Д. Мойес. «Всё та же я»
30
Только сейчас я заметила, что у нее трясутся руки. Она залезла в сумочку, достала буты-
лочку с таблетками, я снова протянула ей бутылку с водой. Она молча проглотила несколько
таблеток, в глазах у нее стояли слезы. Гарри припарковался возле аптеки «Дьюан Рид», и я
поняла, что сейчас мой выход.
– А какие? Я
хочу сказать, какой марки?
– «Мальборо лайтс», –
промокнув глаза, ответила Агнес.
Я выпрыгнула, а скорее, вывалилась кулем из машины, поскольку ноги до сих пор болели
после утренней пробежки, и купила пачку «Мальборо», не переставая удивляться, что в аптеке
продают сигареты. Когда я вернулась, Агнес на кого-то орала по телефону по-польски. Закон-
чив разговор, она открыла окно, прикурила сигарету, сделала глубокую затяжку. После чего
предложила мне закурить. Я отказалась.
– Только не говори Леонарду, – попросила Агнес, ее лицо сразу как-то смягчилось. – Он
терпеть не
может, когда я курю.
Несколько секунд мы просто сидели, двигатель работал, а Агнес курила, делая короткие
сердитые затяжки, и я даже испугалась за ее легкие. Затем Агнес затушила окурок – ее губы
кривились от едва сдерживаемой внутренней ярости – и
махнула Гарри, приказывая ехать.
У Агнес был урок игры на фортепиано, и на короткое время я оказалась предоставлена
самой себе. Я ретировалась в свою комнату и стала подумывать о том, чтобы прилечь, но,
побоявшись, что одеревеневшие ноги не позволят мне встать с постели, села за письменный
столик, отправила Сэму короткий имейл и проверила расписание на следующие несколько
дней.
И пока я занималась своими делами, квартира наполнилась музыкой: сначала это были
гаммы, но потом – нечто очень мелодичное и прекрасное. Я прервалась, чтобы послушать,
наслаждаясь чарующими звуками. Как это, должно быть, чудесно – рождать подобную красоту!
Я закрыла глаза, пропуская через себя музыкальное произведение и вспоминая тот вечер, когда
Уилл впервые пригласил меня на концерт, чтобы я смогла открыть для себя новый мир. Живая
музыка оказалась гораздо объемнее, чем в записи, и у меня тогда словно что-то замкнуло
внутри. Дивная музыка, что лилась из-под пальцев Агнес, казалось, исходила из потайного
уголка ее израненной души, наглухо закрытого во время повседневного общения с миром.
«Ему бы это понравилось, – рассеянно подумала я. – Ему бы здесь точно понравилось». И
в самый кульминационный момент Илария включила пылесос, который, ударяясь о тяжелую
мебель, заглушал магические звуки пронзительным ревом. Музыка смолкла.
У меня завибрировал телефон.
Пожалуйста, попроси ее выключить пылесос!
Я встала из-за стола и отправилась на поиски Иларии.
Домоправительница, сосредоточенно качая головой, с остервенением толкала туда-сюда
пылесос прямо под дверью кабинета Агнес. Я тяжело сглотнула. В Иларии было нечто такое,
что заставляло тебя хорошенько подумать, прежде чем вступать с ней в конфронтацию, хотя
она и относилась к тому немногочисленному числу людей, которые находились еще ниже на
здешней
социальной лестнице, чем я.
– Илария, – начала я.
Она продолжала пылесосить.
– Илария! – Я встала прямо перед ней, лишив ее возможности меня игнорировать. Она
пяткой выключила пылесос и смерила меня злобным взглядом. – Миссис Гупник просила, если
не возражаешь, пропылесосить дом в другое время. Ты мешаешь ей музицировать.
– И когда, интересно, мне убирать квартиру? – огрызнулась Илария с явным расчетом,
что ее услышат за дверью.
Д. Мойес. «Всё та же я»
31
– Хм… Может, в
любое другое время дня, за исключением
этих конкретных сорока
минут?
Илария выдернула шнур из розетки и с шумом поволокла пылесос по паркету. Она
посмотрела на меня с такой ненавистью, что я даже попятилась. Короткая пауза – и дом снова
наполнился музыкой.
Когда двадцать минут спустя Агнес наконец вышла из кабинета, она скользнула по мне
взглядом и улыбнулась.
Первая неделя прошла с переменным успехом, как и мой первый день. Я ловила сигналы
Агнес – в свое время моя мама именно так следила за нашим псом, у которого к старости ослаб
мочевой пузырь. Ей нужно выйти из дому? Чего она хочет? Где мне следует быть? Каждое утро
я бегала трусцой с Агнес и Джорджем. Примерно через милю махала им рукой, показывала
на бедро и медленно брела домой. И вообще, я кучу времени проводила в холле, а когда кто-
нибудь проходил мимо, принималась увлеченно изучать айпад, чтобы не думали, будто я бью
баклуши.
Майкл, появлявшийся каждый день, инструктировал меня торопливым шепотом. Каза-
лось, вся его жизнь проходила в бегах между этой квартирой и офисом мистера Гупника на
Уолл-стрит: к уху вечно прижат один из двух сотовых, на локте висит пакет из химчистки, в
руках стакан кофе. Майкл был само очарование и всегда улыбался, но я понятия не имела,
нравлюсь я ему или нет.
Натана я практически не видела. Похоже, его основной обязанностью было подстраи-
ваться под график мистера Гупника. Иногда Натан работал с ним в пять утра, иногда – в семь
вечера, а при необходимости приезжал в офис. «Меня наняли не затем, чтобы я делал то, что
делаю, а затем, чтобы я делал то, что
могу делать», – объяснял Натан. Время от времени Натан
исчезал, и уже после я обнаруживала, что он улетел на ночь глядя с мистером Гупником в
Сан-Франциско или Чикаго. У мистера Гупника была тяжелая форма артрита, с которым надо
было непрерывно работать, чтобы держать болезнь под контролем, поэтому в дополнение к
курсу противовоспалительной и обезболивающей терапии они с Натаном плавали и разраба-
тывали суставы по несколько раз в день.
Помимо Натана и Джорджа, тренера, который также приходил по утрам каждый божий
день, за первую неделю в доме побывали:
Do'stlaringiz bilan baham: 
