венных потемках и не позволяют перебивать себя или зажигать свет, а при свете больше
не рассказывают" [3].
Многие ли учителя способны на такое изложение материала? Могут ли они об уди-
вительном рассказывать не только удивленно, но и удивляюще, о веселом - не только ве-
село, но и веселяще, т.е. остроумно? Могут ли сдержаться, если учащиеся ждут одного -
учительского крика вместо опроса? Экстралингвистические ошибки, явно способствую-
щие возникновению негативного коммуникативного сценария,
- хмурое лицо педагога,
входящего в класс, аксиальность (однонаправленность) его взгляда и речи, отсутствие
зрительного контакта с каждым учащимся, размещение по отношению к ученику на рас-
стоянии, исключающем продуктивное деловое общение.
Е. Холл считает расстояние 1.2 м - 4 м актуальным для ситуаций официального об-
щения, от 4 м до 7,5 м - для выступлений перед массовой аудиторией (класс к таковой не
относится). Бесспорно, источником негативных коммуникативных
сценариев становится
нарушение личностной зоны учащегося, не приглашающего в эту зону педагога. Ученик, в
чьей личностной зоне оказался учитель, начинает процесс конформного, но отнюдь не
продуктивного, принятия (не усвоения) или активного отторжения сказанного. Обитатели
последних парт, чье общение с
педагогом формализуется, стремятся по-своему преодо-
леть эту дистанцию, что приводит к постоянному отрицательному сценарию ("Говорите
громче!", "Не слышу!", привлекающие внимание вопросы и суждения). Учитель и препо-
даватель и сами испытывают известные трудности, говоря не на оптимальном расстоянии.
Студентка, оценивая риторические характеристики школьной учительницы, вспоми-
нает: "
Она нацеливала нас на поиск. Она крайне редко - лишь в необходимых случаях - по-
вышала голос. Ее крик был проявлением не злобы и несдержанности: при желании она
могла сразу перейти на ровный тон. Это было проявлением ее неравнодушного отноше-
ния к ученику, это был крик души, желание помочь, боль за неправильно поступившего.
Ученик при этом никогда не чувствовал себя несправедливо наказанным или оскорблен-
ным".
Вспомним, что, говоря о реализации называемого тут коммуникативным контекста,
Макаренко также утверждал возможность крика, и именно в этом значении - как проявле-
ние неравнодушия к воспитаннику, к его поступку, в целом - к его судьбе. Подчиняя это
фактору игры (драмогерменевтическому началу в педагогическом общении), он понимал,
что игра воспитателя тем более необходима, что он живет одновременно в двух измерени-
ях
- учительском и ученическом, причем каждое соединяет психолого-риторические
"взрослый-я", "родитель-я" и "ребенок-я".
Конвергенция, вне игры невозможная. А.С. Макаренко пишет:
"...Вы должны так
говорить, чтобы виновный видел, что вы негодуете, чтобы он видел, что вы решили со-
противляться нарушению требований, что это приводит вас в гнев. Не всегда надо кри-
чать, можно иногда прошипеть,... но в вашем голосе должна быть эмоция, чувство, и
тут не надо уступать никакому консультанту" [4].
И более всего калечит судьбы и характеры воспитанников невозможность педагога
выразить свои чувства, как это происходит в ряде частных школ, где, по словам учитель-
ницы, "повысишь голос - и тебя выгонят: хозяин - барин ". Учитель в такой школе не яв-
ляется учителем: он вносит, начиная обучение, некое преодолеваемое совместно с учени-
ком
противоречие, - а в подобного рода инкубаторах он лишен такой возможности: обучение
становится беспроблемным, а контексты речи не создают той палитры,
что приводит к
коммуникативному вдохновению участников урока.
2. Важная причина негативных коммуникативных сценариев -
стремление преодолеть
Do'stlaringiz bilan baham: