…Убийство президента Кеннеди стало самым трагическим событием

Время. Много времени. Пусти пластинку снова, но на замедленной скорости.
Я потянул Беверли на себя, за руки, позволил податься назад. Мы оба
наклонились, как люди, находящиеся под водой, ударили по воздуху левыми ногами,
а оркестр Гленна Миллера играл: 
Ба-а-а-а… да-а-а-а… да-а-а-а-а… ба-а-а-а-а… да-
а-а-а-а… да-а-а-а… ди-и-и… дам-м-м-м-м.
На той же замедленной скорости, словно
заводная игрушка, пружина которой почти что распрямилась, Бевви крутанулась
налево под моими поднятыми руками.
— Стоп! — воскликнул я, и она замерла, спиной ко мне. Наши руки оставались
сцепленными. — Теперь сдави мне правую руку и напомни, что идет следом.
Она сдавила, потом крутанулась в обратную сторону и двинулась вправо от
меня.
— Класс! Теперь я должна нырнуть под вас, а вы — вытащить меня назад.
Потом я переворачиваюсь. Мы это делали на траве, чтобы я не сломала шею, если не
получится.
— Эту часть я оставлю вам. Я слишком старый и переворачивать теперь могу
только гамбургеры.
Ричи вновь вскинул руки со сжатыми кулаками.
— Круто-круто-круто! Этот странный взрослый выдает 
еще один
классный…
— Бип-бип, Ричи, — прервал его я. Конечно же, он расхохотался. — Теперь
пробуй ты. И разработайте сигналы рук для всех движений, что сложнее двух
притопов на местных танцульках. Если и не выиграете конкурс талантов, все равно
выглядеть будете хорошо.
Ричи взял Беверли за руки, и они начали танцевать. Сблизились, отодвинулись,
пошли с вращением Беверли налево, потом с вращением направо. Она нырнула
ногами вперед между расставленных ног Ричи, ловкая, как рыбка. Потом Ричи
вытянул ее назад. Закончила она эффектным переворотом, приземлившись на ноги.
Ричи снова взял ее за руки, и они все повторили. Во второй раз вышло лучше.
— Мы сбились с ритма, когда я вытаскивал тебя, — пожаловался Ричи.
— Вы не собьетесь, когда пластинка будет крутиться с нормальной скоростью.
Поверь мне.
— Мне нравится, — ответила Беверли. — Словно смотришь на все через
увеличительное стекло. — Она поднялась на цыпочки и повернулась на триста
шестьдесят градусов. — Я чувствую себя актрисой Лореттой Янг в начале шоу,
когда она выходит в развевающемся платье.
— Меня кличут Артур Мюррей, я из Миз-У-У-У-ри, — прокричал Ричи. Он

---

тоже выглядел крайне довольным.
— Сейчас я увеличу скорость, — предупредил я. — Помните ваши сигналы. И
выдерживайте ритм. Все дело в ритме.
Оркестр Гленна Миллера играл нежную мелодию, детки танцевали. На траве
рядом с ними танцевали их тени. Отодвинулись… сблизились… наклон… пинок…
вращение влево… вращение вправо… между ног… обратно и 
переворот
. До
совершенства далеко, и с шагами еще следовало разобраться, но смотрелись они
неплохо.
Чего там. Смотрелись они прекрасно. Впервые с того момента, как я поднялся
на вершину холма и увидел Дерри, громоздящийся на западном берегу Кендускига,
я ощутил себя счастливым. И чтобы это чувство оставалось со мной подольше, ушел
от них, на ходу повторяя древний совет: не оглядывайся, никогда не оглядывайся.
Сколько раз люди говорили себе эти слова, после того как на их долю выпало что-то
исключительно хорошее (или исключительно плохое)? Полагаю, много. И совету
этому обычно не следовали. Люди созданы, чтобы оглядываться. Именно для этого у
нас в шее шарнир.
Я прошел полквартала, потом оглянулся, думая, что они смотрят мне вслед.
Они не смотрели. Танцевали. И это было замечательно.
8 
В паре кварталов по Канзас-стрит находилась заправочная станция «Городская
служба». Я зашел в офис, чтобы узнать, как пройти на Коссат-стрит, с двумя «с». Из
ремонтной мастерской доносились гудение компрессора и жестяное дребезжание
поп-музыки, но офис пустовал. Меня это вполне устроило. Потому что рядом с
кассовым аппаратом я увидел кое-что более полезное: металлическую стойку с
картами. В верхнем отделении лежала карта города, грязная и одинокая. Первую
страницу украшал фотоснимок невероятно уродливой пластмассовой статуи Пола
Баньяна. С топором на плече, он, подняв голову, улыбался летнему солнцу.