Rudn journal of Russian and Foreign Languages Research and Teaching

 диалогичность и даже полилогичность. 
По М. Буберу, человек познается через семиотическую деятельность, предпола-
гающую существование «другого». Бубер М. открыл новый объект исследования: 
Я-Ты отношения, в которых живет человек. Фактически это диалогические от-
ношения, при которых без 
Ты невозможно Я, а путь человека — это всегда путь 
вместе с другим человеком, это жизнь в общности. Человек, познающий мир, — 
это человек-с-человеком. Мартин Бубер — один из первооткрывателей диалоги-
ческого понимания личности и культуры, его философская антропология — это 
изучение целостной человеческой личности. В ряду его предшественников В. 
Гумбольдт, Л. Фейербах, Фихте. Рядом с ним можно назвать французского ис-
следователя Г. Марселя, Хайма, русского М. Бахтина. Однако наиболее содержа-
тельную философскую разработку сфера диалогического получила именно в ра-
ботах М. Бубера, сам ученый писал: «У меня нет учения, но я веду беседу».
Подлинный диалог с Богом безмолвен. Таким образом, человек — цельное 
существо, наделенное тройственным жизненным отношением (Бубер, 1998). 
В этом универсальном диалогическом отношении заключено учение о человеке, 
о его месте в мире, о его отношении к Богу, природе, другим людям. 
Бахтин М. утверждал, что именно диалог — реальность языка, это не изоли-
рованное высказывание, а социальное событие речевого взаимодействия: «диа-
логичность познания закрепляется в структуре готового текста» (Бахтин, 1979: 
59). 
Опираясь на сказанное, понимаем диалог не просто как речевое взаимодей-
ствие субъектов, а как взаимодействие присущих им различных смысловых по-
зиций, различных пониманий того, о чем идет речь. Диалогичность — это про-
явление социальной сущности языка, реализуемое в коммуникации, это 
един-
ственная форма существования языка, в процессах общения, хотя традиционно 
диалог считается одной из форм существования языка. Щерба Л.В. также одним 
из первых назвал диалог основной формой языка, утверждая, что «подлинное 
свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге» (Щерба, 1974: 4). Диалог прони-
зывает и мышление, которое тоже социально и диалогично. Специфика диало-
гических отношений состоит в том, что они включают в себя и логические, и 
лингвистические, и психологические отношения. Это как бы особый, сложный 
тип отношений, когда за каждой репликой стоят самостоятельные языковые лич-
ности. Поэтому главное в диалоге, это даже не диалог позиций, как считал М. Бах-
тин, а диалог языковых личностей во всем их многообразии, включая социальные 
роли. Таким образом, диалогичность — фундаментальное свойство любого текста, 
в том числе и художественного. В результате исследований было доказано, что 
всякий монолог — это частный случай диалога, ибо сам монолог — это искус-
ственное образование, весьма условно выделенное, это как бы одна большая ре-
плика в речевом взаимодействии. Как бы ни было значительно по размерам и 
законченности высказывание, оно лишь момент непрерывного речевого общения, 
и производится оно с установкой на восприятие. Предполагаемой диалогичности 

---

Maslova V.A.
 RUDN Journal of Russian and Foreign Languages Research and Teaching,
2018, 16 (2), 172—190
179
LINGVOCULTUROLOGY: THEORETICAL AND APPLIED ASPECTS
(коммуникативности) не лишена и отдельно взятая языковая единица, и система 
языка в целом. 
Вся речь, все мышление с самого начала были диалогичными. Поэтому мож-
но сказать, что человек обладает некоторой диалогической компетенцией, кото-
рая позволяет ему участвовать в создании диалогов. Диалогическая ориентация 
позволяет изучать личность в пространстве коммуникации, межличностного и 
внутриличностного общения, диалога, в том числе диалога с самим собой. В кон-
тексте диалога личность предстает как «полифония голосов», обретающая суще-
ствование в непрерывном диалоге.
Как уже говорилось, всякий текст имеет коммуникативную природу. В совре-
менной культурологии, литературоведении, лингвокультурологии и других гума-
нитарных науках, вслед за бахтинским понятием диалога, возникло понятие по-
лилога. Любой текст, а художественный даже в большей степени, — это полилог, 
т.е. так называемый «парадокс многоголосия»: между автором и читателем, ис-
следователем и читателем, автором и исследователем, текстом и автором, текстом 
и читателем, текстом и исследователем, автором и читателем, реальным читателем 
и исследователем и т.д. 
Текст создается и воспринимается человеком, без которого существует лишь 
«тело текста», которое без человека, его воспринимающего, есть звуковой шум 
или цепочка графем, не являющихся знаками в собственном смысле слова до тех 
пор, пока не появиться человек, способный приписать им значение. 
Именно об этом идет речь в работах Н.А. Рубакина (Рубакин, 2000), который 
подчеркивал, что мертвые физические раздражители лишь обеспечивают воз-
можность вызвать те или иные психические переживания в каком-либо человеке, 
умеющем читать письмена определенного языка. Теперь эту мысль поддержива-
ют философы (А.М. Пятигорский), психолингвисты (Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тара-
сов и др.). Разделяя эти взгляды, автор статьи, тем не менее, думает, что именно 
в тексте, в его «теле» содержатся сигналы, позволяющие видеть и воспринимать 
подтекст, именно вокруг этих сигналов группируются основные варианта смыс-
ла, возникающие при восприятии текста. 
Читатель, воспринимая текст, вступает с ним в диалог и налагает на него соб-
ственную схему смысла, что позволяет ему увидеть в данном тексте нечто свое. 
Поэтому можно интерпретировать художественный текст в довольно широком 
диапазоне. Хотя на сегодняшний день невозможен полный учет и научная раци-
онализация проблем смыслопорождения, можно констатировать, что в тексте 
задан некий инвариант основного смысла, которым многочисленные варианты 
направляются и ограничиваются, делая их не беспредельными.