|
Заткнись!
— …того, что ты двадцать лет позволял убийце своей сестры ходить
безнаказанным…
—
Я предупреждаю тебя!
— Он взвел курок револьвера.
Я ударил себя в грудь.
— Давай. Сделай хоть это. Все услышат выстрел, приедет полиция. Даннинг
увидит, какая тут суета, и уйдет, а в Шоушенк отправишься
ты
. Готов спорить, там
тоже есть фабрика. И ты сможешь работать на ней за пятак в час, а не за бакс и
двадцать центов. Только тебе это
понравится
, потому что не придется объяснять
себе, почему ты все эти годы не ударил палец о палец. Будь твоя сестра жива, она
плюнула
бы теб…
Он вытянул руку вперед, намереваясь вдавить ствол револьвера мне в грудь, но
споткнулся о штык. Я ударил по револьверу ладонью, и грохнул выстрел. Пуля
вошла в землю в каком-то дюйме от моей ноги, потому что камешки задели
брючину. Я схватил револьвер и наставил на Теркотта, готовый выстрелить, если он
потянется за штыком.
Но он просто привалился к стене гаража, прижав к левой половине груди обе
руки, у него в горле клокотало.
Где-то неподалеку — на Коссат, не на Уаймор — закричал мужчина:
— Забава забавой, детки, но если кто-нибудь еще раз взорвет «вишневую
бомбу», я позвоню копам. И это не шутка!
Я облегченно вздохнул. Теркотт — тоже, прерывисто, с икотой. Продолжая
издавать клокочущие звуки, он сползал по стене гаража, пока не распластался на
гравии. Я взял штык, подумал о том, чтобы засунуть за пояс, и решил, что только
порежу ногу, когда буду ломиться сквозь изгородь: прошлое старалось изо всех сил.
Отбросил штык в темноту двора, услышал, как он обо что-то стукнулся. Может, о
стенку конуры с гордым названием «ДОМ ВАШЕЙ СОБАКИ».
— «Скорая помощь», — прохрипел Теркотт. Его глаза блестели, возможно, от
слез. — Пожалуйста, Амберсон. Очень больно.
«Скорая помощь». Хорошая идея. И повод для смеха. Пробыв в Дерри — в
пятьдесят восьмом году — почти два месяца, я все равно сунул руку в правый
карман брюк, в котором всегда носил мобильник, если не надевал пиджак. Мои
пальцы нащупали мелочь и ключи от «санлайнера».
— Извини, Теркотт. Ты родился не в ту эпоху. Откуда угодно «скорую» не
вызвать.
— Что?
Согласно «Булове», Америка только-только начала смотреть «Новые
приключения Эллери Куина».
— Держись, — ответил я и полез сквозь изгородь, выставив перед собой
свободную руку, чтобы защитить глаза от колющих ветвей.
11
Посреди двора Даннингов я споткнулся о песочницу и растянулся в полный
рост, оказавшись лицом к лицу с пустоглазой куклой, на которой была только
диадема. Револьвер вылетел из руки. Стоя на четвереньках, я принялся искать его,
думая, что никогда не найду, что упрямое прошлое подложило мне еще одну
свинью. Нет, поросенка, в сравнении с желудочным гриппом и Биллом Теркоттом,
но очень уж не вовремя. Револьвер я заметил, он лежал на краю трапециевидного
светового пятна, отбрасываемого на землю кухонным окном, и в тот же момент
услышал шум автомобиля, который ехал по Коссат-стрит. Не ехал — мчался. Ни
один водитель в здравом уме не стал бы так гнать на улице, где, несомненно, хватало
детей в масках и с пакетами для сладостей. Я знал, кто это, еще до того, как
автомобиль остановился, взвизгнув тормозами.
В доме 379 по Коссат-стрит Дорис Даннинг сидела на диване рядом с Троем,
тогда как Эллен носилась по комнате в наряде индейской принцессы: ей не
терпелось отправиться на охоту. Трой только что сказал, что поможет съесть
сладости, которые она, Тагга и Генри принесут домой. Эллен ответила: «Нет, ты не
поможешь, надевай хэллоуинский костюм и иди сам собирать сладости». Все,
конечно, засмеялись, даже Гарри, ушедший в ванную: от волнения ему очень
захотелось отлить. Потому что Эллен, как и настоящая Люсиль Болл, умела смешить
людей.
Я схватил револьвер. Он вывалился из скользких от пота пальцев. Голень
визжала от боли — я приложился ею о бортик песочницы. С другой стороны дома
хлопнула автомобильная дверь, раздались быстрые шаги по бетонной дорожке. Я
помню, как подумал:
Запирай дверь, мама, не только от своего вспыльчивого мужа;
сам Дерри идет к тебе в гости.
Я вновь схватил револьвер, поднялся, покачиваясь на ставших ватными ногах,
едва не упал, все-таки устоял и побежал к двери черного хода. На пути лежала
крышка подвального люка. Я обогнул ее, убежденный, что она провалится под моим
весом. Воздух вдруг превратился в сироп, будто тоже стремился задержать меня.
Даже если ради этого мне придется умереть,
думал я.
Если я умру, и Освальд
добьется своего, и погибнут миллионы. Даже тогда. Потому что это здесь и
сейчас. Потому что они настоящие.
Дверь черного хода могли запереть. Собственно, я в этом совершенно не
сомневался и чуть не свалился с заднего крыльца, когда повернул ручку и дверь
распахнулась мне навстречу. Я вошел на кухню, где еще пахло тушеным мясом,
которое миссис Даннинг приготовила на «Хотпойнте». Раковину наполняла грязная
посуда. На столешнице я увидел соусник и миску с холодной лапшой. Из телевизора
доносилась тревожная, будоражащая скрипичная музыка. Кристи называла такую
«убийственной». Очень уместная. Также на столешнице лежала резиновая маска
чудовища Франкенштейна, которую хотел натянуть на себя Тагга, отправляясь
предлагать сладость или гадость. С маской соседствовал бумажный пакет с жирной
надписью черным карандашом:
Do'stlaringiz bilan baham: |
