|
* * *
Наступил конец рабочего дня, и им понадобилось немало времени,
чтобы проехать по Берлину, задыхавшемуся в безнадежных пробках.
Наконец такси доставило их к Бранденбургским воротам. Теперь, когда
автомобильные заторы остались позади, им пришлось прокладывать себе
путь сквозь плотный поток жителей, расходившихся по домам, и полчища
туристов, желавших увидеть эту достопримечательность. Ведь именно
здесь в один знаменательный день американский президент обратился
через Стену к своему советскому коллеге с призывом восстановить мир и
снести эту бетонную преграду, возведенную позади монументальной арки.
И именно здесь, один-единственный раз в истории, главы двух государств
услышали друг друга и договорились объединить Восток и Запад.
Джулия ускорила шаг, и Энтони с трудом поспевал за ней. Несколько
раз он громко окликал дочь, убежденный, что потерял ее из виду, но в
конце концов все-таки находил ее силуэт в людской массе, заполнившей
Паризерплац.
Она дождалась его у здания редакции, и они вместе подошли к стойке
службы приема. Энтони спросил, можно ли им увидеть Юргена Кнаппа.
Служащая в это время разговаривала по телефону. Она отложила трубку и
спросила, назначена ли им встреча.
— Нет, но я уверен, что он будет очень рад нас увидеть, — твердо
заявил Энтони.
— Как вас представить? — спросила служащая, восхищенно глядя на
шарфик, стягивающий волосы женщины, которая стояла рядом с ним,
облокотившись на стойку.
— Джулия Уолш, — ответила та.
Юрген Кнапп сидел в своем кабинете на третьем этаже; он попросил
портье еще раз повторить имя, которое она произнесла, затем сказал
«Подождите у телефона!», плотно обхватил трубку ладонью и подошел к
застекленной перегородке, сквозь которую ему был виден сверху весь холл
первого этажа, а главное, стойка приема посетителей.
Там, внизу, нервно прохаживалась взад-вперед женщина, и как раз в тот
миг, когда он взглянул на нее, она сдернула с головы шарф, чтобы
поправить волосы, гораздо более короткие, чем в его воспоминаниях; эта
женщина, отличавшаяся какой-то врожденной элегантностью, несомненно
была той самой Джулией, с которой Томас познакомил его восемнадцать
лет назад.
Он поднес трубку к уху:
— Скажите, что меня нет, что я всю неделю буду в отъезде… или нет,
лучше скажите, что я не вернусь до конца месяца. Только прошу вас, пусть
это прозвучит как можно правдоподобней!
— Хорошо, — ответила служащая, избегая произносить имя своего
собеседника. — Тут вас еще спрашивают по телефону, соединить?
— Кто спрашивает?
— Я не успела выяснить.
— Ладно, соедините.
Портье переключила линию на кабинет Кнаппа, положила трубку и в
высшей степени убедительно разыграла порученную роль.
* * *
— Юрген?
— Кто говорит?
— Томас говорит! Ты что, не узнал мой голос?
— Нет, узнал, конечно… извини, я просто отвлекся.
— Я звоню тебе из-за границы, и мне пришлось ждать соединения
целых пять минут. Не иначе как ты беседовал с министром, если заставил
меня так долго томиться у телефона.
— Да нет, ничего важного, прости, пожалуйста. Слушай, у меня для
тебя хорошая новость, я как раз собирался объявить ее тебе сегодня
вечером: нам дали «зеленый свет», и ты едешь в Сомали.
— Потрясающе! — воскликнул Томас. — Значит, я заскочу в Берлин и
потом сразу рвану туда.
— Ну зачем такие сложности, оставайся в Риме; я организую
электронный билет, и мы пришлем тебе все необходимые документы
экспресс-почтой, завтра утром все и получишь.
— Ты думаешь, мне не обязательно возвращаться в редакцию и
встречаться с тобой?
— Нет, поверь мне, что так будет лучше, мы и без того слишком долго
ждали разрешения, не стоит терять еще один день понапрасну. Самолет в
Африку вылетает из аэропорта Фьюмичино где-то к вечеру, завтра утром я
тебе позвоню и уточню детали.
— Слушай, с тобой все в порядке? — спросил Томас. — У тебя какой-
то странный голос.
— Нет-нет, все прекрасно, но ты же понимаешь, как мне хотелось бы
отпраздновать эту удачу вместе с тобой.
— Прямо не знаю, как тебя благодарить, Юрген! Ладно, так и быть,
привезу оттуда Пулитцеровскую премию для себя и пост главного
редактора для тебя!
И Томас повесил трубку. Кнапп еще раз взглянул сверху на Джулию и
ее спутника, проследил, как они пересекли холл и вышли из здания
редакции.
Потом он вернулся к письменному столу и аккуратно поставил трубку
радиотелефона на подставку.
17
Томас вернулся к Марине, которая ждала его, сидя на верхней
ступеньке одной из парадных лестниц на площади Испании. Площадь была
запружена туристами.
— Ну как, дозвонился ему? — спросила Марина.
— Пойдем отсюда, тут слишком много народа, не протолкнуться; давай
лучше прогуляемся по магазинам, и, если найдем тот разноцветный шарф,
я тебе его подарю.
Марина сдвинула солнечные очки на кончик носа и, не сказав ни слова,
встала.
— Эй, ты куда, магазин совсем не в той стороне! — крикнул Томас
своей подруге, которая решительным шагом спускалась к фонтану.
— Вот именно, что не в той, а в противоположной, потому что мне
вовсе не нужен твой шарфик!
Томас догнал ее у самого подножия лестницы:
— Вчера ты просто мечтала его заполучить.
— Ты сам сказал, что это было вчера, а сегодня мне ничего не нужно.
Так уж мы, женщины, устроены — у нас семь пятниц на неделе, а вы,
мужчины, просто дураки!
— Да что случилось? — удивился Томас.
— Случилось то, что, если бы ты действительно хотел сделать мне
подарок, надо было выбрать его самому, попросить, чтобы его красиво
упаковали, и спрятать до поры до времени, чтобы получился настоящий
сюрприз. Вот это называется истинным знаком внимания. Вообще, Томас,
предупредительность — редкое качество, женщины очень его ценят. Но
могу тебя успокоить: одного этого мало, чтобы окольцевать мужчину.
— Я очень огорчен, мне просто хотелось доставить тебе удовольствие.
— Ну а в результате все вышло наоборот. Мне не нужны подарки,
которые преподносят, чтобы добиться прощения.
— Но… разве я в чем-то провинился?
— Будто бы ни в чем? Знаешь, ты сейчас похож на Пиноккио, у
которого нос вытягивался всякий раз, когда он лгал! Ладно, не стоит
препираться, давай-ка лучше отпразднуем твою командировку. Ведь Кнапп
именно о ней тебе сообщил? И постарайся найти ресторан пошикарнее,
чтобы пригласить меня сегодня на ужин.
С этими словами Марина повернулась и пошла прочь, оставив Томаса в
одиночестве.
Do'stlaringiz bilan baham: |
