сформироваться понимание различия между естественными и нормативными законами. Сначала я хотел бы
рассмотреть то, что могло быть начальным пунктом и завершающим этапом развития такого понимания, а затем
— три промежуточных шага, каждый из которых играет свою роль в платоновской теории. Начальный пункт этого
развития я назвал бы
наивным монизмом. Это воззрение можно считать чрезвычайно характерным для
«закрытого общества». Завершающий этап,
который я называю критическим дуализмом (или критическим
конвенционализмом), характерен для «открытого общества». Тот факт, что до сих пор многие не решаются
сделать этот последний шаг, можно
считать свидетельством того, что мы все еще находимся в переходном
периоде от закрытого к открытому обществу (об этом см. главу 10).
Начальный период, который я назвал «наивным монизмом», представляет собой этап, на котором различие
между естественными и нормативными законами еще не фиксировалось. На этом этапе негативный опыт
человека является средством, с помощью которого он учится приспосабливаться к окружающей среде. Различие
между санкциями, навязанными другими людьми в случае нарушения нормативных табу, и негативным опытом,
испытанным под воздействием природного окружения, еще не осознается. Существуют две возможные стадии
проявления наивного монизма. Одну из них можно назвать
наивным натурализмом. На этой стадии считается,
что естественные и конвенциональные регулярности вообще неизменны. Я думаю, что эта стадия — всего лишь
абстрактная возможность, которая, скорее всего, никогда не реализовывалась. Гораздо важнее для нас стадия,
которую можно назвать
наивным конвенционализмом, на которой считается,
что природные и нормативные
регулярности выражают решения человекоподобных богов и демонов. На этой стадии смену времен года,
особенности движения Солнца, Луны и планет интерпретируют так, будто они повинуются «законам»,
«повелениям» и «решениям», «управляющим небом и землей» и «провозглашенным Богом-создателем в начале
времен»
2
. Понятно, что те, кто так думает, способны поверить и в то, что даже законы природы при определенных
исключительных обстоятельствах подвержены изменениям, что иногда мы можем воздействовать на них при
помощи магии и что эти законы приводятся в действие санкциями — так, как если бы они были нормативными.
Это хорошо иллюстрирует изречение Гераклита: «Солнце не преступит [положенных] мер, а не то его разыщут
Эринии, союзницы Правды».
Крушение
племенной системы, основанной на магии, тесно связано с осознанием того, что системы табу
различных племен различны, что они введены и навязаны человеком и что их можно безнаказанно нарушать,
если только удастся избежать наказания со стороны соплеменников. Осознанию . этого факта способствовало
также наблюдение, что законы могут вводиться и изменяться смертными законодателями. Я имею в виду не
только
таких законодателей, как Солон, но и законы, введенные и принятые обычными гражданами
демократических городов. Этот опыт позволил осознать различие между нормативными законами, введенными
человеком и основанными на решениях и соглашениях, и природными регулярностями, недоступными власти
человека. Позицию, при которой возникло ясное понимание этого различия, можно назвать
критическим
дуализмом, или критическим конвенционализмом. В истории греческой философии этот дуализм фактов и норм
проявился в форме противопоставления природы и соглашения
3
.
Несмотря на то, что эта позиция была сформулирована еще в давние
времена софистом Протагором,
старшим современником Сократа, она еще так плохо понята, что я чувствую потребность разъяснить ее более
подробно. Прежде всего, не следует думать, что критический дуализм влечет за собой теорию исторического
происхождения норм. Он не имеет ничего общего с совершенно неправдоподобной исторической идеей, что
нормы были введены или установлены человеком
сознательно, а не обнаружены им как просто существующие
(как только он приобрел способность распознавать что-то подобное). Поэтому критический дуализм не имеет
ничего общего с утверждением, что источником норм является человек, а не Бог, равно как и не снижает ценности
нормативных законов. И уж совершенно он отвергает взгляд, в соответствии с которым нормы, будучи
конвенциональными, т. е. искусственными, являются поэтому «только произвольными».
Критический дуализм
утверждает лишь, что нормы и нормативные законы
могут вводиться и изменяться человеком — точнее,
договором или решением соблюдать или изменять их, а поэтому человек несет за них моральную
ответственность: не за те нормы, которые он обнаруживает в обществе, только начиная размышлять над ними, а
за нормы, которые он согласился соблюдать, когда у него были средства для их изменения. Нормы искусственны
в том смысле, что порицать за них, кроме себя, некого — ни Бога, ни природу. Улучшать их, если мы считаем их
сомнительными, — наша задача.
Этим я хочу сказать, что, называя нормы конвенциональными, я
не имею в виду, что они должны быть
произвольными или что система одних законов не хуже и не лучше системы других. Говоря, что некоторые
системы законов могут быть улучшены и что одни законы могут быть лучше других, я имею в виду, что
существующие нормативные законы (или социальные институты) возможно сравнивать с некоторым
нормативным идеалом, которого мы захотели бы добиться. Однако даже этот идеал создается нами — в том
смысле, что добиваться его решили мы сами и что только мы несем ответственность за это наше решение. В
природе идеалов не обнаружить. Природа состоит из
фактов и регулярностей, которые сами по себе ни
моральными, ни аморальными не являются. Мы сами навязываем идеалы природе и тем самым привносим в мир
природы мораль
4
, хотя сами при этом являемся частью природы. Мы — продукты природы, но природа же дала
нам власть изменять мир, предвидеть и планировать будущее и принимать далеко идущие решения, за которые
мы несем моральную ответственность. Таким образом, и решения, и ответственность за них появляются в мире
природы только вместе с нами.
34
