принадлежат не действительности, но сфере мыслимого. Первый из известных философов, Фалес, создал новый объект, принадлежащий к классу гипотетических: мир-вода. Понятно, что этот метафизический объект радикально отличен от всех существующих объектов, как от воды, физически наличной в реках, ручьях, океанах, так и от существующего мира, который состоит не только из воды. В каком-то смысле Фалес мог быть прав, поскольку живое вещество и по современным научным представлениям зародилось в океане. Но в историю Фалес вошел не как ученый, а как мыслитель, создавший одну из первых философских моделей мира, как если бы он состоял только из воды. Мыслимость такого мира, независимо от его актуального существования, образует предмет философии.

2. От иных форм мировоззрения философия отличается тем, что она реализует мировоззренческую функцию на основе теоретического безличного осмысления действительности, используя особые логические (см. Логика) и гносеологические (см. Гносеология) критерии для создания и обоснования своих положений. Вместе с тем, хотя философское мировоззрение существенно отличается от таких видов мировоззрения как художественное, религиозное и мифологическое, в практике мышления они могут сочетаться тем или иным образом, порождая своеобразные «пограничные зоны» между различными видами мировоззрения и синтезируя новые формы постижения действительности.

Будучи одним из компонентов культуры, философия представляет собой сложное дифференцированное образование. История развития философии характеризуется, с одной стороны, процессом обособления от единого общетеоретического знания его отдельных областей, а затем и дисциплин (который обычно называют процессом дифференциации наук: сначала выделения в рамках философии различных дисциплин, а затем выделения их из философии как самостоятельных наук); с другой стороны, дифференцируется и приобретает определённую структуру та часть теоретического знания в целом, которая призвана выполнять собственно философские функции и без которой нельзя говорить о философии как таковой.
Уже на ранних стадиях существования философии дифференцировались отдельные области философского знания, связанные с рассмотрением природы бытия, познания, нравственности и другие. С развитием философии эти стороны становятся относительно обособленными её компонентами, находящимися между собой в определённых взаимоотношениях, которые в значительной мере определяют характер различных философских систем на разных этапах их истории. Достаточно чёткая дифференциация компонентов философии и осознание этой дифференциации как неотъемлемого принципа построения философских систем возникают в философии Нового времени. Именно здесь складывается ставшее каноническим разделение философии на учение о бытии (онтология), учение о познании (гносеология), учение о душе (психология), учение о нравственности (этика), учение о прекрасном (эстетика), учение о мышлении (логика). Хотя само это разделение в дальнейшей истории философии подвергается модификациям и критике с различных позиций, в целом оно сохраняется и закрепляется всем последующим развитием.
По мере развития философии в ней оформляются новые области, а затем и философские дисциплины. В последнее время происходит постепенное расщепление философии как органически целостной формы культуры: философия всё более фрагментируется, превращаясь в совокупность различных стилей и типов философствования, не связанных единой проблематикой, не обладающих общими критериями оценки, использующих различные, взаимно непереводимые языки и понятийный аппарат, различным образом понимающих предмет и задачи. Этот процесс обусловлен общей тенденцией дифференциации философской проблематики и вычленения новых предметов философского исследования в современном обществе (см. Общество).
Необходимость философского познания мира обусловлена динамикой социальной жизни и диктуется реальными потребностями в поиске фундаментальных основ и мировоззренческих идей, регулирующих человеческую жизнедеятельность. В развитии общества всегда возникают эпохи, когда ранее сложившиеся мировоззренческие принципы, выраженные системой базисных категорий (оснований, универсалий) культуры (представлениями о природе, обществе, человеке, добре и зле, жизни и смерти, свободе и справедливости и так далее), перестают обеспечивать воспроизводство и развитие необходимых обществу видов деятельности. В такие эпохи традиция перестаёт обеспечивать отбор и трансляцию социального опыта, а традиционные жизненные смыслы уже не позволяют найти ответ на новые исторические вызовы, поэтому в обществе формируются потребности в поиске новых мировоззренческих смыслов.
Социальное предназначение философии состоит в том, чтобы способствовать решению этих проблем. Она стремится выявить новые мировоззренческие ориентиры путём рационального осмысления оснований культуры, их критического анализа и формирования новых мировоззренческих идей. Познающий разум становится в особую позицию по отношению к основаниям культуры — её мировоззренческим универсалиям, делая их предметом исследования. А поскольку разум в любые эпохи развивается в соответствии с доминирующими смыслами оснований культуры, то он тем самым анализирует и оценивает свои собственные основания. В этом процессе основания культуры из неосознанных оснований культуры и социальной жизни трансформируются в предельно обобщённые категориальные структуры, на которые направлено сознание. Они выражаются посредством философских категорий, которые выступают их теоретическими схематизациями.
Рациональная экспликация в философии смыслов оснований культуры и их критический анализ начинаются с выявления некоторой общности в качественно различных областях культуры, в каждой из которых мировоззренческие универсалии функционируют как категориальные структуры, обеспечивающие отбор и трансляцию социального опыта. Поэтому первичными формами бытия философских категорий на этом этапе выступают не столько понятия, сколько смыслообразы, символы, метафоры и аналогии. В истоках формирования философии эта особенность прослеживается весьма отчётливо. Так, даже в относительно развитых философских системах Античности многие фундаментальные категории несут на себе печать символического и метафорического понимания мира («Огаелогос» Гераклита, «Нус» Анаксагора и другие). В ещё большей степени это характерно для древнеиндийской и древнекитайской философии, где в категориях часто не отделяется понятийная конструкция от образной основы. Идея выражается не столько в понятийной, сколько в художественно-образной и символической форме, а образ и символ выступают как главные средства постижения истины бытия. Символические и метафорические смыслы на этом этапе играют активную роль в философском рассуждении, которое может строиться по логике не только понятия, но также символа и метафоры. Тео́рия ха́оса — математический аппарат, описывающий поведение некоторых нелинейных динамических систем, подверженных при определённых условиях явлению, известному как хаос (динамический хаос, детерминированный хаос). Поведение такой системы кажется случайным, даже если модель, описывающая систему, является детерминированной. Для акцентирования особого характера изучаемого в рамках этой теории явления обычно принято использовать название теория динамического хаоса.
Примерами подобных систем являются атмосфера, турбулентные потоки, некоторые виды аритмий сердца, биологические популяции, общество как система коммуникаций и его подсистемы: экономические, политические, психологические (культурно-исторические и интер-культуральные) и другие социальные системы. Их изучение, наряду с аналитическим исследованием имеющихся рекуррентных соотношений, обычно сопровождается математическим моделированием.
Теория хаоса — область исследований, связывающая математику и физику. Теория хаоса гласит, что сложные системы чрезвычайно зависимы от первоначальных условий, и небольшие изменения в окружающей среде могут привести к непредсказуемым последствиям.
Математические системы с хаотическим поведением являются детерминированными, то есть подчиняются некоторому строгому закону, и, в некотором смысле, являются упорядоченными. Такое использование слова «хаос» отличается от его обычного значения (см. хаос в мифологии). Отдельная область физики — теория квантового хаоса — изучает недетерминированные системы, подчиняющиеся законам квантовой механики.
Пионерами теории считаются французский физик и философ Анри Пуанкаре (доказал теорему о возвращении), советские математики А. Н. Колмогоров и В. И. Арнольд и немецкий математик Ю. К. Мозер, построившие теорию хаоса, называемую КАМ (теория Колмогорова — Арнольда — Мозера). Теория вводит понятие аттракторов (в том числе, странных аттракторов как притягивающих канторовых структур), устойчивых орбит системы 
3. Перед человеком стоят не только вопросы, связанные с решением повседневных практических задач: житейских, производственных и т.п. Он пытается найти ответы на вопросы наиболее общие и глубокие: что представляет собой окружающий мир, каково место и предназначение в этом мире человека? Что лежит в основе всего существующего – материальное или духовное начало? Подчинен ли мир каким-либо законам или в нем господствует хаос? Может ли человек познать окружающий мир и что представляет собой это познание? В чем смысл человеческой жизни, ее цель и ее ценность? Человек размышляет о добре и зле, прекрасном и безобразном, свободе и справедливости и многих других вопросах, которые называются мировоззренческими. 9 Размышляя над ними, человек может опираться на жизненный опыт и здравый смысл, на веру в Бога или же на знания, добытые наукой к настоящему времени. Другими словами, эти размышления зависят от типа мировоззрения. Мировоззрение – это система обобщенных взглядов на мир, на место в нем человека и его отношение к этому миру, а также основанные на этих взглядах убеждения, чувства и идеалы, определяющие жизненную позицию человека, принципы его поведения и ценностные ориентации. Мировоззрение всегда являет собой «сплав» разнообразных составляющих компонентов. И как в сплаве различные сочетания составляющих, их пропорции дают разный металл, так что-то похожее происходит и с мировоззрением. В структуру мировоззрения входят и играют в нем важную роль, во-первых, обобщенные знания. Они состоят из: а) повседневных, или жизненно-практических; б) профессиональных; в) научных. Чем солиднее запас знаний в ту или иную эпоху, у того или иного народа или отдельного человека, тем более серьезный фундамент получает соответствующее мировоззрение. Во-вторых, вся система ценностей (представления о добре и зле, что хорошо, а что плохо, что получает одобрение или осуждение). В-третьих, формы и нормы поведения. Значимость последнего компонента – поведения – обусловлена тем, что без практической составляющей мировоззрение носило бы крайне абстрактный, отвлеченный характер. Именно через поведение человека, его мировоззрение находит свою реализацию. Ведь неслучайно о человеке судят не по тому, что он говорит, а по тому, что делает. В структуре мировоззрения от глубины отражения действительности выделяют следующие уровни: 1) миросозерцание – фиксируются лишь внешние проявления бытия; 10 2) миропредставление – здесь создается уже цельная картина мира, но чувства и рассудок еще преобладают над разумом; 3) миропонимание – это самый глубокий уровень отражения, связанный с абстрактным мышлением и теоретическим познанием.