Самостоятельная работа на тему: своеобразие образа лишнего человека в русской литературе ХIХ века» по дисциплине: «История русской литературы ХIХ века»

Поэтика Чехова. У Чехова два способа создания персонажей: 1. Гоголевский – очертание характера героя через «лейтмотив» (фразу, жест, действие), т.е. слово – метка – жест – метка («как бы чего не вышло» – Беликов). 2-й способ – собственно – чеховский, наделение героя текучей, индивидуализирующейся в каждый момент психической жизнью, не сводимой к общим характеристикам.
Повторение – в немногословном мире Чехова – сильнейший индикатор авторской иронии. Оба жениха (Андрей и Саша) Надей отвергаются в сходных ситуациях: после посещения их жилищ. Не заключая в себе никакой определенной программы, в силу романтической неопределенности, речи Саши, Пети Трофимова увлекали молодые умы, сердца. Потому что таково было время накануне великих революционных изменений. Но Саша скучноват и неизящен в своих проповедях. Символом души и красоты новой жизни остается Надя и Аня.
У Чехова – новые сюжетные принципы: отсутствие авторских вступлений предыстории, описаний, приостанавливающих действие. Для него характерны бессобытийность, обрыв действия на середине и отсутствие конца, эпизоды, не связанные с основным действием. Слабая связь эпизодов, сцен, неработающих на развитие сюжета – у Чехова создают впечатление, ненавязчиво. Общее впечатление от его произведений – легкое, акварельное, прозрачное. Но эта легкость сочетается с такими деталями, которым позавидовал бы натуралист. Чехов разрядил сплошную предметность, не обязательно развивать непрерывную вещную линию, достаточен пунктир. Пунктир создает большее впечатление однородности, ибо считает пустоты действующими в том же направлении. Ощущение целостности вернее создается немногими деталями, чем длинной их вереницей.
У Чехова – случайностный принцип построения произведения. Мир, изображаемый Чеховым, несет печать случайности. Живя в хаотическом, случайном и бессмысленном мире, герои Чехова воспринимают эту жизнь как трагедию. Значит, утверждение осмысленной жизни ведет к приятию мира, свету вот и идеал у Чехова. Общая атмосфера абсурдна и нелепости жизни связаны с отчужденностью героя. Одиночество – состояние общее для всех героев Чехова. Чтобы его передать автору не нужны события, т.е. сюжет. Как раз нужна ситуация, исключающая возможность действия, активности, ведущей к связям с людьми.
Стиль повествования – сухой, почти протокольный. С помощью этого приема передается бездуховная атмосфера существования героя. Его герои бессознательно причиняют боль другим. Человек, не понимающий, что совершает зло, и имеющий даже высокое представление о себе – типичный чеховский персонаж. Потому что он не сопричастен общим моральным законам «роевой жизни». Они живут бессознательно, главное – пробудиться к жизни.
Герои Чехова мало говорят («Тоска») и то, что говорят, лишено характерности. Речевая характеристика – понятие проблематическое у Чехова, ибо слова не сливаются с сущностью человека, они могут быть и напрокат.
Поступки – тоже не характеризуют героев, их почти нет в произведениях: они не совершают ничего особенного. Главное, Чехов не объясняет поступки качеством характера своего героя, «не может объяснить» мотивы поведения. Зато подробно передает чувства героев, они являются подлинной мотивировкой поступков. «Невеста». Чувства подготавливают сдвиг в сознании и определенный поступок (Лаевский в «Дуэли»). Лаевский поступает так (т.е. в корне меняет жизнь) из чувства невозможности жить по-прежнему – мерзко.
«Попрыгунья» – сначала раскрывается в поступках, а потом у нее раскрываются глаза на своего Дымова, свою жизнь и на саму себя. Это главное, ибо героиня оценивается не со стороны (как в начале), а она переживает. Чехов стремится не вызвать определенное отношение к герою, а заставить читателя сопереживать ему. Нет сложных характеров у Чехова.
У Чехова нигде нет полной объективной картины социальной жизни – она чувствуется через восприятие героя. Внешний мир противостоит его герою – он отражен в его сознании. У него нет положительных и отрицательных героев – это кажущееся. Их различия несущественны – роднит их непонимание друг друга. Содержательное движение рассказа (сюжет) заключается в движении сознании героя – от бессознательного к сознательному или наоборот («Ионыч»). События у Чехова растворяются в переживаниях, ощущениях и размышлениях героев – отсюда Лирическая стихия. Раз главное – это жизнь, как она переживается героем, то пустячные дела: еда, разговоры – ему важны.
У Чехова жизнь как время пребывания человека на Земле становится самостоятельным предметом искусства. Он изображает жизнь так как герой осознает и оценивает ее. Жизнь изображена в восприятии человека. И она не до конца ясна ему. Свою жизнь чеховский герой воспринимает не как движение закономерности, а как движение времени, чередование мгновений наполненных чувством. Единичное бытие человека – исходная точка чеховского творчества. Герой живет, когда чувствует и не живет, когда нет чувств. Положив в основу композиции своих произведений сочетание отдельных моментов, Чехов сделал ощутимым ХОД ВРЕМЕНИ, которое имеет большое значение для героев и играет важную роль в поэтике его произведений. И.Бунин сказал, что главный герой его пьес – это «беспощадно уходящее время». В произведениях, где герой действует, проявляет волю и разум, он побеждает время и возвышается над ним. Для героя Чехова – время непреодолимо и смерть выглядит иначе. Она не может быть героической. Чувства, переживаемые человеком, и составляют жизнь человека, и они звучат у него чисто.
Чеховская философия жизни определяется и временем (эпохой) и позицией писателя. Важно, что Чехов дает читателю возможность почувствовать и осознать собственную жизнь, постичь поэзию ее отдельных моментов и безусловную ее ценность.
У Чехова часто чисто лирические приемы построения произведения: ритм, прием лирического мотива, проходящего через все произведение (образ степи – «Степь», образ сада – «Черный монах»). Кульминации многих произведений являются лирическими, а не событийными («Дуэль», «Скрипка Ротшильда»). Лирический финал является не завершением событий, а соединением всех мотивов повести.
Чехов не писал романы. Почему? Чехов думал, достоин ли такой герой быть романным? Нет, так как он не может характеризовать общую социальную жизнь, – он не общественный тип. Он видит современника отчужденным от общего бытия, не связанным с жизнью народа. Он – единичное существо. Чехов уловил глубокие противоречия жизни своего времени. Противоречие было в том, что внешне жизнь общества сохраняла свои устоявшиеся привычные формы, а внутренне оно быстро разлагалось, шло к глубокому кризису, и должно было смениться какой-то иной, национально-прогрессивной жизнью. Какой? Чехов не знал. Поэтому в произведениях Чехова через текст изображения «нормальной» повседневной жизни всегда сквозит подтекст осознания ее исторической неустойчивости и обреченности, особенно сильно проявляющийся то в иронических сетованиях героев на ничтожество и пошлость окружающей среды жизни, то в их горьких жалобах на личную неудавшуюся жизнь, то в их мечтах о какой-то иной, новой, содержательной и свободной жизни. Такой подтекст создает лиризм в основном тексте и этот основной текст должен быть очень экспрессивным и относительно коротким. Некоторые повести – «Три года», «Рассказ неизвестного человека» – могут быть осознаны как романы особенного эпического стиля с глубоким лиризмом.
Чехов – зачинатель новых стилевых исканий литературы XX века.
Великий художник всегда должен отразить, хотя в общих чертах свое Время… Толстой, отражая главный конфликт времени: барин – мужик оказался в эпицентре подготовки России к буржуазно-демократической революции, главным содержанием которой был крестьянский вопрос.
Чехов стоит дальше от эпицентра подготовки революции – он изображает средний слой. Этот средний слой после реформы 1861 года – сложнейшая иерархия переходов. Это не третье сословие, но сложный механизм, судьба его элементов различна в преддверии и горниле революции 1905 г. Это буржуазия, чиновничество, мещанство, интеллигенция, разорившееся дворянство, разбогатевшее крестьянство. Средний слой переживает брожение. Здесь отражались все особенности нарастающей революции – страх, компромиссы, кризис старых истин, мировоззрения. Потерянная интеллигенция одной своей частью тяготеет к радикалам, другой – к демократам. Нет политического целого. Средний слой – двуполюсный: они тяготеют к верхушке, другие – к низам, народу. Чеховское творчество – зеркало этих важных процессов. Чехов исследовал русскую жизнь своей эпохи и вынес ей суровый приговор: жизни, полной инерции, автоматизма, с обрывками мировоззрений, с формой без содержания, словами без смысла. Он чувствовал, что надвигается буря, которая принесет новую жизнь России и что в России есть прекрасные люди, которые найдут себе дело в этом будущем. Но главная его работа – отрицательная: Скромный Чехов был безжалостным срывателем масок. У него чистый реализм, «голый» как сказал Толстой. После Чехова уже некуда идти сказал он. Поиски «настоящей правды» – главный импульс его творчества. У Чехова – расширение и углубление критериев «настоящей правды» – и есть творческий путь. «Высшие цели», Россия, ее будущее – вот что создает перспективу его частным «случаям», историям, маленьким произведениям. Критерии правды, красоты, нормы – не есть набор абсолютов, утвержденных раз и навсегда. Они существуют в чеховском мире как проблема, предел, к которому стремится человек. Эволюция происходила не как отказ от одних критериев «настоящей правды» в пользу других. А как впитывание в себя, включение новых критериев настоящей правды. Ранние критерии естественности, красоты, справедливости остаются до конца, входя как составные части в новые: Будущее, народ, Россия, высшие цели бытия позднего творчества.
Критерий правды у Чехова: 1. Требование полноты ее, учета всех обстоятельств, правда – синоним сложности, 2. Критерий красоты, 3. Общезначимости, 4. Справедливости. Эти критерии и есть Чеховское слово, с которым он шел к читателю. Лев Шестов назвал Чехова убийцей человеческих надежд, но Чехов убивал не надежды, а иллюзии.
Абсолютизм у Чехова является лишь относительностью всех известных «частных» правд в сопоставлении с настоящей правдой, стремление к ней, все усложняющееся представление о ней.
Камянов пишет, что у Чехова герои погружены в быт, толчею и пестротой впечатлений, но они рвутся преодолеть дробность капитальным вопросом: Что есть вся жизнь? Они прорываются в бытие. Художественная мысль Чехова преодолевает краткость, замкнутость формы новеллы, рассказа. Внутренний ритм, тон – неспешный у Чехова, это определяет связь всех его произведений. Ее смысловая нагрузка огромна во всех произведениях.
Если у предшественников герой сливался с обществом, партией, то у Чехова герой – размагниченный, у него нет целеуказаний извне, он сбит с толку и не знает, как распорядиться собой. У его героя вопрос не как переделать жизнь (Тургенев, Достоевский и т.д.), а как распорядиться собой, приспособить себя к жизни? Вот текущая неизвестно куда жизнь, а вот человек, оставшийся на своем попечении. Такова ситуация чеховских произведений. Внешне – ненапряженная, внутренне – конфликтная, в основе – испытательная. Удел его героев – рассеянный, ползучий кризис души, когда растет чувство отпадения от жизни. Персонаж Чехова – страдающий эгоцентрист. Он натренирован слушать себя, но туго воспринимает другого. Герои «аукаются» и не слышат друг друга. У Чехова – метод неспешного освоения правды, мягко настойчивый метод, когда искомое далеко впереди найденного. Кажется единое время раздроблено на осколки и у каждого персонажа свой отдельный счет, не совпадающий с отсчетом другого.
Главная тема многих произведений – тема затяжной и духовной распутицы, дезорганизованности. У Николая Степановича средством против размазанной тусклой обыденщины была наука, но и она не спасает от безопорности.
Как человеку организовать свою духовную энергию, т.е. собрать в себе время, изгнав из себя безвременье – Чеховский вопрос. Одна из черт его стиля – держать паузу, когда затихает отвлекающий шумовой фон и становятся слышны ритмы времени.
Главное чувство, возникающее при чтении Чехова – чувство несоответствия между запасом «всех сил жизни», ищущих выхода и «мелкой работой», доставшейся человеку в удел. Удивление этому несоответствию, слежка за собственными силами, для которых не нашлось занятия – отличительное свойство чеховского персонажа. На фабульном уровне он занят всякого рода «мелкой работой», приберегая главные силы, смутно им угаданные, для участия в основном сюжетном действии. Сюжет как бы перехватывает у фабулы ей не нужный избыток жизненной энергии персонажа.
Есть особая драматичность в соединении лаконизма формы и неспешных внутренних ритмов. Малая форма готова замкнуть житейский казус, эпизод, а ритмы выводят их далеко за черту развязки, включая их в широкое течение жизни.

Литература:

Громов М.П. Книга о Чехове. – М., 1989.
Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. – Л., 1981.
Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. – М., 1979.
Катаев В.Б. Сложность простоты. Рассказы и пьесы Чехова. – М., 1998.
Турков А. А.П.Чехов и его время. – М., 1987.
Тюпа В.И. Художественность Чеховского рассказа. – М., 1989.
Чудаков А.П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. – Л., 1986.
Чеховиана. Сборники статей и публикаций. Вып. 1–8. – М., 1990–2000.
Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. – Л., 1987.
Паперный З.С. Записные книжки А.П.Чехова. – М., 1976.
Паперный З.С. «Вопреки всем правилам». Пьесы и водевили Чехова. – М., 1982.
Камянов В.И. Время против безвременья: Чехов и современность. – М., 1989.