…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Марина
(
говорит на русском
).
Ли
. Не могу, мама, я в ванне с Джун. (
Плеск воды и смех, Ли и ребенка.
) Мама,
у нас вода на полу. Джун плещется! Плохая девочка!
Марина
. Вытирай сам. Я занятая. Занятая! (
Но она смеется.
)
Ли
. Я не могу. Ты хочешь, чтобы девочка… (
Далее на русском.
)
Марина
(
говорит на русском, сердится и смеется одновременно
).
Снова всплески. Марина напевает мелодию какой-то песенки, часто
транслируемой Кей-эл-ай-эф. Звучит неплохо.
Ли
. Мама, принеси наши игрушки.
Марина
. 
Da, da,
без игрушек вам никак нельзя.
Всплески становятся громче. Вероятно, дверь в ванную широко открыта.
Марина
(
говорит на русском
).
Ли
(
капризным голосом маленького мальчика
). Ты забыла наш резиновый
мячик.

---

Сильный всплеск, радостные крики малышки.
Марина
. Вот, все игрушки для прынца и прынцессы.
Все трое смеются — у меня мурашки по коже.
Ли
. Мама, принеси нам (
русское слово
). У нас вода в ухе.
Марина
(
смеясь
). Господи, и что теперь?
Я долго лежал без сна, думая о семье наверху. Наконец-то счастливы, и почему
нет? Дом 214 по Западной Нили-стрит — не бог весть что, но все-таки ступенька
наверх. Может, они даже спали в одной кровати, и Джун чувствовала себя
счастливой, а не испуганной до смерти.
И в этой кровати уже появился четвертый. Тот, кто рос в животе Марины.
4 
События начали набирать ход, как и в Дерри, только теперь стрела времени
летела к десятому апреля, а не к Хэллоуину. Записи Эла, которые позволили мне
пройти столь долгий путь, тут ничем помочь не могли. В части подготовки
покушения на жизнь Уокера они сосредоточивались исключительно на действиях и
передвижениях Ли, тогда как их жизнь этим не ограничивалась. Особенно жизнь
Марины.
Во-первых, у нее наконец-то появилась подруга. Не папик, кем хотелось стать
Джорджу Бауху, а настоящая подруга, женщина. Ее звали Рут Пейн, из квакеров.
Русскоговорящая,
лаконично отметил Эл, хотя в более ранних записях предпочитал
многословие. 
Встретились на вечеринке (??).2.63. Марина разъехалась с Ли и жила
в доме Пейн, когда был убит Кеннеди.
И потом, словно довесок, о котором
вспомнили в последнюю минуту: 
Ли прятал «М-К» в гараже Пейнов в одеяле.
«М-К» Эл обозначил заказанную Освальдом по почте винтовку «Манлихер-
Каркано», из которой тот собирался убить генерала Уокера.
Я не знаю, кто устроил вечеринку, где Ли и Марина встретились с Пейнами. Я
не знаю, кто их познакомил. Де Мореншильдт? Баух? Вероятно, кто-то из них,
потому что к тому времени остальные эмигранты обходили Освальдов за милю.
Муженек — ухмыляющийся сами знаете кто, женушка — боксерская груша,
упустившая бессчетные шансы навсегда уйти от него.
Известно мне следующее: потенциальный спасательный круг Марины прибыл
за рулем универсала «шевроле» — двухцветного, белый верх, красный низ — в
дождливый день середины марта. Рут Пейн припарковалась у тротуара, и на ее лице,
когда она оглядывалась по сторонам, читалось сомнение: она не знала, нашла ли

---

нужный ей адрес. Женщину отличали высокий рост (но не такой высокий, как у
Сейди) и крайняя худоба. Ее рыжеватые волосы падали на высокий лоб и на плечи.
Прическа эта совершенно ей не шла. Она носила очки без оправы. Нос покрывала
россыпь веснушек. Мне, уставившемуся на нее через щелку между шторами, Рут
показалась женщиной, не употребляющей в пищу мяса и участвующей в
демонстрациях «Запретить Бомбу». Думаю, именно такой она и была: исповедовала
нью-эйдж еще до того как нью-эйдж вошел в моду.
Марина, должно быть, увидела ее из окна, потому что сбежала по наружной
лестнице, радостно щебеча, с Джун на руках. Голову малышки она укрыла одеялом,
чтобы уберечь от непрерывного мелкого дождя. Рут Пейн нерешительно улыбнулась
и заговорила медленно, с паузами между словами:
— Добрый день, миссис Освальд. Я Рут Пейн. Вы меня помните?
— 
Da,
— ответила Марина. — Да. — Потом добавила что-то по-русски. Рут
ответила на том же языке… слегка запинаясь.
Марина пригласила ее в дом. Я подождал, пока над головой заскрипят
половицы, а потом надел наушники, подсоединенные к установленному в
настольной лампе «жучку». Разговор шел то на русском, то на английском. Марина
несколько раз поправляла Рут, иногда со смехом. Я без особого труда понял, чем
обусловлен приезд женщины. Как и Пол Грегори, она хотела брать уроки русского.
По их частому смеху и все возрастающей легкости разговора понял и другое: они
нравились друг другу.
Я этому только порадовался. Если бы я убил Освальда после покушения на
жизнь генерала Уокера, нью-эйджевая Рут Пейн смогла бы приютить Марину. Такой
вариант меня очень бы устроил.
5 
На уроки Рут приезжала на Нили-стрит только дважды. Потом она начала
забирать Марину и Джун. Вероятно, в свой дом в Ирвинге, богатом (во всяком
случае, по меркам Дубового утеса) пригороде Далласа. Этот адрес в записях Эла
отсутствовал — его не интересовали отношения Марины и Рут, вероятно, потому,
что он намеревался покончить с Ли задолго до того, как винтовка окажется в гараже
Пейнов, — но я нашел его в телефонном справочнике: дом 2515 по Западной Пятой
улице.
В один из пасмурных мартовских дней, примерно через два часа после того, как
Рут увезла Марину и Джун, Ли и Джордж де Мореншильдт подъехали к дому на
коричневом «кадиллаке». Ли выбрался из автомобиля с пакетом из плотной бумаги,
боковую сторону которого украшали сомбреро и надпись «ПЕППИНО — ЛУЧШАЯ
МЕКСИКАНСКАЯ КУХНЯ». Де Мореншильдт держал в руках шестибутылочную
упаковку «Дос Экис». Разговаривая и смеясь, они поднялись по лестнице. С гулко
бьющимся сердцем я схватил наушники. Сначала ничего не слышал, но потом кто-то
из них включил лампу. После этого я словно оказался с ними в одной комнате,
невидимым третьим.