Смысл и назначение истории. Пер с нем

Ш е с т а я л е к ц и я 
ФИЛОСОФИЯ В БУДУЩЕМ 
Философия хочет достичь вечной истины. Разве эта истина не 
всегда одна и та же, единая и полная? Быть может, но мы не об­
ретаем ее однозначно в общезначимом образе. Бытие открывается 
нам только во времени, истинное — во временном явлении. Во 
времени же совершенная истина объективно недоступна. Ни от­
дельный человек, ни история не могут постигнуть ее иначе, чем 
во всегда исчезающем явлении. 
495 

---

В качестве единичного каждый из нас приходит к концу своей 
жизни, не узнав, что, собственно, есть. Не получив окончатель­
ного ответа, он остается на своем пути, который только обры­
вается и не завершается в абсолютной цели. 
Труд философа может служить подобием всей нашей деятель­
ности. Мы должны, говорит Кант, именно тогда, когда можем на­
чать подлинное философствование, предоставить это дело тем, кто 
только приступает к нему. Это — опыт состарившегося философа, 
не закостеневшего в мнимом обладании истиной. Это — форма 
духовной молодости в боли прощания. 
Но является ли существенным смыслом нашего труда жизнь 
ради будущего? Думаю, что нет. Ибо и будущему мы служим 
лишь в той мере, в какой мы достигаем осуществления в настоя­
щем. Не следует ждать подлинного лишь от будущего. Если 
настоящее в самом деле не может обрести завершения в качестве 
временного состояния, в котором я мог бы отдохнуть и длить­
ся во времени, то все-таки возможно пройти через это настоящее 
как бы к вечному настоящему во временном явлении. Настоящее 
истины во времени, правда, не может быть уловлено, подобно 
тому как не может быть удержан взгляд, но оно всегда здесь. 
Наша жизнь в истории одновременно то и другое, жизнь, кото­
рая, служа, обосновывает жизнь тех, кто придет после н а с , — и пе­
ресекающая историю жизнь в настоящем, направленная к тран­
сценденции, которая нас освобождает. 
Это освобождение в своем завершении уничтожает время. Но 
если это освобождение существует, то оно некоммуникабельно, 
разве что в эстетической игре или в спекулятивной мысли, в ре­
лигиозном культе или в высокие мгновения единодушия между 
двумя л ю д ь м и , — и каждый раз оно становится сомнительным при 
последующем размышлении, которое знает только явление. 
Если история есть процесс открытия бытия, то истина в ис­
тории есть всегда и никогда, она постоянно в движении и утра­
чивается, как только кажется, что она стала окончательным дос­
тоянием. Быть может, истина являет себя из величайшей глубины, 
где движение наиболее бурно в постоянном переходе времени. 
Сегодня мы можем попытаться перед лицом прошлого осознать 
своеобразие, в условиях которого живем мы и находится бу­
дущее. Возникают следующие вопросы: Находимся ли мы сегодня 
в стадии перехода от исходящей из глубины радикальности? Воз­
никают ли для нас возможности, которые начинаются только те­
перь? Слышим ли мы призывы, которые исходят именно из этой 
ситуации? 
Всем нам известно: изменение, которое наша эпоха внесла 
в мировую историю, глубже и серьезнее по своим последствиям, 
чем любое другое в известной нам истории. Его, пожалуй, мож­
но сравнить с малоизвестным нам временем открытия огня, изоб­
ретения орудий, самых ранних государств. Новые факты таковы: 
496 

---

современная техника с ее последствиями для способа труда че­
ловека и для общества — единство общения на земном шаре, 
размеры которого стали благодаря этому меньше, чем, например, 
orbis terrarum
1
Римской и м п е р и и , — абсолютная граница из-за 
того, что планета стала т е с н о й , — антиномии свободы и принужде­
ния, личности и массы, миропорядка и империи — решающее зна­
чение превратившегося из народов в массы и увеличившегося 
числа людей, которые по видимости становятся участниками в 
осведомленности и действиях, а в действительности не более чем 
пригодными для использования р а б а м и , — уничтожение всех 
прошлых идеалов порядка и необходимости найти в растущем 
хаосе новый человечески одушевленный порядок — сомнитель­
ность всех традиционных ценностей, которые должны быть под­
тверждены или и з м е н е н ы , — и к этому конкретная политическая 
ситуация, определяемая мировыми державами, Америкой и Рос­
с и е й , — все уменьшающаяся внутренне разорванная Европа, ко­
торая до сих пор еще не обрела с е б я , — пробуждение огромных 
человеческих масс Азии, которые идут к тому, чтобы стать в бу­
дущем решающими политическими факторами власти. 
Логика развития привела к тому, что эпоха буржуазного уми­
ротворения, прогресса, образования, исторического воспоминания 
в качестве опоры собственной мнимой безопасности сменилась 
эпохой опустошающих войн, гибели и убийств массы людей (при 
неисчерпаемом росте новых масс), ужасающей угрозы уничтоже­
ния гуманности в круговерти, в которой распад явит себя господ­
ствующим фактором. 
Является ли все это духовной революцией или, по существу, 
внешним процессом, возникшим как результат развития техни­
ки и его последствий? Или бедой, еще неясной, огромной возмож­
ностью, чем-то прежде всего просто уничтожающим, между тем 
как человек должен еще пробуждаться, чтобы реагировать на 
это, и не отказываться бессознательно, а пытаться обрести себя 
в таких, совершенно новых условиях своего наличного бытия? 
Картина будущего более неопределенна, менее ясна, но, быть 
может, богаче шансами и одновременно безнадежнее, чем ког­
да-либо. Если я в этих условиях осознаю задачу человеческого 
бытия не с точки зрения непосредственных требований налично­
го бытия, а с точки зрения вечной истины, то я задаю вопрос о 
философии: