Практикум по философии. Содержание заданий практикума привязано к темам семинарских

№5. Какова основная идея О. Шпенглера? Подтверждают 
или опровергают эту идею факты, изложенные в тексте Р. 
Генона? 
Освальд Шпенглер «Закат Европы». Но у «человечества» нет никакой 
цели, никакой идеи, никакого плана, так же как нет цели у вида бабочек или 
орхидей. «Человечество» - пустое слово. Стоит только исключить этот фантом из 
круга проблем исторических форм, и на его месте перед нашими глазами 
обнаружится неожиданное богатство настоящих форм. Тут необычайное обилие, 
глубина и разнообразие жизни, скрытые до сих пор фразой, сухой схемой или 
личными «идеалами». Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной 
истории, держаться за которую можно только закрывая глаза на подавляющее 
количество противоречащих ей фактов, я вижу феномен множества мощных 
культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны, к 
которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и 
каждая из них налагает на свой материал - человечество - свою собственную 
форму и у каждой своя собственная идея, собственные страсти, собственная 
жизнь, желания и чувствования и, наконец, собственная смерть. Вот краски, свет, 
движение, каких не открывал еще ни один умственный глаз. Есть расцветающие и 
стареющие культуры, народы, языки, истины, боги, страны, как есть молодые и 
старые дубы и пинии, цветы, ветки и листья, но нет стареющего человечества. У 
каждой культуры есть свои собственные возможности, выражения, 
возникающие, зреющие, вянущие и никогда вновь не повторяющиеся. Есть 
многочисленные, в самой своей сути друг от друга отличные, пластики, живописи, 
математики, физики, каждая с ограниченной жизненной длительностью, каждая 
замкнутая в себе, подобно тому как у каждого вида растений есть свои 
собственные цветы и плоды, свой собственный тип роста и смерти. Культуры эти, 
живые существа высшего порядка, вырастают со своей возвышенной 
бесцельностью, подобно цветам в поле. Подобно растениям и животным, они 
принадлежат к живой природе Гёте, а не к мировой природе Ньютона. Во 
всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного 
становления и умирания органических форм. А присяжный историк видит в ней 
подобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за 
эпохой… 

---

359
Таким образом, каждая из великих культур обладает тайным языком 
мирочувствования, вполне понятным только тому, чья душа принадлежит к этой 
культуре. Не будем заблуждаться. Мы можем, пожалуй, случайно прочесть 
немногое в античной душе, чей язык форм представляет приблизительно полную 
противоположность западному; с очень трудного вопроса о том, в какой мере это 
возможно и было достигнуто, приходится начинать всякую критику Ренессанса. Но 
когда мы слышим, что - по всей вероятности, размышление о столь гетерогенных 
проявлениях бытия при всяких обстоятельствах останется в высшей степени 
сомнительной попыткой - древние индийцы обладали представлением чисел, 
которые, по нашему понятию, не имеют ни значимости, ни величины, ни качеств, 
выражающих 
отношения, 
которые 
становились 
положительными, 
отрицательными, большими, малыми единствами лишь на основании положения, 
на основании известных сторонних признаков, - то и мы должны сознаться, что 
наше мышление лишено возможности точно пережить душевный склад, лежащий 
в основе этого числового феномена. Так, 3 для нас постоянно есть нечто, будь то 
положительное или отрицательное; для греков оно было непременно величиной + 
3; для индийца оно означает лишенную сущности возможность, для которой слово 
«нечто» еще не имеет значения, по ту сторону бытия и небытия, которые со 
своей стороны суть только случайные признаки. Плюс — 3, 1/3 суть эманирующие 
действительности низшего порядка, заключенные совершенно непонятным для 
нас образом в загадочной субстанции (3). Нужно иметь браминскую душу, чтобы 
воспринимать эти числа как само собой понятное, как идеальных представителей 
завершенной в себе формы мира; Для нас это так же непонятно, как нирвана 
системы йогов, которая находится по ту сторону жизни и смерти, сна и 
созерцания, страдания, сострадания и бесстрастности, и все же представляет 
собою некоторую действительность, для выражения которой у нас даже нет 
нужных слов. Только из этой духовной стихии могла возникнуть грандиозная 
концепция, трактующая ничто как некоторое настоящее число, а именно 
концепция нуля, и именно индийского нуля, для которого «обладающее 
сущностью» и «лишенное сущности» одинаково внешние обозначения. Этот нуль, 
быть может наводящий на догадки об индийской идее протяженности, о 
трактуемой в «Упанишадах» совершенно чуждой нашему чувству пространства 
пространственности 
мира, 
конечно, 
был 
совершенно 
чужд 
античности. 
Совершенно преобразовавшийся по пути через арабскую математику, он был 
впервые введен в 1544 г. у нас Штифелем, причем сущность его принципиально 
изменилась, и он занял середину между плюс 1 и минус 1, сделавшись разрезом 
линейной числовой непрерывности, т.е. он был ассимилирован западным миром 
чисел в совершенно неиндийском смысле.