Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

Социально-утопические легенды выразили страстную, но несбыточную мечту угнетенного крестьянства о справедливом общественном устройстве. По­добные идеи и иллюзии нашли воплощение в Библии — возможно, поэтому они известны у многих народов. Русская социальная утопия также была связана с мировоззрением средневекового человека, т. е. христианина. В фольклоре соци­ально-утопические легенды — сравнительно поздние произведения, датируе­мые от начала XVII до середины XIX в. Они дошли до нас в виде слухов, фрагментарных записей, печатных или рукописных свидетельств. Источника­ми, позволяющими составить представление о народных социально-утопи­ческих легендах, являются также официальные документы, рас-спросные речи, протоколы допросов, доносы и изветы, воспоминания современников, "мани­фесты" и "указы" руководителей народных движений.
В сюжетах легенд вымышленные факты переплетались с реальными, при­чем вымысел имел особый характер: он не обобщал и не объяснял действи­тельность, а дополнял ее. Этот не повторяющийся в других фольклорных по­вествованиях признак проявлялся следующим образом: рассказывалось о со­бытиях, которые происходили в прошлом, продолжали развиваться или суще­ствовать в настоящем и должны произойти в будущем. Следовательно, сюжеты социально-утопических легенд развивались в трех хронологических измерени­ях. Социально-утопические легенды не только предсказывали будущее, но и призывали к действию. Они обладали особой, активной связью с действи­тельностью, выполняли социальную функцию. Сюжеты легенд то ярко вспы­хивали в народном сознании, то затухали. Исследователь этого материала К. В. Чистов связал такую особенность с одним из важнейших условий бытова­ния социально-
утопических легенд — верой народа в их достоверность, которая "предопредели­ла своеобразную их судьбу: социально-утопические легенды с падением этой веры переставали бытовать, не сохранялись в позднейшей устной традиции, либо трансформировались в исторические предания..."¹.
К. В. Чистов выделил три тематические группы легенд: о "золотом веке"; о "далеких землях"; о "возвращающемся избавителе".
Легенды первой группы получили свое название в соответствии с тради­ционными культурными представлениями о том, что "золотой век" — это "ска­зочное райское время, когда всем было хорошо, когда все благодушествовали"^{CLXXVI CLXXVII}. Устные легенды подобного содержания могли связываться с воспоминаниями о вольном древнем Новгороде. Следы таких представлений обнаруживаются и в описании былинного города Галича.
В былине "Дюк Степанович" изображается ласковый князь, блестящий двор — счастливая земля с невиданно высоким уровнем жизни:
Как у нас-то во гороДе во Галиче <...>
Да мощены были мосты все Дубовые,
Сверху стланы Да сукна багрецовые.
НапереД-Де пойДут у нас лопатники,
За лопатчиками пойДут и метельщики.
Очищают Дорогу сукна стлатого^CLXXVIII.
Широко известна легенда "О граде Китеже" (см. в Хрестоматии ее литера­турный пересказ П. И. Мельниковым-Печерским).
Вера в "далекую землю" породила вторую группу легенд: о реке Дарье, о городе Игната (у казаков-некрасовцев), об Ореховой земле. Среди них одной из самых распространенных была легенда о Беловодье (см. в Хрестоматии). Она имела общерусский характер, но особенно популярна была среди старооб- ряд-цев-беспоповцев. Вера в эту легенду привела к появлению среди них даже особой секты — бегунов. Считалось, что в Беловодье нет никакой светской вла­сти, государственной организации, суда. Там есть только "духовные власти", ко­торые представали в идеализированных и демократических формах.
В 1903 г. среди уральских казаков распространился ложный слух о том, что в Беловодье побывал Л. Н. Толстой, который якобы присоединился там к старообрядчеству и даже принял какой-то сан. В этой связи к Толстому была послана специальная делегация — проверить, так ли это.
Третья группа — легенды о "возвращающихся царях (или царевичах)- избавителях". На протяжении нескольких веков они выступали "содержатель­ной формой идеологии народных движений"¹.
В основе этих легенд лежала общая схема сюжета: ПрироДный царь (царе­вич) намерен осуществить социальные преобразования в пользу крестьян (освобо­дить их от крепостной зависимости и проч.). Однако боярское окружение добива­ется отстранения избавителя (он подменен кем-то другим; заточен в тюрьму; объявлен умершим и проч.). Происходит чудесное спасение избавителя (вместо него хоронят куклу; добровольно гибнет верный слуга; избавитель совершает по­бег из заточения). Какое-то время он вынужден скрываться (на острове, в го­рах, на чужбине и т.п.) или анонимно странствовать по Руси. Однако народ по­лучает вести (от его посланников; по его указам с золотой строчкой) или же благодаря случайным встречам узнает его самого. Правящий царь пытается помешать избавителю осуществить задуманное (преследует; предлагает компро­мисс) — но безуспешно. Происходит возвращение избавителя (в предсказанный час; по другой версии — раньше времени, так как страдания народа очень тя­желы) и узнавание его народом (по царским отметинам на теле и проч.). Из­бавитель воцаряется в столице (Москве, Петербурге), осуществляет задуманные социальные преобразования: освобождает крестьян, наделяет их землей, отменя­ет все повинности; или же — по месту бытования легенды — дарует свободу казакам и проч. Он жалует своих ближайших сподвижников, наказывает изменни­ков, незаконного царя, придворных, дворян^{CLXXIX CLXXX}.
Легенда демонстрирует очень высокую степень царистских иллюзий. Мы видим, что социальное сознание крестьян было монархическим. Истори­ческий оптимизм народа соединялся с образом истинного царя, который вы­ступал своеобразной, утопической, "надклассовой" силой, способной противо­стоять царям реальным. При этом конфликт избавителя с правящим царем мог иметь под собой действительное жизненное обоснование
(Екатерина II и Петр III; Екатерина II и Павел), а мог быть вымышленным ли­бо проблематичным (царевич Димитрий и Борис Годунов). Как известно, ле­гендой воспользовались многие самозванные престолонаследники, объявлявшие себя то убитым во младенчестве царевичем Димитрием, то цесаревичем Пет­ром Федоровичем (Петром III). Только одних самозванных Петров III (наряду с самым значительным среди них — Е. И. Пугачевым) во второй половине XVIII в. было более двух с половиной десятков! Использовались также имена царевича Алексея, Павла, Константина и др. Последняя модификация легенды, всплывшая в современной периодике, — об Александре I как о старце ФеДоре Кузьмине.

4. 
   ДЕМОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ
   
   1. 
      Жанровые признаки демонологических рассказов
      

Народные демонологические рассказы — это суеверные повествования, связанные с персонажами из разряда низшей ми-фол огиии.
Языческое мироощущение крестьян середины XIX в. запечатлел И. А. Гончаров. Он писал: "В Обломовке верили всему: и оборотням, и мертвецам. Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, — они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не баран, а что-то дру­гое, или что такая-то Марфа или Степанида — ведьма, они будут бояться и барана и Марфы: им и в голову не придет спросить, отчего баран стал не ба­раном, а Марфа сделалась ведьмой, да еще накинутся и на того, кто бы взду­мал усомниться в этом, — так сильна вера в чудесное в Обломовке!"^CLXXXI
В науке демонологические рассказы впервые были названы былинками — словом, непосредственно заимствованным из речи крестьян Белозерского края Новгородской губ. В качестве термина его предложили братья Б. М. и Ю. М. Соколовы. Они писали, что в народе это слово обычно прилагают "к не­большим рассказам о леших, домовых, чертях и чертовках, полуве-рицах, колдунах, — одним словом, о представителях темной,
нечистой силы^CLXXXII. Впоследствии Э. В. Померанцева, уточняя термин "быличка", разделила демонологические рассказы на две группы: былички и бывальщины. Быличка — это меморат (воспоминание), бывалыцина — фабулат (повествова­ние, утратившее особенности воспоминания действующего лица-очевидца).
Бывальщина содержит больше обобщений и передается от третьего ли­ца. Это дает ей возможность сравнительно легко обрастать фантастическими деталями, переходить в сказку (например, рассказы о мертвецах). По нашим наблюдениям, в бывальщинах преобладает трагический исход, тогда как в бы- личках человек оказывается спасенным. Спасение приходит неожиданно, вследствие жеста (крестного знамения) или слова (упоминания Бога, напри­мер: "О Господи!"). Вместе с тем быличка и бывальщина имеют много обще­го. Они с большой полнотой и цельностью сохраняют древние языческие пред­ставления восточных славян.
Демонологические рассказы обращены к настоящему, случившееся в них — невероятно, рассказчик испытывает чувство страха. Главная цель, пре­следуемая быличкой или бывалыци-ной, — убедить слушателей в истинности сообщаемого, эмоционально воздействовать на них, внушить страх перед де­моническим существом. Сюжеты быличек и бывалыцин обычно небольшого размера, одномотивные. Персонажи — человек и демоническое существо. Большой популярностью пользовался черт (дьявол) — универсальный образ, обозначающий любую "нечистую силу". Разные персонажи быличек могли име­новаться чертями.
Характерны время, место события, образ демонического существа (его портрет и поведение). Демоны появляются в "нечистое", пограничное время года и суток: на святки, в купальскую ночь, в полдень, в полночь, перед рас­светом, после заката солнца. Все происходит в сумерках, беспросветной но­чью, в тумане, при свете месяца... Человек встречается с ними там, где они пребывают: как правило, в пустынных и опасных местах. Это пустоши, лесные дебри, болота; перекрестки и росстани безлюдных дорог; пещеры, ямы, водое­мы, особенно омуты (например, у мельниц), водовороты; колодцы, даже со­суды с водой. Демоны обитают на деревьях (березах и вербах, в орешнике); в подпольях и на чердаках, в заброшенных домах, в банях, овинах, хлевах; и да­же в избе — под печью или за нею.
Встреча с демоном всегда неожиданна. И столь же неожиданно он ис­чезает из глаз. Как правило, сюжет строится на стремлении демонического су­щества причинить человеку вред: леший сбивает с пути, Домовой пугает сту­ком или прикосновением, воДяной топит, русалка щекочет до смерти. Вместе с тем некоторые демоны могут быть нейтральными к человеку и даже помо­гают ему: например, Домовой ухаживает за скотиной; леший качает колыбель забытого в поле ребенка. Промежуточное положение между миром демонов и миром людей занимают колдуны, ведьмы, знахари — люди, умеющие по собственной воле вступать в контакт с нечистой силой (нередко эти свойства приписывались также и мельнику).
Поражает уже сам внешний вид фантастического персонажа. Это обо­ротень, способный принимать разные формы и любые размеры (то выше леса, то ниже травы). Демоническое существо может предстать в облике человека, однако обычно это человек с какими-то аномальными признаками: с рогами, хвостом, шерстью; вместо ног — с конечностями животного; или по внешнему виду он в точности похож на кого-то уже умершего из людей. .Леший часто яв­ляется стариком со взлохмаченными волосами и длинной седой бородой; он может быть также с рогами и козлиными ногами. ВоДяной — огромный голый старик с большим животом, зелеными волосами и бородой из водорослей. Демон может иметь или принимать зооморфный облик: ласки, кошки, свиньи, барана. Наконец, это существо может иметь вид неодушевленных предметов и природных явлений: огненный (водяной, пыльный) столб, вихрь, копна сена, клубок, колесо. Потустороннюю природу мифологического образа выдает его поведение: сиплый и громкий голос, леденящий душу смех, а также шум, гро­хот, треск, гул, вой, стремительное вращение, падение или движение — и т. п. С отдельными персонажами связывался якобы присущий им "образ жиз­ни". Например, Домовой по ночам ухаживает за лошадьми, расчесывает им хвосты и гривы; по другим представлениям, домовой — маленький старичок, мирно ковыряющий за печкой свой лапоть. Черти пируют вокруг костров, играют в карты, устраивают свадьбы. Русалки танцуют и поют, раскачивают­ся на березе, греются в бледных лучах месяца, расчесывают свои длинные во­лосы.

2. 
   Тематическая классификация быличек и бывалыцин
   

Согласно известным в науке классификациям, можно выделить следую­щие тематические группы народных демонологических рассказов: о духах приро­ды; о домашних духах; о черте, змее, проклятых; о колдунах и вампирах; о кла­дах; о предзнаменованиях;
о неопознанных летающих объектах (НЛО). Не исключена возможность выде­ления и других групп, поскольку быличка продолжает продуктивно функцио­нировать (например, в современной детской мифологии).
ЛИТЕРАТУРА К ТЕМЕ