|
10.3.63. О. снова в Техасе. Он и Марина живут врозь. Она —
в доме Рут Пейн. О. приезжает туда по выходным. Рут нашла
О. работу в книгохранилище через соседа (Бюэла Фрейзиера).
Рут называет О. «чудесным молодым человеком».
В рабочие дни О. живет в Далласе. В пансионе.
10.17.63. О. начинает работать в книгохранилище.
Переносит книги, разгружает грузовики и т. д.
10.18.63. О. исполняется 24. Рут и Марина устраивают ему
сюрприз — вечеринку. О. их благодарит. Плачет.
10.20.63. Рождается 2-я дочь: Одри Рейчел. Рут отвозит
Марину в больницу (Паркленд), пока О. на работе. Винтовка
лежит в гараже Пейнов, завернутая в одеяло.
О. регулярно посещает агент ФБР Джеймс Хости.
Подогревает его паранойю.
11.21.63. О. приходит в дом Пейнов. Умоляет Марину вновь
жить вместе с ним. М. отказывается. Последняя соломинка,
ломающая хребет О.
11.22.63. О. оставляет все свои деньги на комоде для
Марины. Вместе с обручальным кольцом. Едет из Ирвинга к
книгохранилищу с Бюэлом Фрейзиером. Везет с собой что-то
завернутое в плотную коричневую бумагу. Бюэл спрашивает, что
это. «Палка для штор в моей новой квартире», — отвечает ему
О. Вероятно, винтовка «Ман-Карк» в разобранном виде. Бюэл
паркуется на автомобильной стоянке в двух кварталах от
книгохранилища. Три минуты ходьбы.
11.50. О. сооружает снайперское гнездо в ю.-в. углу 6-го
этажа, используя картонные коробки, чтобы укрыться от
рабочих, которые на другой стороне настилают фанеру под
новый пол. Ленч. На 6-м этаже только он. Все остальные ждут
президента.
11.55. О. собирает и заряжает «Ман-Карк».
12.29. Кортеж прибывает к Дили-плазе.
12.30. О. стреляет три раза. 3-я пуля убивает ДФК.
Наиболее важные для меня сведения — адрес пансиона, в котором жил
Освальд, — в записях Эла отсутствовали. Я едва подавил желание выбросить
тетрадку в окно. Вместо этого встал, надел пальто, вышел из дома. Почти стемнело,
но по небу уже плыла луна в третьей четверти. В ее свете я увидел мистера
Кенопенски, который, сгорбившись, сидел в своем кресле с «Моторолой» на
коленях.
Я спустился по пандусу и захромал к нему.
— Мистер Кей? Все в порядке?
Несколько секунд он не отвечал и не двигался, и я решил, что он умер. Потом
мистер Кенопенски поднял голову и улыбнулся.
— Слушаю мою музыку, сынок. Вечером на Кей-эм-эй-ти играют свинг, и я
возвращаюсь в прошлое. В те дни я мог танцевать линди и банни-хоп как никто
другой, хотя сейчас по мне этого не скажешь. Луна сегодня красавица, правда?
Я придерживался того же мнения. Какое-то время мы молча любовались луной,
а я думал о предстоящей работе. Может, я и не знал, где находится Ли в этот вечер,
но мог точно сказать, где лежит сейчас его винтовка: в гараже Рут Пейн, завернутая
в одеяло. Допустим, я пойду и заберу ее? Я мог бы даже забраться в гараж. Это же
Страна прошлого, где люди частенько не запирали дома, не говоря уже о гаражах. А
если Эл ошибся? При покушении на Уокера Ли спрятал винтовку совсем не там, где
предполагал Эл. Даже если…
— О чем задумался, сынок? — спросил мистер Кенопенски. — У тебя такой
несчастный вид. Надеюсь, проблема не с женщиной?
— Нет. Пока еще нет. Дадите совет?
— Да, сэр, дам. Это единственное, на что способны старики, когда они уже не
могут прыгать через скакалку или сесть за руль.
— Допустим, вы знаете человека, который собирается сделать что-то плохое.
Знаете, что он твердо решил это сделать. Если вы однажды остановили этого
человека, скажем, отговорили от задуманного, как по-вашему, он попытается сделать
это снова или во второй раз уже не решится?
— Трудно сказать. Ты, наверное, думаешь, что негодяй, изуродовавший лицо
твоей женщины, может вернуться и довершить начатое?
— Что-то в этом роде.
— Безумец. — Вопросительных ноток не слышалось.
— Да.
— Здравомыслящие люди в большинстве случаев понимают намек, —
продолжил мистер Кенопенски. — Рехнувшиеся — крайне редко. Видел это в
далеком
прошлом,
до
появления
электрических
фонарей
и
телефонов.
Предупреждаешь их — они приходят снова, избиваешь — они нападают из засады,
сначала на тебя, потом на того, за кем охотились с самого начала. Выгоняешь из
округа — они сидят на границе и ждут. Если имеешь дело с такими психами, самое
безопасное — надолго упечь их за решетку. Или убить.
— И я так думаю.
— Не позволяй ему вернуться и изрезать ножом то, что осталось, если он на это
нацелился. Если она тебе дорога, а мне кажется, что так оно и есть, ты за нее в
ответе.
Я это знал, хотя речь шла уже не о Клейтоне. Вернулся в свою маленькую
стандартную квартирку, сварил крепкий черный кофе и сел за стол, раскрыв блокнот.
Общий план у меня уже сформировался, но теперь я хотел начать более детальную
проработку.
Вместо этого начал клевать носом. Потом заснул.
Проснулся почти в полночь, щека болела там, где прижималась к клетчатой
клеенке кухонного стола. Заглянул в блокнот. Я не знал, нарисовал ли это до того,
как заснул, или просыпался на некоторое время, чтобы нарисовать. Не мог
вспомнить.
Оружие. Не «Манлихер-Каркано», а револьвер. Мой револьвер. Тот самый,
который я бросил под крыльцо дома 214 по Западной Нили-стрит. Наверное, он
лежал там до сих пор. Я
Do'stlaringiz bilan baham: |
