Практикум по философии. Содержание заданий практикума привязано к темам семинарских

№2 Как связано, по мысли авторов текстов, признание 
бессмертия души с вопросами ценности человека и смысла его 
жизни? Насколько мнение авторов соответствует истине? 
Александр Иванович Введенский «Судьба веры в Бога в борьбе с 
атеизмом». Атеист всегда отрицает бессмертие души. Но если в человеке нет 
бессмертной пуши, то чем же он отличается от животных? Ровно ничем. Он 
только самое умное животное, обращаться с которым надо с особой 
осторожностью и с особым тактом. Но по существу, в нем нет ничего священного 
сравнительно с животными. А если так, то нет ни малейших нравственных 
оснований относиться к людям иначе, чем к животным; нужно только быть с ними 
осмотрительнее, чем с животными. Но с нравственной точки зрения тогда все 
позволено 
относительно 
людей. 
Позволительно 
всякого 
человека 
эксплуатировать с такой же бесцеремонностью, как и любое животное; 
позволительно усыпить его насмерть, когда он слишком стар или безнадежно 
болен, как это часто делают для своего удобства с собаками; позволительно даже 
употреблять в пищу его мясо; поэтому позволительно издать декрет, который 
предоставил бы право населению голодающих мест - впредь до подвоза хлеба - 
безнаказанно питаться мясом маленьких детей и всех тех, кто по своему возрасту 
или состоянию здоровья уже бесполезен для государства. Но чуткая совесть 
бунтуется против такого приравнивания человека к животному. Поэтому она 
бунтуется и против атеизма с его отрицанием бессмертия души. 
Конечно, сказанное еще не означает, чтобы всякий атеист непременно 
относился к людям, как к животным. Напротив, либо по врожденной ему доброте и 
жалостливости, либо по привычке, с детства внушенной ему его воспитанием и 
поддерживаемой примером окружающих людей, он может считать человека как 
будто чем-то священным сравнительно с животным и даже уважать всякую 
человеческую личность как будто что-то ценное само по себе, независимо от 
наших выгод и удобств. Но это будет столь грубой непоследовательностью в его 
миросозерцании, что у человека с чуткой совестью атеизм может быть всего лишь 
временным явлением. Ведь чуткая совесть не только дает нам возможность 
правильно распознать добро и зло в наших поступках, но еще помогает нам 
чувствовать всякую непоследовательность в наших мыслях. Поэтому люди с 
чуткой совестью на некоторое время могут увлечься атеизмом; впоследствии же 
они обязательно возвращаются к вере в Бога. Атеистами же на всю жизнь могут 
оставаться только либо те, кто легко переносит в своем миросозерцании всякую 
непоследовательность и всякую нелогичность, либо те, кто в человеке не ценит 
человека, а относится к людям с таким же презрением, как к животным.
Лев 
Михайлович 
Лопатин 
«Теоретические 
основы 
сознательной 
нравственной жизни». Свобода человеческой воли и нравственная разумность 
мировой жизни - таковы два коренные предположения этики, насколько она 
должна быть объективным знанием о действительном назначении человека. 
Только при них нравственный идеал становится подлинным долгом, т.е. 
неотменною целью деятельности всякого разумного существа. И мы знаем уже, 
какое содержание получит этот идеал, если мы поверим, что вся вселенная есть 
реальное воплощение свободного творчества духа. Оно может заключаться лишь 
в признании бесконечного достоинства всего духовного как верховного источника 
и последней задачи всего, что существует. Мир, если он создание свободы и 
разума, должен носить в себе цель, и этой цели ни в чем другом без 
противоречия положить нельзя, как в согласном осуществлении и бесконечном 
совершенствовании 
того, 
что 
имеет 
в 
себе 
настоящую, 
исполненную 
действительного творчества жизнь. Человеческая душа есть то бесконечно 
ценное в себе, пред чем бледнеет значение всех других вещей. Христос 

---

214
спрашивал: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей 
повредит?» Если мы хотим, чтобы наша деятельность отвечала внутреннему, 
независимому от нас смыслу жизни, мы должны всегда помнить о несравнимом 
превосходстве человеческой личности над всею остальною природою. Истинная 
нравственность начинается лишь там, где человек на человека всегда смотрит как 
на цель и никогда только как на средство для иных посторонних, признанных 
высшими целей… 
Если определяющий принцип нашей жизни в бесконечной цене человека и 
если нравственный миропорядок не пустая иллюзия (а без него нет объективной 
этики), тогда и вселенная так устроена, чтобы человек мог в ней выполнить свое 
высшее назначение. Но едва мы выскажем этот вывод, подымается неустранимое 
недоумение: отчего же законы добра так бессильны над реальною жизнию 
человечества, отчего их действительное торжество встречает такие неодолимые 
препятствия и внутри и вне человека? В самом деле, рядом с бесконечными 
задатками добра в каждом из нас заключены бесконечные возможности зла. 
Человек носит в себе глубокое, неистребимое противоречие, он как будто 
разрывается противоположными силами… Поэтому для идеала не может быть 
всецелого, иначе сказать - настоящего, осуществления в человеческих действиях. 
Самая праведная жизнь есть только неутомимое приближение к тому, что 
навсегда остается бесконечно далеким. Получается разительная несообразность: 
смысл человеческого бытия состоит в выполнении того, чего нельзя выполнить. 
Еще 
более 
явное 
противоречие 
замечается 
между 
безусловною 
постановкою законов добра в нашем сознании и их несомненным безвластием 
над внешнею судьбою людей. Нет наблюдения более очевидного, как 
совершенное равнодушие процессов природы к нравственному достоинству 
человека…. Если еще можно с некоторым правдоподобием доказывать, что 
всякое зло казнится на земле (хотя и такое обобщение будет иметь смысл 
весьма относительный), - едва ли кто решится настаивать, что всякое добро на 
земле вознаграждается…
Один из величайших диалектиков во всей человеческой истории Кант - 
внимательно остановился на этих противоречиях, и единственное их примирение 
он видел в постулате бессмертия души…
Если человек есть цель в себе, если 
его внутреннее существо имеет бесконечную цену, это должно отражаться на его 
бытии. Тогда его нельзя уже рассматривать лишь как преходящее звено явлений 
нравственно 
безразличных: 
вечное 
достоинство 
человеческой 
личности 
подразумевает ее вечную реальность. Мы вынуждены думать, что человек лишь 
одною 
стороною 
своего 
существования 
принадлежит 
к 
чувственному 
феноменальному миру, другою стороною (и тою именно, в которой заключена его 
подлинная сущность) он связан с миром сверхчувственным, вечным, в котором 
требования добра совпадают с законами участи всякой индивидуальной души.