Сколько нужно секунд, чтобы перевернуть твою вселенную?

Глава 20
Утренний мокко
Когда я просыпаюсь на следующее утро, Эсбен всё еще спит,
свернувшись рядом со мной. Невзирая на обстоятельства, приведшие
его в мою постель, я невольно признаю, что это очень приятно.
Осторожно, чтобы не разбудить, я глажу Эсбена по спине. Просто не
верится, что этот красивый, энергичный, интересный, остроумный и
нежный парень сейчас в моих объятиях. Три месяца назад я и
представить не могла такое счастье.
Будильник зазвонит еще не скоро, но я не в силах заснуть. Мне
совершенно не хочется распутывать наши руки и ноги, но природа
зовет. А главное, я жажду кофе. Саймон отвез меня в колледж после
праздников с целым фунтом «утреннего мокко», и теперь я мечтаю
выпить чашечку. А после того количества текилы, которое поглотил
Эсбен, он скорее всего будет нуждаться в кофе еще сильнее, чем я.
Хотя мне жаль, что Эсбен, вероятно, проснется с похмельем, я, в
общем, ценю возможность позаботиться о нем. В этом есть некая
новизна, которая придает мне сил. Я бережно касаюсь губами макушки
Эсбена, а затем высвобождаюсь из его объятий. Набросив халат, я на
цыпочках выхожу из спальни и тихонько прикрываю дверь.
Пока 
крепкий 
кофе 
варится, 
распространяя 
пар 
и
необыкновенный аромат, я проверяю входящие.
Посреди ночи мне, оказывается, писала Стеффи.
«Йохохо, новый юзер. Отличные картинки. Ты красивая,
а Эсбен с каждой минутой все сексуальнее. Не, я ничего
такого не имею в виду. Ну, почти».
Улыбнувшись, я начинаю набирать ответное сообщение, но тут
телефон звонит у меня в руках.
– Стеффи, ты встала?! Сейчас по вашему времени полчетвертого
утра!
– Сама не знаю. Не могу заснуть. Увидела, что ты пишешь, и
решила позвонить. Ну, как там эротичный Эсбен?

---

– Стеффи! – Я зажимаю рот ладонью, чтобы заглушить
хихиканье. – Не надо его так называть!
Она ахает:
– Ты шепчешь! Шепчешь! Он у тебя, да? Голый, весь такой
прекрасный, вырубившийся после целой ночи жаркого секса!
Моя подруга полна безмерного энтузиазма.
– Он не голый! – говорю я, заходя в соседнюю комнату, где живут
посылки и надувной единорог, и по-прежнему не повышая голос. – Но
он здесь, да.
– Он у тебя ночевал?
– Да, но это не то, что ты думаешь. Мы спали в одной постели… и
всё.
– Фу… то есть в одежде?
– Ну да.
– Какое разочарование, – говорит Стеффи с тоской. – Но, по
крайней мере, хоть какой-то прогресс.
– Ну, извини, дорогуша, что разочаровала тебя.
– Ты только что сказала «дорогуша»?
– Кажется, да. Сама не знаю, почему.
– Какая прелесть. Теперь я тоже буду говорить «дорогуша».
Звучит так изящно и капельку старомодно. Незачем забрасывать чепец
за мельницу, юная леди! Плющ и пудинг! Боже, храни королеву!
– «Боже, храни королеву»? Ты серьезно?
– По-моему, это отличная замена для ругательств. Я буду всё
время так говорить, учти.
– Прекрати, иначе я рассмеюсь и разбужу эротичного Эсбена!
– Ну, сейчас же утро, поэтому лучше назовем его эрек…
– Хватит!!
Очень трудно полностью подавить смех, поэтому пусть она лучше
заткнется.
– Слушай, надо решить с планами на Рождество. Саймон
спрашивает, какие даты тебя устроят.
С тех самых пор как я поселилась у Саймона, на праздники он
приглашает Стеффи к нам или привозит меня к ней. Даже когда она
жила у Джоан и Кэла – приемных родителей, которые буквально
выставили ее за дверь, как только Стеффи исполнилось
восемнадцать – Саймон проводил час за рулем, чтобы мы могли

---

увидеться на Рождество. Последние несколько лет она на две недели
прилетала к нам в Бостон, и мы вместе проводили Рождество и Новый
год.
– Ох… слушай, тут одно дело, – говорит Стеффи, посерьезнев.
– Что? Что случилось? Что-то мне не нравится твой тон.
– Только, пожалуйста, не сердись, но… я еду в круиз, –
взволнованно произносит она.
– Едешь – куда? Ты вообще о чем?
– Понимаешь, тут мои знакомые решили отправиться в
трехнедельный круиз, и одна из девушек в процессе передумала. Она
продала мне свой билет почти задаром, и я просто не могу отказаться.
Я поеду на Гавайи! И… и… в другие места! Не знаю, какие у них
планы, но… это же круиз! А главное, я влюбилась в одного из ребят,
которые едут. Когда я на него смотрю, то буквально горю…
Я чего-то не понимаю.
– Значит, ты вообще не приедешь в Бостон?
– Не грусти. Ты же всё равно не любишь Рождество. А если бы ты
видела этого парня, то, наверно, бросила бы Эсбена и тоже поехала с
ним в круиз.
– Ладно, как хочешь.
Стеффи некоторое время молчит.
– Я обязательно к тебе приеду.
– Весной, например?
– Конечно! И летом. Хорошо?
– Да. Развлекись там как следует. И пришли мне побольше фоток.
Особенно этого твоего красавчика.
– Договорились!
Я рада за Стеффи, честное слово, но всё равно слегка расстроена
из-за того, что мы не проведем каникулы вместе.
– Я попрошу Саймона переслать тебе твои подарки.
– Нет-нет, не нужно мне ничего посылать.
– Конечно, нужно. Он обожает тебя радовать.
– Серьезно, он не обязан это делать.
Я смеюсь:
– Если ты думаешь, что Саймон не пришлет тебе гору гостинцев,
значит, ты его за кого-то не того принимаешь.
– Ха! Да, ты права.

---

– Я буду по тебе скучать, – говорю я. – Поешь там и выпей как
следует за меня.
– И я тоже буду страшно по тебе скучать, когда отправлюсь
разграблять бар. Ну, расскажи, как у тебя дела с Эсбеном.
Я ложусь на диван и улыбаюсь.
– Хорошо, Стеффи. Реально, очень хорошо.
– Да? Давай, колись. Мы целую неделю не общались, и я хочу
подробностей.
Я изливаю душу двадцать минут, пока ее зевок не дает понять, что
Стеффи устала.
– Лучше ложись, подружка. Ты, кажется, совсем вымоталась.
– Пожалуй. Слушай, Элисон. Я страшно рада за тебя. Этот
шикарный парень – твой по праву. И, ей-богу, дорогуша, ему тоже
повезло.
– Спасибо, Стеффи, – отвечаю я, облегченно вздохнув. – Я так по
тебе скучаю, даже с твоими новыми идиотскими словечками. Каждый
день скучаю. Давай, по крайней мере, чаще созваниваться, ладно?
Раньше мы разговаривали каждый день, а теперь максимум раз в
неделю.
– Да, ты права. У нас, конечно, куча дел, но это же не значит, что
мы отдалились друг от друга.
– Да. Просто… я никогда… раньше у меня не было Эсбена. Но
знай: я по-прежнему твоя подруга.
– Ты моя лучшая подружка навсегда, – говорит Стеффи. – Я ни на
минуту об этом не забываю.
Отложив телефон, я наконец наливаю себе кофе и заглядываю в
комнату. Господи, спящий Эсбен еще больше похож на падшего ангела.
Я смотрю на часы и звоню Саймону.
– Доброе утро, детка, – говорит он – воплощенная бодрость. –
Наслаждаешься кофе, который я тебе оставил?
Я громко отхлебываю из кружки.
– О да.
– Слышу. И это прекрасно. Ну, как дела?
Я рассказываю про круиз Стеффи.
– Понимаю. Что ж, Стеффи никогда не упускала возможностей,
поэтому давай порадуемся, что у нее будет такое отличное

---

приключение. Конечно, непривычно проводить праздники без нее, но
мы как-нибудь справимся.
Я откашливаюсь.
– Я подумала, что в этом году мы могли бы… ну… отметить
Рождество как следует.
Саймон замолкает, и я понимаю, что он старается не выказывать
чересчур большую радость.
– Правда?
– Ну да. Например, поставить елку и повесить носки.
– Гирлянды? Венки? Девяносто сортов рождественского печенья?
При мысли об этом я ощущаю трепет, но пора уже избавиться от
праздничной фобии. Я уже не ребенок, который всего боится. Точка.
– По-моему, отличная идея.
– Мне тоже так кажется.
Я уверена, что Саймон сейчас скачет по комнате, и ценю его
усилия сохранять внешнее спокойствие даже перед лицом этих
волнующих новостей.
– А как там юный Эсбен? – спрашивает он.
– Хорошо… – Я делаю паузу. – Но у него был тяжелый вечер. Он
немного загрустил.
Я провожу пальцем по краю кружки.
– Не сомневаюсь, он счастлив, что есть девушка, которая может
его поддержать.
– Надеюсь, что так. Я не привыкла видеть Эсбена печальным, –
отвечаю я, теребя поясок халата. – Я так его люблю…
– Знаю. И, судя по тому, что ты мне говорила, он, очевидно, любит
тебя не меньше. Элисон, если человеку иногда бывает грустно – это
нормально. Даже если обычно он полон бодрости, у него тоже может
случиться приступ уныния. Если, конечно, он живой человек.
– Ты прав, – говорю я, выпуская поясок. – Спасибо.
– Передай ему, что мне понравился последний ролик.
С рисунками.
Эсбен провел день в переполненных бостонских магазинах,
протягивая посетителям альбом и прося нарисовать то, что доставляет
им радость, ну или хотя бы написать словами. Ролик, в котором люди
держат листки с картинками и надписями – очередное его прекрасное
произведение, с музыкой, десятками улыбок, а иногда со слезами на

---

глазах. Как ни странно, мало кто нарисовал что-то материальное, хотя
и находился в средоточии хаоса и жадности.
– Это было здорово.
– Я есть в Твиттере, кстати, – застенчиво говорит Саймон. –
Я просто не знал, подписываться на тебя или нет.
Я смеюсь:
– Но, я так понимаю, ты подписался на Эсбена? Ну конечно,
подпишись и на меня. Ты же мой папа.
Наступает долгая тишина. Кажется, мы оба слегка испугались.
Хотя я могу назвать Саймона своим приемным отцом, когда говорю о
нем с другими людьми, я никогда напрямую не называла его «папа».
– Да, – наконец негромко отвечает он. – Я твой папа. И я
подпишусь на тебя, как только мы договорим. И обязательно буду
слать тебе напоминания – «чаще звони, ешь побольше овощей, не
ложись поздно».
– Эсбен научил меня банить, – сообщаю я, хихикая, – так что
лучше не зарывайся.
– Я буду паинькой! Я буду паинькой!
– Ладно. Увидимся в сети. Пока, Саймон.
– Пока, детка.
Я проверяю Твиттер – и всего через две минуты Саймон
подписывается на меня. Я отвечаю тем же, а затем читаю, о чем он
пишет. Садоводство, готовка, куча твитов про разные реалити-шоу… а
потом вижу один пост на прошлой неделе и замираю. Саймон
перепостил у себя ролик Эсбена – и ответил на него собственным
коротким видео. Я нажимаю «просмотр». Саймон, в строгой рубашке с
галстуком, сидит за кухонным столом.
– Привет всем, – взволнованно говорит он. – Меня зовут Саймон.
И… вот что доставляет мне радость.
Он берет лист бумаги и держит его перед камерой. Там написано
«Элисон».
– Моя дочь Элисон. Я долго ждал ее, но оно того стоило. Она… –
говорит он и сглатывает. – Она озаряет мою жизнь светом.
Саймон откладывает листок и выключает камеру.
Я нацеливаюсь пальцем на изображение сердечка под видео.
Уходит несколько секунд – но все-таки я на него нажимаю. А потом

---

выкладываю ролик Саймона у себя, под заголовком: «У меня
потрясающий отец».
Я пишу Саймону: «Ничего, если мы пригласим Эсбена на ужин во
время каникул?»
Никогда еще он не отвечал так быстро: «В любой день. Хоть
каждый день».
«Ну, каждый день – это слишком».
«Я очень хороший повар, – замечает Саймон. – Может, ему не
захочется уходить».
Я смеюсь. Саймон прав.
Из спальни доносится хриплый утренний голос Эсбена:
– Где моя подушка? Где моя одежда? Почему я один в этой
постели? Я правда чую запах кофе? У меня трещит голова, потому что
я перепил, или кто-то дал мне по башке, потому что во сне я позволил
себе лишнее?
И это еще очаровательнее, чем его обычный бодрый тон. Я захожу
в спальню и влезаю на постель.
– Я так понимаю, ты не хочешь, чтобы я прыгала на матрасе?
Он стонет:
– Нет, пожалуйста, не надо!
И осторожно поднимает голову.
– Хотя… если ты будешь прыгать, я смогу заглянуть тебе под
халат…
Я сажусь.
– Если это случится, мы пропустим целый этап.
Он притягивает меня к себе и обнимает.
– Давай не будем спешить.
Я не двигаюсь с места, наслаждаясь жаром, который исходит от
его тела, и тем, как Эсбен держит меня в объятиях – крепко и в то же
время очень нежно.
– Хочешь кофе? – спрашиваю я.
– Сейчас. Давай немножко так посидим.
Он откидывает одеяло.
– Не волнуйся. Я съел штук сорок мятных конфет, которые нашел
в кармане, потому что зубной щетки у меня с собой нет.
– Спасибо, что подумал об этом.

---

Глупо сидеть в халате, после того как Эсбен видел меня в
ночнушке. Поэтому я снимаю халат и залезаю под одеяло, а Эсбен
подкатывается ко мне и ложится вплотную.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Местами паршиво, но всё будет в порядке. – Эсбен проводит
рукой по моим волосам, и некоторое время мы молча лежим вместе. –
Особенно с твоей помощью.
Хотя тяжело видеть Эсбена таким расстроенным, я понимаю, что
наши отношения стали более сбалансированными, поскольку я тоже
кое-что для него сделала. С первого дня нашего знакомства именно я
требовала помощи и поддержки. Теперь я знаю, что и он может
опереться на меня. Я сильней, чем думала.
Потом я приношу ему кофе. И еще. И жду, пока Эсбен не
проснется настолько, чтобы поговорить.
– Эсбен?
– Что, любимая?
– То, что было с Керри… из-за этого ты ни с кем не занимался
сексом. И из-за этого так осторожен со мной.
– Отчасти да. Слушай, я знаю: то, что случилось с Керри – это
изнасилование, а не секс. Две очень разные вещи. Совершенно разные.
Эсбен пьет кофе и задумывается.
– Пускай мне дико хочется заняться с тобой сексом, я буду
радоваться всему, что мы делаем вместе. Девушки часто ощущают
давление и начинают торопить события, потому что думают, что иначе
парень уйдет. Но я не из таких.
Эсбен отставляет кружку и обнимает меня.
– Я знаю. Правда, знаю. Ты добрый, и мне всегда было с тобой
уютно. А случай с Керри… это ужасно, Эсбен. Ужасно. Но, как ты сам
сказал, то, что произошло с ней, и то, что происходит с нами, – это две
совершенно разные вещи. И я кое о чем тебя попрошу. Прямо.
Я хочу… немножко больше.
Я поворачиваюсь к Эсбену, беру его за руку и направляю ее себе
под футболку, поперек живота. От этого прикосновения по моему телу
рассыпаются искры.
Эсбен целует меня в плечо и, улыбнувшись, спрашивает:
– Но тебе ведь приятно?
Я поднимаю его руку чуть выше.

---

– Да.
Мне так хорошо, что я опрокидываю Эсбена на постель и
провожу рукой по его груди.
– Сними рубашку.
– Правда? – неуверенно спрашивает он.
Я лезу ему под одежду, так учащенно дыша, что мне приходится
замолчать.
– Только до пояса, – кое-как выговариваю я. – Чтобы ничто нас не