нужный ей адрес. Женщину отличали высокий рост (но не такой высокий, как у
Сейди) и крайняя худоба. Ее рыжеватые волосы падали на высокий лоб и на плечи.
Прическа эта совершенно ей не шла. Она носила очки без оправы. Нос покрывала
россыпь веснушек. Мне, уставившемуся на нее через щелку между шторами, Рут
показалась женщиной, не употребляющей в пищу мяса и участвующей в
демонстрациях «Запретить Бомбу». Думаю, именно такой она и была: исповедовала
нью-эйдж еще до того как нью-эйдж вошел в моду.
Марина, должно быть, увидела ее из окна, потому что сбежала по наружной
лестнице, радостно щебеча, с Джун на руках. Голову малышки она укрыла одеялом,
чтобы уберечь от непрерывного мелкого дождя. Рут Пейн нерешительно улыбнулась
и заговорила медленно, с паузами между словами:
— Добрый день, миссис Освальд. Я Рут Пейн. Вы меня помните?
—
Da,
— ответила Марина. — Да. — Потом добавила что-то по-русски. Рут
ответила на том же языке… слегка запинаясь.
Марина пригласила ее в дом. Я подождал, пока над головой заскрипят
половицы, а потом надел наушники, подсоединенные к установленному в
настольной лампе «жучку». Разговор шел то на русском, то на английском. Марина
несколько раз поправляла Рут, иногда со смехом. Я без особого труда понял, чем
обусловлен приезд женщины. Как и Пол Грегори, она хотела брать уроки русского.
По их частому смеху и все возрастающей легкости разговора понял и другое: они
нравились друг другу.
Я этому только порадовался. Если бы я убил Освальда после покушения на
жизнь генерала Уокера, нью-эйджевая Рут Пейн смогла бы приютить Марину. Такой
вариант меня очень бы устроил.
5
На уроки Рут приезжала на Нили-стрит только дважды. Потом она начала
забирать Марину и Джун. Вероятно, в свой дом в Ирвинге, богатом (во всяком
случае, по меркам Дубового утеса) пригороде Далласа. Этот адрес в записях Эла
отсутствовал — его не интересовали отношения Марины и Рут, вероятно, потому,
что он намеревался покончить с Ли задолго до того, как винтовка окажется в гараже
Пейнов, — но я нашел его в телефонном справочнике: дом 2515 по Западной Пятой
улице.
В один из пасмурных мартовских дней, примерно через два часа после того, как
Рут увезла Марину и Джун, Ли и Джордж де Мореншильдт подъехали к дому на
коричневом «кадиллаке». Ли выбрался из автомобиля с пакетом из плотной бумаги,
боковую сторону которого украшали сомбреро и надпись «ПЕППИНО — ЛУЧШАЯ
МЕКСИКАНСКАЯ КУХНЯ». Де Мореншильдт держал в руках шестибутылочную
упаковку «Дос Экис». Разговаривая и смеясь, они поднялись по лестнице. С гулко
бьющимся сердцем я схватил наушники. Сначала ничего не слышал, но потом кто-то
из них включил лампу. После этого я словно оказался с ними в одной комнате,
невидимым третьим.
Do'stlaringiz bilan baham: