|
Проклятая Джессика,
размышляла Преподобная Мать.
Что бы ей не родить девочку, как
было приказано!
Джессика остановилась в трех шагах от кресла и сделала легкий книксен, чуть приподняв
левой рукой юбку. Поль чуть поклонился, так, как ему показывал учитель танцев — «если ты
сомневаешься в положении того, кто перед тобой».
Сдержанность его поклона не ускользнула от Преподобной Матери. Она сказала:
— Осмотрительный он у тебя, Джессика.
Рука матери легла ему на плечо и замерла там. По биению пульса он почувствовал, что ей
страшно. Потом она собралась с духом:
— Так его учили, Ваше Преподобие.
Чего она боится?
недоумевал Поль.
Старуха одним взглядом словно сфотографировала мальчика: овал лица, как у Джессики,
но кость пошире… волосы — иссиня-черные, как у герцога, но линия лба, как у деда по
материнской линии (имя его — строжайшая тайна!), и те тонкие нервные ноздри… а разрез
устремленных на нее зеленых глаз, как у старого герцога, покойного деда по отцовской линии.
Да, то был человек! Умел себя держать, даже умирая,
подумала Преподобная Мать.
— Ученье — одно, а наследственные способности — другое. Мы еще посмотрим, —
старуха бросила быстрый взгляд на Джессику. — Оставь нас. Выполни пока пару упражнений
по медитации — на какую-нибудь спокойную тему.
Джессика убрала руку с плеча сына.
— Ваше Преподобие, я…
— Джессика, ты знаешь, что так надо.
Поль удивленно поглядел на мать.
Джессика выпрямилась.
— Да… Конечно.
Он снова оглянулся на старуху. Ему были непонятны почтительность, даже благоговейный
трепет, которые испытывала перед ней его мать. Но страх Джессики его раздражал.
— Поль… — она вздохнула, — испытание, которое тебе предстоит… очень важно для
меня.
— Испытание? — он посмотрел на нее.
— Не забывай, что ты сын герцога, — ответила Джессика. Она круто повернулась и вышла,
шурша юбками. Дверь за ней плотно закрылась.
Поль глядел в лицо незнакомке, стараясь сдержать гнев. Как она смеет обращаться с леди
Джессикой словно со служанкой!
— Леди Джессика
была моей служанкой,
малыш, все четырнадцать лет, пока училась в
школе, — она кивнула. — И, кстати сказать, неплохой. А теперь
твоя очередь —
ну-ка, иди
сюда!
Приказ подхлестнул его, точно кнут. Поль не успел ничего сообразить, как очутился перед
н е й .
Она включила на меня Голос,
подумал он. Преподобная Мать сделала знак, и он
остановился возле ее колен.
— Видишь это? — она извлекла из складок платья зеленый металлический кубик
сантиметров пятнадцать на пятнадцать. Старуха повернула его, и Поль увидел, что одна грань
была открытой — черной и странно жутковатой на вид. В ее распахнутую черноту не проникал
свет.
— Сунь правую руку в коробку.
Страх пронзил Поля. Он хотел отступить назад, но услышал:
— Так ты слушаешься свою мать?
Он посмотрел прямо в горящие птичьи глаза.
Медленно, неохотно, но будучи не в силах противостоять этому взгляду, Поль ввел руку
внутрь ящичка. Он почувствовал необычный холодок, когда чернота сомкнулась вокруг его
руки. Пальцы ощутили прикосновение металла, и рука словно онемела.
Взгляд старухи сделался хищным. Она отняла правую руку от кубика и поднесла ее к шее
Поля. Краем глаза он заметил, как сверкнул металл, и хотел было обернуться и посмотреть —
Да, мы несем тяжелую ношу, — сказала она вслух
— Не сметь! — прозвучал окрик.
Снова включила Голос!
Он сосредоточился на ее лице.
— Я держу у твоей шеи гом-джаббар. Гом-джаббар, что значит «длиннорукий враг». Это
иголка, а на острие у нее капелька яда. Ага! Не дергайся, или ты узнаешь, что это за яд!
Поль попытался сглотнуть. В горле пересохло. Он никак не мог отвлечься от этого
сморщенного лица, горящих глаз, от челюстей с серебряными зубами, сверкающими всякий раз,
когда она открывала рот.
— Сын герцога
обязан
разбираться в ядах. Это ведь весьма модное средство в наше время,
верно? Муск — яд для питья… Омас — яд для пищи… Быстрые яды, медленные и не очень
медленные. А вот и еще один, специально для тебя — гом-джаббар! Он убивает только
животных.
Гордость пересилила страх.
— Ты осмеливаешься предположить, что сын герцога — животное?!
— Давай лучше считать, что я предполагаю обнаружить в тебе Человека. Стой спокойно! И
предупреждаю — не вздумай улизнуть. Я стара, но если ты станешь вырываться, я успею
вогнать иголку тебе в шею.
— Кто ты? — прошептал он. — Как ты смогла перехитрить мою мать, что она оставила нас
вдвоем? Тебя подослали Харконнены?
— Харконнены? Нет уж, увольте. А теперь помолчи, — высохший палец коснулся его шеи,
и Поль с трудом подавил в себе неосознанное желание отпрыгнуть в сторону.
— Хорошо, — продолжала она. — Первое испытание ты прошел. Теперь нам осталось вот
что: стоит тебе вытащить руку из ящичка, и ты умрешь. Таково условие. Держи руку внутри и
останешься жив. Выдернешь ее — и тебе конец.
Поль глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь.
— Если я закричу, сюда прибегут слуги, и тогда
тебе
конец!
— Слуги не смогут пройти мимо твоей матери, которая охраняет эту дверь. Помни об этом.
Твоя мать после такого же испытания осталась в живых. Теперь твоя очередь. Гордись! Мы
очень редко принимаем решение проверять мальчиков.
Любопытство начинало пересиливать страх. По ее тону он понял, что старуха говорит
правду. Если мать в самом деле стоит на страже… если это в самом деле испытание… Но чем
бы это ни было, он чувствовал, что попался: рука старухи у его шеи, гом-джаббар… Он
вспомнил заклинание против страха из ритуала Бен-Джессерита, которому научила его мать.
Do'stlaringiz bilan baham: |
