Скафандр и бабочка

Утиная охота
Кроме различных затруднений, которые испытывают те, у кого locked-
in syndrome, я страдаю из-за серьезного нарушения слуха. Правым ухом я
совсем ничего не слышу, а в левом ухе евстахиева труба усиливает и
искажает звуки на расстоянии, превышающем два с половиной метра.
Когда над пляжем пролетает самолет, демонстрируя рекламное полотнище
регионального парка аттракционов, мне начинает казаться, что к моей
барабанной перепонке подсоединили кофемолку. Однако это лишь

---

недолгий шум. Гораздо больше раздражает постоянный гул, который
доносится из коридора, если, несмотря на все усилия привлечь внимание
окружающих к проблемам моих ушей, кто-нибудь забывает закрыть дверь.
Каблуки стучат по линолеуму, каталки сталкиваются, разговоры
перекрывают друг друга, санитары перебрасываются словами, причем
голоса их похожи на голоса биржевиков в день ликвидации, включается
радио, которое никто не слушает, и, заглушая все, электрополотер дает
звуковой прообраз ада. Я знаю таких, чье единственное удовольствие —
без конца слушать одну и ту же кассету. У меня был очень молодой сосед,
которому подарили плюшевую утку, снабженную новейшей системой
обнаружения. Она издавала пронзительные, назойливые звуки музыки, как
только кто-нибудь входил в палату, то есть восемьдесят раз на дню. К
счастью, юный пациент отправился к себе домой, прежде чем я начал
приводить в действие свой план уничтожения утки. И все-таки я держу его
наготове, ведь никогда не знаешь, какое бедствие способны еще навлечь на
тебя безутешные семьи. Однако пальма первенства более чем странного
соседства принадлежала больной, сознание которой было взбудоражено
после комы. Она кусала медсестер, непристойно хватала санитаров и не
могла потребовать стакан воды, не подняв всех на ноги. Поначалу такие
ложные тревоги вызывали настоящий аврал, но потом, выбившись из сил,
персонал в конце концов предоставил ей возможность горланить всласть в
любой час дня и ночи. Подобные сеансы делали неврологическое
отделение похожим на воронье гнездо, и когда нашу приятельницу
отправили в другое место кричать: «На помощь, убивают!», я, пожалуй,
испытал некоторое сожаление.
Без этих раздражающих звуков, среди вновь обретенного безмолвия я
могу прислушиваться к бабочкам, летающим у меня в голове. Требуется
большое внимание и даже сосредоточенность, так как взмахи их крыльев
почти неуловимы. Чтобы заглушить их, достаточно шумного дыхания.
Впрочем, это удивительно. Мой слух не улучшается, и все же постепенно я
слышу их более отчетливо. Должно быть, у меня ухо бабочек.