«Спорт в моей жизни»

СТРАСТЬ К ЧТЕНИЮ
И грустно и смешно вспоминать, сколько тяжёлых унижений, обид и тревог принесла мне страсть к чтению!
Я брал маленькие разноцветные книжки в лавке, где по утрам покупал хлеб к чаю, и платил за прочтение каждой.
Читал в сарае, уходя колоть дрова, или на чердак, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если книга интересовала меня или надо было прочитать её скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи за ночь становятся короче, стала измерять их. Если утром свеча была короче, чем вечером, в кухне начинался яростный крик.
Я всячески ухитрялся читать, старуха несколько раз уничтожала мои книги, и я оказался в долгу у лавочника на огромную сумму в сорок семь копеек! Он требовал денег и грозил мне.
Мне негде было взять денег — жалованье моё платили деду, и я не знал, как быть. А лавочник в ответ на мою просьбу подождать с уплатой долга, протянул ко мне масленую, пухлую, как оладья, руку и сказал:
— Поцелуй — подожду!
Но когда я схватил с прилавка гирю и замахнулся на него, он, приседая, крикнул:
— Что, что ты, что ты — я шучу!
Понимая, что он не шутит, я решил украсть деньги, чтобы разделаться с ним. По утрам, когда я чистил платье хозяина, в кармане его брюк звенели монеты, иногда они выска­кивали из кармана и катились по полу; однажды какая-то провалилась в щель под лестницу; я позабыл сказать об этом и вспомнил лишь через несколько дней, найдя двугривенный в дровах.
Когда я отдал его хозяину, жена сказала ему:
— Вот видишь? Надо считать деньги, когда оставляешь в карманах.
Но хозяин сказал, улыбаясь мне:
— Он не украдёт, я знаю!
Теперь, решив украсть, я вспомнил эти слова, его доверчивую улыбку и почувствовал, как мне трудно будет украсть.
Несколько раз я вынимал из кармана серебро, считал его и не мог решиться взять. Дня три я мучился с этим, хозяин заметил это и спросил меня:
— Ты что, Пешков, скучный стал, нездоровится, что ли? Я откровенно рассказал ему все мои печали, он на­хмурился.
— Вот видишь, к чему они ведут, книжки-то? От них — беда.
Дал полтинник и посоветовал строго:
— Смотри же, не проболтайся жене или матери — шум будет! С нового года выпишу газету, вот тогда и читай.
И вот вечерами я читаю хозяевам вслух газеты, романы, старые журналы. Этим я завоевал себе право брать жур­налы и книги в кухню и получил возможность читать ночами.
Огня мне не давали. Денег на покупку свеч у меня не было. Тогда я стал потихоньку собирать сало с подсвеч­ников, складывал его в банку из-под сардин и, скрутив светильню из ниток, зажигал по ночам на печи дымный огонь.
Когда я перевёртывал страницу книги, красный язычок светильни грозил погаснуть, дым ел глаза, но все эти неудобства исчезали в наслаждении, с которым я рас­сматривал иллюстрации и читал объяснения к ним. Эти иллюстрации раздвигали предо мною землю всё шире и шире, говорили о разных событиях в прошлом и настоящем.
Книги показывали мне иную жизнь — жизнь больших чувств и желаний, которые приводили людей к подвигам. Теперь, когда я мог сравнить окружавших меня людей с тем, что знал из книг, жизнь казалась мне ещё нищей и безобразной.
Мне было ясно, — я не хочу жить такой жизнью... Читая, я чувствовал себя здоровее, сильнее, работал быстро и ловко, у меня была цель: чем скорее кончу, тем больше останется времени для чтения...