Санкт-петербург

смешением ума и удовольствия
(между прочим, это смешение
именуется у Платона также жизнью, 27d), или четвертым (
причина
смешения).
Скорее, это, по Платону, уже четвертый принцип (30е).
Впрочем, уверенности здесь у него нет, так как этот четвертый прин-
цип, или ум, вводится здесь при помощи довольно туманных выра-
жений: например, говорится, что ум «родствен причине» или «по-
чти одного и того же рода» (31а). Тут же вместо ума упоминается о
мудрости
(30b—с). Какая разница между
умом
(
noÜc
),
разумением
(
frìnhsic
) и
мудростью
(
sofÐa
) — остается непонятным. Говорится и
о
мировой душе
(30с—d) — еще один термин. Наконец, при перечис-
лении пяти основных благум объединяется с
рассудительностью
и
занимает уже не первое и не второе, а только третье место, хотя на
четвертом месте поставлены
знания, искусства
и так называемые
правильные мнения,
иначе говоря, тот же ум, но на этот раз, ка-
жется, в практическом смысле слова. К тому же ум ставится здесь
в одну плоскость с правильным мнением, которое, по Платону, весь-
ма далеко от истины и не обладает никаким самостоятельным значе-
нием (66b).
Благо
в «Филебе», вообще говоря, выше всякого ума и удоволь-
ствия и относится скорее к причине смешения того и другого (20d,
65а). Однако в других местах диалога читаем следующее определе-
ние. «Благо
. . .
это
. . .
рассудительность, мышление, память и то, что
сродно с ними: правильное мнение и истинные суждения» (11b, ср.
19d, 20b). После всего этого невозможно понять, что же именно пони-
мает здесь Платон под
умом,
если не пользоваться теми или иными
гипотезами.
3) Основная часть диалога (33а—53с) отличается необычайной
рыхлостью. Это принуждает исследователей излагать структуру этой
части весьма разнообразно, неуверенно и часто просто неясно. Ка-
жется, нам удалось (после мучительных усилий) подметить подлин-
ную последовательность в развитии всего этого рассуждения. Так как
Платон ставит выше всего
ум
и
рассудительность
(65b—е), то, оче-
видно, платоновская мысль назревает здесь в направлении концеп-
ции
чистого ума,
подготавливая необходимые для этого элементы. И
прежде всего ум не может подвергаться сплошной текучести, а дол-
жен отличаться твердой и устойчивой структурой. Отсюда при обсуж-
дении удовольствия привлекаются такие понятия, как
память
(33с—
36е) и
мнение
(37а—44с), причем мнение только отчасти трактуется в
чистом виде, главная же цель этой главы о мнении заключается в том,
чтобы выдвинуть здесь на первый план момент оценки чувственной
текучести (43d—44с). Поэтому самый термин
мнение
употребляется
здесь двусмысленно, означая в одних случаях мнение, как таковое,
617

---

а в других — уже критерий оценки удовольствий. И действительно,
приближаясь постепенно к своей концепции ума, Платон в дальней-
шем начинает рассуждать именно о критерии истинного удовольствия
(44d—53с). Установить логическую связь всего этого рассуждения о
мнении можно лишь гипотетически.
4) В той части диалога, которая посвящена диалектике бытия и
становления (53с—65е), Платон совершенно безукоризненно проводит
эту свою любимую тему. Однако подлинным предметом исследования
в диалоге оказывается не
ум
и не
удовольствие,
диалектику которых,
действительно, можно было бы считать частным случаем диалектики
бытия и становления, но
благо,
о котором философ говорит в самых
возвышенных тонах и которое он определяет как самодовление и цель
всего существующего (20d, 59e—61а). Как же при этом нужно расце-
нивать отношение ума и удовольствия к этому благу?
Во-первых, несколько удивляет то, что благо выступает в виде
трех идей —