Три товарища

* * *
Днем я пошел к Блюменталю. По пути я сравнивал себя с молодым козленком, которому
надо навестить старого волка. Солнце жгло асфальт, и с каждым шагом мне все меньше
хотелось, чтобы Блюменталь зажарил меня на вертеле. Так или иначе, лучше всего было
действовать быстро.
– Господин Блюменталь, – торопливо проговорил я, едва переступив порог кабинета и не
дав ему опомниться, – я пришел к вам с приличным предложением. Вы заплатили за кадилляк
пять тысяч пятьсот марок. Предлагаю вам шесть, но при условии, что действительно продам его.
Это должно решиться сегодня вечером.
Блюменталь восседал за письменным столом и ел яблоко. Теперь он перестал жевать и
внимательно посмотрел на меня.
– Ладно, – просопел он через несколько секунд, снова принимаясь за яблоко.
Я подождал, пока он бросил огрызок в бумажную корзину.
Когда он это сделал, я спросил:
– Так, значит, вы согласны?

---

– Минуточку! – Он достал из ящика письменного стола другое яблоко и с треском надкусил
его. – Дать вам тоже?
– Благодарю, сейчас не надо.
– Ешьте побольше яблок, господин Локамп! Яблоки продлевают жизнь! Несколько яблок в
день – и вам никогда не нужен врач!
– Даже если я сломаю руку?
Он ухмыльнулся, выбросил второй огрызок и встал:
– А вы не ломайте руки!
– Практический совет, – сказал я и подумал, что же будет дальше. Этот яблочный разговор
показался мне слишком подозрительным.
Блюменталь достал ящик с сигаретами и предложил мне закурить. Это были уже знакомые
мне «Коронас».
– Они тоже продлевают жизнь? – спросил я.
– Нет, они укорачивают ее. Потом это уравновешивается яблоками. – Он выпустил клуб
дыма и посмотрел па меня снизу, откинув голову, словно задумчивая птица. – Надо все
уравновешивать, – вот в чем весь секрет жизни…
– Это надо уметь.
Он подмигнул мне;
– Именно уметь, в этом весь секрет. Мы слишком много знаем и слишком мало умеем…
потому что знаем слишком много.
Он рассмеялся.
– Простите меня. После обеда я всегда слегка настроен на философский лад.
– Самое время для философии, – сказал я. – Значит, с кадилляком мы тоже добьемся
равновесия, не так ли?
Он поднял руку:
– Секунду…
Я покорно склонил голову. Блюменталь заметил мой жест и рассмеялся.
– Нет, вы меня не поняли. Я вам только хотел сделать комплимент. Вы ошеломили меня,
явившись с открытыми картами в руках! Вы точно рассчитали, как это подействует на старого
Блюменталя. А знаете, чего я ждал?
– Что я предложу вам для начала четыре тысячи пятьсот.
– Верно! Но тут бы вам несдобровать. Ведь вы хотите продать за семь, не так ли?
Из предосторожности я пожал плечами:
– Почему именно за семь?
– Потому что в свое время это было вашей первой ценой.
– У вас блестящая память, – сказал я.
– На цифры. Только на цифры. К сожалению. Итак, чтобы покончить: берите машину за
шесть тысяч. Мы ударили по рукам.
– Слава богу, – сказал я, переводя дух. – Первая сделка после долгого перерыва. Кадилляк,
видимо, приносит нам счастье.
– Мне тоже, – сказал Блюменталь. – Ведь и я заработал на нем пятьсот марок.
– Правильно. Но почему, собственно, вы его так скоро продаете? Он не нравится вам?
– Просто суеверие, – объяснил Блюменталь. – Я совершаю любую сделку, при которой что-
то зарабатываю.
– Чудесное суеверие… – ответил я.
Он покачал своим блестящим лысым черепом:
– Вот вы не верите, но это так. Чтобы не было неудачи в других делах. Упустить в наши дни

---

выгодную сделку – значит бросить вызов судьбе. А этого никто себе больше позволить не может.
* * *
В половине пятого Ленц, весьма выразительно посмотрев на меня, поставил на стол передо
мной пустую бутылку из-под джина:
– Я желаю, чтобы ты мне ее наполнил, детка! Ты помнишь о нашем пари?
– Помню, – сказал я, – но ты пришел слишком рано. Готтфрид безмолвно поднес часы к
моему носу.
– Половина пятого, – сказал я, – думаю, что это астрономически точное время. Опоздать
может всякий. Впрочем, я меняю условия пари – ставлю два против одного.
– Принято, – торжественно заявил Готтфрид. – Значит, я получу бесплатно четыре бутылки
джина. Ты проявляешь героизм на потерянной позиции. Весьма почетно, деточка, но глупо.
– Подождем…
Я притворялся уверенным, но меня одолевали сомнения. Я считал, что булочник скорее
всего уж не придет. Надо было задержать его в первый раз. Он был слишком ненадежным
человеком.
В пять часов на соседней фабрике перин завыла сирена. Готтфрид молча поставил передо
мной еще три пустые бутылки. Затем он прислонился к окну и уставился на меня.
– Меня одолевает жажда, – многозначительно произнес он.
В этот момент с улицы донесся характерный шум фордовского мотора, и тут же машина
булочника въехала в ворота.
– Если тебя одолевает жажда, дорогой Готтфрид, – ответил я с большим достоинством, –
сбегай поскорее в магазин и купи две бутылки рома, которые я выиграл. Я позволю тебе отпить
глоток бесплатно. Видишь булочника во дворе? Психология, мой мальчик! А теперь убери
отсюда пустые бутылки! Потом можешь взять такси и поехать на промысел. А для более тонких
дел ты еще молод. Привет, мой сын!
Я вышел к булочнику и сказал ему, что машину, вероятно, можно будет купить. Правда, наш
бывший клиент требует семь тысяч пятьсот марок, но если он увидит наличные деньги, то уж
как-нибудь уступит за семь. Булочник слушал меня так рассеянно, что я немного растерялся.
– В шесть часов я позвоню этому человеку еще раз, – сказал я наконец.
– В шесть? – очнулся булочник. – В шесть мне нужно… – Вдруг он повернулся ко мне: –
Поедете со мной?
– Куда? – удивился я.
– К вашему другу, художнику. Портрет готов.
– Ах так, к Фердинанду Грау…
Он кивнул.
– Поедемте со мной. О машине мы сможем поговорить и потом.
По-видимому, он почему-то не хотел идти к Фердинанду без меня… Со своей стороны, я
также был весьма заинтересован в том, чтобы не оставлять его одного. Поэтому я сказал:
– Хорошо, но это довольно далеко. Давайте поедем сразу.