|
Сопротивление возрастает пропорционально масштабу изменения будущего,
которое может вызвать то или иное вмешательство,
говорил я Элу хорошо
поставленным лекторским голосом — и был прав. Только я понятия не имел, какую
цену приходится платить тому, кто вмешивается в ход времени. Теперь узнал.
Я медленно шел по шоссе 7, подняв воротник, чтобы защитить шею от дождя,
надвинув шляпу на уши. Когда проезжали автомобили, а такое случалось не часто,
уходил под деревья, растущие с моей стороны шоссе. Думаю, пару раз коснулся
головы руками, чтобы убедиться, что ее не раздуло. По
внутренним ощущениям
она
точно увеличилась в размерах.
Наконец деревья отступили от шоссе. Их сменила глухая стена. За стеной на
засеянных травой и аккуратно выкошенных склонах пологих холмов поднимались
памятники и надгробные камни. Я добрался до кладбища Лонгвью. Перевалил
гребень холма и увидел цветочный киоск на другой стороне дороги. Закрытый и
темный. Обычно по уик-эндам многие приходили на могилы близких, но в такую
погоду число посетителей кладбища, конечно же, сокращалось, и старушка, которой
принадлежал киоск, решила, что утром можно и поспать лишний часок-другой. Но я
знал, что киоск еще откроется. Видел собственными глазами.
Я забрался на стену, ожидая, что она рухнет подо мной, но этого не случилось.
А когда оказался на территории кладбища, произошло удивительное: головная боль
начала стихать. Я сел на надгробие под раскидистым вязом, закрыл глаза и прикинул
уровень боли. Вызывающая крик десятибалльная боль ослабла до восьми баллов.
— Думаю, я прорвался, Эл, — сказал я. — Пожалуй, теперь я на другой
стороне.
Тем не менее двигался я крайне осторожно, в ожидании новых подвохов:
падающих деревьев, грабителей могил, может, пылающего метеорита. Ни с чем
таким не столкнулся. Когда подошел к стоящим бок о бок надгробиям с надписями
«АЛТЕЯ ПИРС ДАННИНГ» и «ДЖЕЙМС АЛЛЕН ДАННИНГ», головная боль
тянула только на пять баллов.
Я огляделся и увидел мавзолей со знакомой фамилией, выбитой в розовом
граните: «ТРЕКЕР». Попытался открыть железную калитку. В 2011 году ее бы
непременно заперли, а в 1958-м она легко распахнулась, хотя, как и в любом фильме
ужасов, со скрежетом ржавых петель.
Я вошел, раскидывая ногами жухлые прошлогодние листья. Середину мавзолея
занимала каменная скамья. По обеим сторонам стояли каменные саркофаги с
усопшими Трекерами. Самый старый датировался 1831 годом. В нем, согласно
медной табличке, покоились кости месье Жана-Поля Треше.
Я закрыл глаза.
Лег на скамью и задремал.
Уснул.
Проснулся перед самым полуднем. Подошел к калитке мавзолея Трекеров,
поджидая Даннинга… точно так же, как пятью годами позже Освальд будет ждать
кортеж Кеннеди в снайперском гнезде, устроенном на шестом этаже Хранилища
школьных учебников.
Головная боль полностью прошла.
11
«Понтиак» Даннинга появился на кладбище примерно в то время, когда удар
Реда Шондиенста вылился в круговую пробежку и принес победу «Милуокским
храбрецам». Даннинг припарковался неподалеку от могил родителей, вылез из
автомобиля, поднял воротник, наклонился, чтобы достать корзинки с цветами. С
корзинкой в каждой руке направился вниз по склону.
Теперь, когда пришло время действовать, я полностью пришел в норму.
Прорвался через барьер, который пытался меня сдержать. Сувенирную подушку я
держал под пальто. Руку сунул в разрез. Влажная трава заглушала мои шаги. Небо
затянули плотные облака, так что тени я не отбрасывал. Даннинг не знал, что я
сзади, пока я не позвал его по имени. Тогда он обернулся.
— Когда я навещаю родителей, компания мне не нужна, — прорычал он. — Да
и кто ты такой, черт бы тебя побрал? И это что? — Он смотрел на подушку, которую
я вытащил из-под пальто. Моя рука скрывалась в ней, как в боксерской перчатке.
Я решил ответить только на первый вопрос.
— Меня зовут Джейк Эппинг. Я пришел, чтобы задать вам вопрос.
— Так задай и оставь меня в покое. — Капли дождя падали с полей его шляпы.
С полей моей — тоже.
— Что самое главное в жизни, Даннинг?
—
Что?
— Я хочу сказать, для человека.
— Ты что, чокнутый? И зачем тебе эта подушка?
— Доставь мне удовольствие. Ответь на вопрос.
Он пожал плечами.
— Полагаю, его семья.
— И я так думаю, — согласился я с ним и дважды нажал спусковой крючок.
После первого выстрела раздался глухой хлопок, словно по ковру ударили
выбивалкой для пыли. Второй прозвучал чуть громче. Я подумал, что подушка
вспыхнет — видел такое в «Крестном отце-2», — но она лишь чуть обуглилась.
Даннинг повалился, раздавил корзинку цветов, поставленную им на могилу отца. Я
опустился на колено — штанина тут же набухла от воды, — приставил вышитую
сторону подушки к виску Даннинга и выстрелил еще раз. На всякий случай.
12
Я оттащил Даннинга в мавзолей Трекеров и бросил обугленную подушку ему
на лицо. Когда уходил, пара автомобилей медленно ползла по кладбищу, несколько
человек стояли под зонтами у могил, но никто не обратил на меня ни малейшего
внимания. Я неторопливо продвигался к каменной стене, время от времени
останавливался, чтобы посмотреть на надгробие или памятник. Перемахнул через
стену и под прикрытием растущих у дороги деревьев трусцой побежал к «форду».
Если слышал шум приближающегося автомобиля, уходил глубже в лес. В одно из
таких отступлений спрятал револьвер, зарыв его в землю и накидав сверху опавшей
листвы. «Санлайнер» ждал в целости и сохранности там, где я его и оставил. На этот
раз двигатель завелся с полоборота. Я поехал домой, дослушал по радио окончание
бейсбольного матча. Думаю, немного поплакал. От облегчения, а не от угрызений
совести. Что бы теперь ни случилось со мной, Даннингов я уберег.
В ту ночь я спал как младенец.
13
В понедельник «Дерри дейли ньюс» выделила немало места под материалы о
Сериях и поместила отличную фотографию Шондиенста, прибегающего в «дом»
после ошибки Тони Кубека. Из колонки Рыжего Барбера
[76]
следовало, что с
«Бронксскими бомберами» покончено. «Можете насаживать их на вилку, — писал
он. — „Янкиз“ умерли, да здравствуют „Янкиз“».
В первый день рабочей недели о Фрэнке Даннинге не упомянули, зато во
вторник его фотография попала на первую полосу: он улыбался той самой улыбкой,
которая так очаровывала женщин. И глаза весело поблескивали, совсем как у
Джорджа Клуни.
Do'stlaringiz bilan baham: |
