Рене груссэ

Тамерлан, правитель Трансоксианы и тимуридской империи
Эта классическая трагедия обнажила всю сущность Тамерлана.**
Что бросается в глаза, это, прежде всего, неиссякаемое вероломство,
явное лицемерие, отождествленное с государственными интересами.
Он был похож на Наполеона с душой Фушэ, на Филиппа II, потомка
Аттилы. "Серьезный и мрачный, враг веселья", как монах из
Эскуриаля (Испания), такой же набожный, но и как солдат, полный
неистовства, словно опытный и осторожный капитан, и вместе с тем
друг людей искусства и литераторов, впитавший в себя, наподобие Ши-
рази, персидскую поэзию. Таковым был человек, который овладел
Балхом и стал полновластным правителем Центральной Азии.
Расчетливая медлительность на пути к власти, холодный рассудок,
который заставлял его отступать, когда это было необходимо, уступать
и скрываться, если этого требовали правила игры, напоминают нам
Чингиз-хана. Также как и у монгольского завоевателя, у победителя
Трансоксианы были смутные времена вначале, он заставил себя
быть в подчинении в эпоху эмира Хуссейна, посредственного
феодала, также как Чингиз-хан, он был в подчинении у глупого хана.
Бегство Тамерлана в Хорасан, — жизнь, полная приключений в
Сейстане и Ташкенте, напоминают нам мрачные дни Чингиз-хана в
Балджуне. Он порвал с Хуссейном, соблюдая, по-крайней мере,
юридические формальности, так же как и Чингиз-хан порвал все
отношения с кераитским правителем: речи, напоминающие
выдержанные в духе Тита Ливия, приведенные в Зафер-наме,
отдаленно напоминают по благочестивому тону ислама или, по
крайней мере, грубой простоте монгольского пастуха", известный
политический речитатив Секретной Истории.***
* Там же, 180-194.
** Неистовые проклятия Ибн Арабшаха, направленные против Тамерлана (пе-
рев. Ж.Сандерса, 1936) не идут в сравнение с набожным восхвалением Шараф ад-
Дина. Защита в данном случае еще более ужасна, чем памфлет.
*** См. выше.
459

---

Используя основы права, подкрепленные ссылками на суры из
Корана, Тамерлан, для того, чтобы защититься от подлости,
совершенного или предполагаемого предательства бывшего
союзника, сам прибегая также к измене, нападал, застигая
противника врасплох и уничтожал его, также как и Чингиз-хан
победил Тогрула.*
Только Чингиз-хан довел до конца свое дело. Он сам себя
провозгласил ханом, единственным и верховным императором. Он и
не думал, под предлогом того, что он был второразрядным
сановником, о том, чтобы опироаться на призрак некоего прямого
потомка бывших монгольских правителей, который имел бы больше
законных прав на это, и еще меньше о том,чтобы завоевать Дальний
Восток под прикрытием младшего брата кераитского властителя или
цинского императора. Что касается Тамерлана, то он заставил
признать себя правителем побежденного Балаха. 10 апреля 1370 г.
(ему было 34 года), "он взошел на трон, надел золотую корону на
голову и сам себя опоясал императорским поясом в присутствии
принцев и эмиров, которые бросились к нему в ноги". Как говорится
в Зафар-наме, он объявил себя наследником, продолжателем дела
Чингиз-хана и Чагатая. Но присвоение титула оставалось
сомнительным. Только в 1388 г. он однозначно получает титул
султана. Однако Тамерлан не осмелился устранить пассивных
правителей династии Чингиз-хана, несмотря на то, что Кабулшах,
возведенный когда-то на трон самим Хуссейном и им самим,
активизировал в последнее время свои действия, направленные
против Тамерлана в пользу Хуссейна. В действительности, как нам
сообщает Тарихи Рашиди, Тамерлан думал, что можно обойтись без
ханского титула, но он вскоре понял, что для того, чтобы подчинить
себе трансоксианскую знать, ему необходимо было укрепить свой
авторитет, используя неоспоримое юридическое право.** Он
ограничился тем, что физически устранил Кобулшаха и заменил его
другим верным Чингизханидом-Соургатмишем, который был ханом
тимурид-ской Трансоксианы с 1370 по 1388 гг.***
После смерти Соургатмиша, на его место он назначил сына по-
велетеля Махмудхана, который правил с 1388 по 1402
ГО
д.****
Все указы тимуридского правительства с почтением и
соблюдением протокола содержали все имена выходцев из этой
известной династии.*****
* См. выше.
** Тарихи Рашиди, перевод Денисон Росс, 83.
*** Зафер-наме, I, с.186 и 193 (см. там же, с. 181).- Тарихи Рашиди, перев.
Денисон Росс. 72 и 83.
**** Зафер-наме, II, 19-20; IV, 40.
***** Тарихи Рашиди, с. 83.
460

---

Без сомнения, речь шла о тех иллюзорных ставленниках, которые
исполняли роль правителей, беспрекословно преданных Тамерлану,
назначенных самим Тамерланом, никчемные, ничего не значащие
подставные лица, которые никому не были нужны и о которых никто
не беспокоился. Мирза Мухаммед Хайдар Дулати пишет: "В те
времена в Самарканде к ханам относились как к политическим
заключенным".
Верно также то, что Тамерлан рассматривал, таким образом,
вопрос о политическом суверенитете окольным путем как казуист. Он
не решался создать новый свод права и ограничивался констатацией
новой сложившейся ситуации. Фактически, он заменил монгольское
владычество тюркским, Чингизханидскую империю-тюркской. Что
касается законодательства, то он воздерживался в большей или
меньшей мере от проведения каких-либо перемен. К тому же он
никогда не заявлял, что он ликвидировал Чингизханидский ясак,
заменяя его по мусульманским законам на шариат. Напротив, как об
этом говорит Ибн Арабшах, называя его, как ни странно нам кажется
подобное утверждение, неблагочестивым мусульманином за то, что
"он предпочел свод законов Чингиз-хана правовым нормам
Ислама".*
Возможно данное обвинение основано чисто на формальной
точке зрения, так как Тамерлан стремился показать себя
продолжателем Чингиз-хана, новым Чингиз-ханом в глазах
населения Центральной Азии. Практически все было наоборот...
Тамерлан постоянно обращается к Корану. Именно имамы и
дервиши пророчествуют ему успехи. Его военные кампании носят
отпечаток джихада, священной войны, даже когда речь идет (как
впрочем было всегда) о сражениях против мусульман: достаточно
было обвинить этих мусульман в мягкотелости, как это было в
случае чагатайцами Или и Уйгурии, которые поздно пришли в
исламскую веру, или султанов Дели, которые терпимо относились к
миллионам своих подданных индуистов, не прибегая к массовому
уничтожению...
Таким образом, с самого начала империя Тамерлана была в
подвешенном состоянии, без прочности, четкости, солидной основы,
в отличие от Чингиз-хана. Тамерлан проникся тюрко-персидской
культурой, являлся тюрко-Чингизханидом по праву, и нес в себе
разноликий характер, подобно нашему Карлу V. Эти противоречия не
обнаруживаются в нем, или скорее, их блистательное сочетание
возвеличивает его личность, так как в самом деле, речь идет о
выдающейся неординарной личности, о сверхчеловеке на
пересечении многих цивилизаций, на перепутье двух великих эпох.
Высокорослый, с крупной головой, загорелым цветом лица, этот
хромец рыскал повсюду на свете, всегда ловко владел саблей,
несмотря на изувеченную руку, вели-
461

---

колепно стрелял из лука, "натягивая тетиву до уха", такой же
несгибаемый, каким когда-то был Чингиз-хан, так же как он правил
империей. Чингиз-хан канул в вечность, но Чингизханидская
империя со своими жалкими монархами продолжала существовать.
Империя Тамерлана со своими талантливыми, даже гениальными
последователями, такими как Шахрох, Улугбек, Хусейн Байкара,
Бабур, быстро сойдет со сцены, уменьшившись до размеров, равных
небольшой родной Трансоксианы и присоединенного Хорасана...
Длительное влияние эпохи Чингиз-хана объясняется тем, что
основа, на которой стояла империя Чингиз-хана, оказалась солидной.
Что досталось Чингиз-хану, так это была древняя монгольская
империя, вечная империя степей, которая со своим центром в Орхоне
существовала, начиная с эпохи древних хунну, империя, которую
хун-ны передали жуан-жуанам и эфталитам, а жуан-жуани-тукюям.
От тукю империя перешла к уйгурам, а при рождении Чингиз-хана
она перешла во власть кереитов. Там были физические рамки,
границы степей, социально-этнические основы, единство тюрко-
монгольского кочевого образа жизни, которое было также прочным,
как и просторным, так как речь шла только о том законе природы,
который толкал кочевого пастуха на грабежи, и, когда это было,
возможно, на приспособление к своей жизни оседлого сельского
хозяйства; основы и периодическое возрождение империи степей
вытекали в связи с этим из закона человеческой географии. До того
дня, еще в отдаленном будущем, пока оседлое население периферии
путем использования научных достижений, придет к искусственно
созданному превосходству, кочевник командовал ими, его империя
восстанавливалась в различные исторические эпохи, словно река,
которая время от времени выходит из берегов.
Ничего подобного не случилось с империей Тамерлана. Его
Трансоксиана только внешне является географическим центром, я бы
сказал, что она вовсе не представляет сама по себе динамическо
развивающегося центра. Условия, которые способствовали в конце
XIV в. стать ей центром противодействий, явились простой
случайностью. За период развития истории Азии возникло всего два
центра настоящего господства: господство древних оседлых
цивилизаций периферии-Китая, Индии, Ирана и т.д., которые,
несмотря ни на что, сумели постепенно победить "варваров" благодаря
ассимиляторской политике, которая во временном отношении гораздо
долгосрочнее, чем использование оружия и в центре континента
увеличивалась дикая мощь кочевников, которые изголодались, подобно
истощенному волку, который в какой-то момент движимый этой
силой, случается, бросается на прирученных животных. Но
Трансоксианская империя, если быть
462

---

точным, не отвечала ни одному из двух критериев. И если, тем не менее,
ей удалось в течение ряда лет взбудоражить старый мир, то это
произошло, прежде всего, в связи с необычайной личностью самого
Тамерлана, которому 
вполне 
естественно 
соответствует
этимологическое толкование его тюркского имени: Тимур —
железный человек.
Это произошло благодаря соединению этой железной расы старого
мира, каковой являлась тюркская раса с монгольской или, по
меньшей мере, благодаря ее воспитанию в условиях Чингизханидской
дисциплины в конце XIV в. между Ташкентом и Амударьей, когда был
создан превосходный режим. Повторим, что это было преходящим
явлением. Трансоксианские тюрки, несмотря на их отвагу, вовсе не
являлись образцом дисциплины в период, предшествовавший эпохе
Чингиз-хана. Чтобы подтвердить это, укажем на пример жалких
паладинов Хорезма XIII в. или, к примеру, Мохаммеда Хорезмийского
или Дже-лал ад-Дина, не говоря уже о Санджаре. Что касается
анархических склонностей туркменов и киргизов более близкого нам
периода, то это даже не стоит дальнейших обсуждений. Напротив, по
замечанию За-фар-наме, у трансоксианских тюрков времен Тимура в
жилах текла кровь военной дисциплины: в шеренгу вставали до того,
как раздавалась соответствующая команда, приказы понимались уже
до того, как об этом возвещали гул барабанов и звуки боевых труб,
молодые люди закалялись в военном деле в течение двух веков
благодаря 
безжалостному 
внедрению 
ясака. Ярким 
тому
доказательством явились походы Тамерлана в условиях зимы Сибири
или невыносимой жары Индии. Наконец, этот режим натренировал
тюркскую храбрость благодаря Чингизханидской дисциплине. В
течение двух веков это военное искусство не давало свободно
проявиться воинственному темпераменту. Воины Орхона во главе с
Хубилаем завоевали весь Дальний Восток, всадники Золотой Орды
достигли ворот Вены, солдаты Хулагу дошли до истоков Нила. И
только тюрко-монголы этого "срединного царства", коим являлся
чагатайский Туркестан, разделенный между тремя другими
Чингизханид-скими улусами, должны были оставаться на месте. Но
вот неожиданно преграды, окружавшие их, были устранены. Не стало
Персидского ханства, которое могло бы задержать трансоксианцев на
западе; ослабевшая Золотая Орда была не в силах преградить путь на
северо-запад; захиревший "Моголистан" был не в состоянии защищать
Гоби; потерявший на какое-то время былую силу Делийский
султанат, уже не мог, как это происходило в эпоху ранних чагатаидов,
охранять берега Инда. Трансоксианцы Тамерлана ринулись во всех
этих направлениях. За ними оставался длительный период бездействия,
который следовало компенсировать с тех времен, когда победы
доставались тюрко-мон-
463

---

гольским улусам периферии. Обделенные величием и победами,
которые были у монгольских воинов, они решили, что час их настал.
Эпопея Тамерлана, если так можно охарактеризовать целую
вереницу предательств и убийств, несмотря на то, что все это
этнически было связано с тюрками, по-прежнему относилась к эпохе
монголов, задержавших историческое развитие.