…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

«КОНФЕТЫ ТАГГИ, НЕ ПРИКАСАТЬСЯ»
.
В своем сочинении Гарри процитировал мать: «Убирайся отсюда с этой
штуковиной, ты не имеешь права быть здесь». На самом деле, пробегая по
линолеуму к арке, соединяющей кухню и гостиную, я услышал: «Фрэнк? Что ты
здесь делаешь? — Голос набирал громкость. — Что это? Что у тебя… 
убирайся
отсюда
!»
А потом она закричала.
12 
Когда я вбегал в арку, раздался детский голос: «Вы кто? Почему моя мама
кричит? Там мой папа?»
Я повернул голову и увидел десятилетнего Гарри, стоявшего в дверях
маленького туалета в дальнем конце кухни, одетого в куртку из оленьей замши, с
духовушкой в одной руке. Другой он застегивал ширинку. Тут Дорис закричала
вновь. Двое мальчишек тоже кричали. Последовал звук удара — тяжелого,
тошнотворного, — и крик оборвался.
— 
Нет, папочка, не надо, ты делаешь ей БОЛЬНО!
— взвизгнула Эллен.
Я миновал арку и остановился с разинутым ртом. Отталкиваясь от сочинения
Гарри, я всегда предполагал, что мужчина, которого я собирался остановить, будет
размахивать обычным молотком, какие держат в ящиках для инструментов.
Молотком он не размахивал. Он держал в руках здоровенную кувалду и управлялся
с ней, как с игрушкой. Под закатанными рукавами я видел бугры мышц, накачанных
двадцатью годами рубки мяса и разделки туш. Дорис свалилась с дивана на ковер.
Даннинг уже сломал ей руку — кость торчала сквозь разорванный рукав — и, судя
по всему, выбил плечо. На ее побледневшем лице застыло изумление. Она пыталась
отползти к телевизору, пряди волос падали на лицо. Даннинг замахивался кувалдой.
Следующий удар пришелся бы в голову Дорис, раздробил бы череп, и мозги
выплеснулись бы на диванные подушки.
Эллен, маленькая принцесса, пыталась вытолкнуть отца за дверь.
— 
Перестань, папочка, перестань!
Он схватил ее за волосы и отшвырнул. Она отлетела, с головного убора
посыпались перья. Ударилась о кресло-качалку и перевернула его.
— 
Даннинг!
— крикнул я. — 
Прекрати!
Он посмотрел на меня красными, влажными глазами. Пьяный в дымину.
Плачущий. Из ноздрей свисали сопли. На подбородке блестела слюна. Лицо
перекосило от ярости, скорби, недоумения.
— Ты, блин, кто такой? — спросил он и бросился на меня, не дожидаясь ответа.
Я нажал спусковой крючок револьвера, думая: 
На этот раз он не выстрелит.

---

Это же револьвер из Дерри, и он не выстрелит.
Но он выстрелил. Пуля попала Даннингу в плечо. Красная роза расцвела на
белой рубашке. Его бросило в сторону, а потом он снова попер на меня. Поднял
кувалду. Красное пятно увеличивалось на глазах, но он, казалось, ничего не
чувствовал.
Я снова нажал спусковой крючок, но кто-то толкнул меня, и пуля ушла куда-то
в потолок. Я услышал пронзительный крик Гарри:
— 
Прекрати, папочка! Прекрати, а не то я тебя застрелю!
Артур Даннинг по прозвищу Тагга полз ко мне, к кухне. И когда Гарри
выстрелил из своего ружья — 
ка-чау!
— Даннинг опустил кувалду на голову Тагги.
Лицо исчезло под волной крови. Кусочки костей и пряди волос взлетели в воздух.
Капли крови забрызгали люстру. Эллен и миссис Даннинг кричали, кричали,
кричали.
Вновь крепко держась на ногах, я выстрелил в третий раз. Пуля разорвала щеку
Даннинга до уха, но не остановила его. 
Он уже не человек,
подумал я тогда. В его
глазах, из которых лились слезы, в раззявленном рту, скорее жующем, а не
вдыхающем воздух, я видел бездонную пустоту.
— Ты, блин, кто? — повторил он, а потом добавил: — Это незаконное
вторжение.
Он замахнулся кувалдой и ударил по горизонтальной дуге. Я упал на колени,
скрючился и вроде бы разминулся с двадцатифунтовым бойком кувалды, хотя
макушку обдало жаром. Револьвер вылетел из моей руки, ударился о стену, отскочил
в угол. Что-то теплое потекло по лицу. Понимал ли я, что он лишь пропахал в моем
скальпе шестидюймовую борозду, и для того чтобы отключить меня или убить, ему
не хватило осьмушки дюйма? Не могу сказать. Все произошло менее чем за минуту,
секунд за тридцать. Жизнь может развернуться на пятачке, и когда это происходит,
разворачивается она быстро.
—