Некрономикон

скрытый аспект
произведения.
Что же касается различных проявлений иррационального подхода,
Лавкрафт сплавляет элементы фольклора, обрывки ученого знания,
магические формулы, принадлежащие разным культурам и разным эпохам:
так, соединяет он обряды вуду, вампиризм и колдовство. Ведьму в
«Кромешных снах» (Dream in the Witch-house) отпугивает распятие, что
вызывает, скорее, ассоциации с фольклором о вампирах. В рассказе «Ужас в
поселке Ред-Хук» (Horror at Red Hook) магическое заклинание содержит
ссылку на несовместимые элементы, а именно сефироты (
sephiroth
),
которые представляют десять ветвей Каббалы и 
a priori
не имеют ничего
общего с какой-то сектой сатанистов. Чародей Кёрвен, в «Случае Чарльза
Декстера Уорда» (The Case of Charles Dexter Ward), действуя приемами
черной магии, и как раз контакта с духами знаменитых людей, вызывает
Метратона (тогда как нужно «Метатрон»). На самом деле Метатрон — это,
точнее, трансфигурированный и трансцендентный образ патриарха Эноха,
тот, кто повелевает небесным воинством. Согласно Рене Генону
[17]
, это как
будто бы слово, производное от Митры, обозначающего дождь (в связи со
светом). Тогда это слово как будто бы предполагает все значения хранителя,
небесного владыки, посланника и посредника. Плохо понимаешь связь с
демонологом Джозефом Кёрвеном…
Эзотерический язык фрагментарен, прерывен, узко локализован.
Помимо нескольких выдержек из самой знаменитой из выдуманных книг у
этого автора — «Некрономикона», для которой Лавкрафт даже написал
поддельную биографию ее мнимого сочинителя Абдуля Альхазреда, — и
нескольких 
коротких 
цитат, 
чаще 
всего 
заимствованных 
из
популяризаторских произведений
[18]
, читатель почти не имеет возможности
обрести эзотерическое знание. Описания обрядов также зияют пробелами и
имеют всего лишь эстетическую функцию.
В 
самих 
недрах 
мифического 
создания 
Лавкрафта 
царит

---

нестабильность. Что касается места действия, Лавкрафт заведомо
смешивает план реальности, план вымысла и план сновидения: Аркхэм,
место, где происходят все нарушения порядка вещей, так же
правдоподобен, как и настоящий Провиденс, поскольку заимствует у того
свои основные признаки. Неизвестно, в реальности, или в мифе, или
просто в мире снов расположено плато Ленг, исходная точка различных
окаянных культов и место происхождения прачеловеческих существ. Столь
же 
зыбким 
оказывается 
и 
смысл 
книг. 
Так, 
«Некрономикон»,
характеризуемый как заповедная, святотатственная книга, но в то же время
необходимый инструмент для каждого изучающего оккультное, становится
в повести «На горах безумия» (At the Mountains of Madness) книгой
предостережения, и ее автор теряет свой зловещий ореол, но также и свое
мнимое знание, которое оказывается ошибочным. Магические формулы
больше не являются действенными.
Согласованность (
cohérence
) внутри всей теогонической системы
также весьма проблематична. Помимо той уже указанной смеси реального,
вымышленного 
и 
сновиденческого 
(Дагон, 
Гидра 
и 
Ноденс,
действительные боги, соседствуют с Ктулху и Ньарлафотепом), боги
меняют и собственное лицо и статус. От рассказа к рассказу они переходят
из области иррационального, не поддающегося человеческим методам
исследования, в область рационального, где становится возможным чуть ли
не научный подход к их природе. Теология и магия как раз уступают место
антропологии в повести «На горах безумия». Так, именем «Те старшие»
(Old Ones) окрестил Лавкрафт как богов из цикла о Кадате, так и
прачеловеческих тварей из более поздних повествований (существа в
форме звезды в «На горах безумия»), а еще и первобытных богов («Те
великие старшие», Great Old Ones), какими являются Ктулху и Азаф(т)от
(Azathoth). Этот последний, этимология которого уже указывает на
амбивалентность (Thoth, египетский бог мертвых; Azazel, отсылка к
христианской демонологии; и, возможно, также Azoth, отсылка к
универсальному растворителю алхимиков), служит хорошим примером
зыбкости «лика» богов. Это претворяется в многообразие парафраз,
которыми описывается божество. В «Наваждающем тьму» Азафот
появляется как «слепой несмысленный бог Азафот, Повелитель всех
тварей, взятый в круг шаркающим роем своих бездумных и бесформенных
плясунов». В одном из текстов этого же времени («Нашептывающий во
мраке») используемые обороты вскрывают изменение угла зрения и даже
наводят на мысль о рационалистическом истолковании: «чудовищный
ядерный 
хаос 
за 
пределами 
пространственных 
измерений, 
кого

---

“Некрономикон” милосердно укрывает под именем Азафот»
[19]
.
Наконец, и это отчасти следствие из предыдущего момента,
эзотерический (оккультистский) метаязык чаще всего связан с другими
метаязыками, особенно с научным или псевдонаучным языком, что придает
ему еще одно значение. Это может показаться спорным. В самом деле,
приверженцы