Обсуждаются концептуальные вопросы психологии профессиональ

 пост-
травматического стрессового расстройства 
(ПТСР), симптоматика 
которого является ведущим фактором нарушения процесса ПСА [10, 
21, 22]. Этим расстройством даже через 15—19 лет после окончания 
войны страдало почти полмиллиона ветеранов Вьетнама — мужчин 
(15,2%) [24]. Аналогичные результаты (17—19%) были получены и 
в ряде отечественных исследований при обследовании участников 
боевых действий в Афганистане, ликвидаторов аварии на ЧАЭС [5, 
15, 16]. В целом, частота встречаемости полного клинического диа-
гноза ПТСР в посттравматических популяциях, вне зависимости от 
характера травматического события, составляет в среднем 20—25%, от 
50—70% среди инвалидов — жертв тяжелого физического и сексуаль-
ного насилия — до 5—17% у тех, кто пережил травматический стресс 
более низкой интенсивности [28, 32].
Что касается развития общей психопатологии как следствия 
пребывания в травматической стрессовой ситуации, то ее вклад в 
формирование посттравматической дезадаптации также достаточ-
но серьезен. По данным Ю.А. Александровского, среди российских 
участников современных локальных войн и конфликтов у 2% рядо-
вых солдат и у 9% офицеров после окончания боевых действий были 
диагностированы реактивные психозы. По некоторым данным, такой 
тип посттравматической дезадаптации встречается даже чаще, чем 
ее специфическая клиническая форма — ПТСР. Так, если различные 
психогенные расстройства после участия в локальных боевых дейс-
твиях были выявлены у 70% российских военнослужащих срочной 
службы, то хроническим ПТСР из них страдало только 15—20% [1].
В многочисленных зарубежных исследованиях были получены 
сходные результаты. Например, при изучении рандомизированной 
популяции австралийских ветеранов Тихоокеанского театра военных 
действий Второй мировой войны было показано, что у 71% из них в 
посттравматическом периоде диагностировались такие расстройства, 
как депрессии, генерализованная тревожность и алкогольная зависи-
мость. Среди боевых подразделений участников антигитлеровской 
коалиции, воевавших в то время на других фронтах, этот процент был 
значительно ниже — 46%, однако все равно выше, чем средняя частота 
популяционной встречаемости ПТСР (15—20%) [33]. Сходные зако-
номерности выявило и сравнительное изучение генерализованных вы-
борок ветеранов боевых действий и жертв стихийных бедствий [22].

---

Основные.результаты.современных.исследований.
посттравматической.стрессовой.адаптации
Как известно, особенно пристальное внимание проблемам пост-
травматической реадаптации участников боевых действий начали 
уделять в США после окончания войны во Вьетнаме. Именно воз-
вращение в относительно стабильное и благополучное американское 
общество большого числа тех, кто прошел через травматическое воз-
действие войны (свыше 3 млн. человек) и столкновение с фактами их 
дезадаптивного поведения в общенациональном масштабе позволило 
в полной мере осознать необходимость изучения и объективной оцен-
ки последствий переживания травматического стресса [24, 27, 34].
Естественно, в первую очередь исследователей интересовали 
проблемы, связанные с проявлением посттравматической дезадапта-
ции в наиболее выраженной ее форме — в виде ПТСР. Однако это не 
означает, что все остальные, пережив психическую травму, не имеют 
серьезных жизненных проблем в посттравматическом периоде. Дра-
матические последствия пережитого травматического события не 
ограничиваются только симптоматикой ПТСР или развитием дру-
гих психических нарушений. Многими исследователями отмечается 
ухудшение общего соматического здоровья у жертв травматического 
стресса и, как следствие, увеличение среди них количества обращения 
к врачам различного профиля [21, 22, 29, 33].
Снижение уровня социальной адаптированности — наиболее оче-
видное для окружающих последствие психической травмы. Так, среди 
ветеранов, переживших военный травматический стресс, действитель-
но, значительно чаще, чем среди других социальных групп населения, 
наблюдаются различные формы дезадаптивного поведения, такие как 
алкоголизм, наркомания, склонность к совершению асоциальных пос-
тупков, актов насилия и аутоагрессивного поведения, включая суи-
цидальные действия [18, 20, 24, 25, 27, 32]. Разными исследователями 
были получены сходные данные в этой области: частота встречаемости 
асоциальных проявлений в посттравматических выборках — выше 50%, 
тогда как частота встречаемости ПТСР значительно ниже [18, 19, 24, 29, 
34]. Среди тех, кто пережил очень тяжелый травматический военный 
стресс, оказалось также вдвое больше несчастных и неудовлетворенных 
своей жизнью людей, чем в среднем по популяции. Это соотношение 
сохранялось и при сравнении с теми ветеранами, которые тоже воевали, 
но имели менее тяжелый травматический боевой опыт (12,5% и 6,2%). 
По другим характеристикам социальной успешности участники травма-
тических событий также отличаются от не имеющих травматического 
опыта в худшую сторону. Так, совершали по 13 и более насильственных 
актов за год соответственно 14,4% и 7,6% ветеранов Вьетнама. В различ-

---

ных областях образования и профессиональных отношений ветераны 
боевых действий во Вьетнаме после возвращения из армии оказались 
также в менее благоприятном положении, чем их не воевавшие ровес-
ники. В их среде отмечалась меньшая профессиональная стабильность 
и успешность, они чаще оказывались в числе безработных, с большим 
трудом получали образование и в меньшей степени стремились к повы-
шению своего общеобразовательного и профессионального уровня [24].
При изучении особенностей адаптации после травматических 
событий другой этиологии общая картина социального и профес-
сионального неблагополучия в посттравматическом периоде среди 
имеющих тяжелый травматический опыт оказалась столь же нагляд-
ной. Так, Эйтингер и Стром (1973), обследовав бывших узников конц-
лагерей периода Второй мировой войны, обнаружили, что им была 
свойственна более низкая стабильность профессиональной жизни, 
более частая смена места работы, места жительства и рода занятий, 
чем тем, кто не имел травматического опыта. В частности, среди быв-
ших узников оказалось 25% (в норме — 4%) малоквалифицированных 
и низкооплачиваемых работников. Л. Вейсес (L. Weisaeth) (1989), 
обследовавший популяцию тех, кто пережил травматический стресс 
вследствие промышленных катастроф, показал, что и у этой катего-
рии имеющих травматический опыт имелись более серьезные пробле-
мы с работой и профессиональным функционированием. Среди них 
также отмечались более выраженные признаки нарушения межлич-
ностного взаимодействия в разных сферах, чем среди сходных про-
фессиональных выборок, не имевших травматического опыта.
Симптоматика.ПТСР.как.ведущий.системный.фактор.
посттравматической.стрессовой.дезадаптации
Несмотря на значительную распространенность общих наруше-
ний психического здоровья как прямых последствий пребывания в 
травматической стрессовой ситуации, их вклад в процесс последую-
щей посттравматической дезадаптации все-таки менее значителен, 
чем вклад симптоматики ПТСР. При ПТСР негативные изменения, 
связанные с нарушениями адаптационного процесса, происходят в 
обеих взаимодействующих системах — и на уровне субъекта адапта-
ции, и на уровне среды, в первую очередь социальной. Социальная 
значимость посттравматической дезадаптации участников травмати-
ческих событий подтверждается всеми исследованиями в этой облас-
ти, и именно тяжесть социальных последствий, связанных с возвра-
щением к гражданской жизни американских ветеранов Вьетнамской 

---

(а в России — Афганской) войны сделала в свое время решение задач 
посттравматики приоритетным направлением общественной и иссле-
довательской практики.
Именно в своей наиболее злокачественной форме — в форме хро-
нического ПТСР последствия психической травмы прямо связаны с 
тяжелыми социальными проблемами, которые присущи наиболее не-
благополучным популяциям. В ходе ряда исследований, целью кото-
рых являлось лонгитюдное сравнительное изучение больных с ПТСР 
и больных с другими тревожными расстройствами (фобии, генерали-
зованная тревожность и пр.) было установлено, что именно в группе с 
ПТСР наблюдается гораздо более высокий процент лиц с тяжелыми 
отклонениями в социальном функционировании и очень низким ка-
чеством жизни. Ни по одной из других клинических популяций такой 
зависимости не существует. Так, результаты исследования К. Норда и 
Э. Смита (C. North, E. Smith) (1992) продемонстрировали, что одним 
из наиболее распространенных психиатрических расстройств среди 
бездомных было именно ПТСР. При этом психическая травматизация 
и развитие специфических посттравматических нарушений предшес-
твовали утрате социального статуса: в категорию бездомных обследу-
емые попадали уже после того, как у них развивалось расстройство. 
Предшествующий травматический опыт насилия и ПТСР имелись и 
у подавляющего большинства (свыше 70%) австралийских женщин-
заключенных, и у 59% пациентов наркологических клиник, страдаю-
щих наркотической зависимостью [20, 27, 30, 37].
ПТСР может протекать с различной тяжестью. Острая форма ха-
рактеризуется проявлением первичной симптоматики в первые пол-
года после травмы и общей продолжительностью, не превышающей 
шесть месяцев. При этом часто первичные признаки нарушения про-
цесса ПСА при ПТСР могут проявиться и через более длительный 
промежуток времени — через несколько лет, а то и десятилетий после 
травматизации (отсроченное ПТСР). Хронические формы ПТСР, при 
которых оно длится годами и практически не поддается коррекции, 
составляют примерно 30% от общего числа всех случаев возникнове-
ния расстройства (т.е. 7—8 человек из каждых 100 участников любого 
из травматических событий) [28]. В качестве ведущих факторов тако-
го крайне неблагоприятного варианта динамики посттравматической 
адаптации выступают в первую очередь неэффективные личностные 
стратегии преодоления последствий травмы, сводящиеся к устойчи-
вому стремлению индивида различными способами избежать тяжести 
эмоциональных переживаний, связанных с травматическими воспоми-
наниями, и вытеснить их из сознания. При этом ведущую роль в предо-
твращении развития хронического ПТСР играют, как было многократ-
но подтверждено современными исследованиями, факторы социальной 

---

поддержки как со стороны общества в целом, так и (особенно) со сто-
роны ближайшего окружения человека, а также социо-экономический 
статус носителя травматического опыта [23, 25, 26, 29, 38].
Хроническое ПТСР может длиться десятилетиями, причем 
постепенно само травматическое событие, послужившее причиной 
психической травмы, начинает играть в его развитии все меньшую и 
меньшую роль. На первый план при длительном хроническом тече-
нии ПТСР рано или поздно выходят такие следствия посттравмати-
ческой дезадаптации, как постоянные переживания по поводу череды 
жизненных неудач, а также деморализующее влияние проявлений 
хронической гипервозбудимости (хроническая бессонница, приступы 
неконтролируемых вспышек гнева и склонность к агрессии в меж-
личностном взаимодействии и т.п.) и прогрессирующее разрушение 
нейробиологической базы организма [34, 35].
Формирование.симптомокомплекса.посттравматической.
дезадаптации.как.системный.процесс
Механизм развития ПТСР имеет ярко выраженный системный 
характер. Вытесненная из сознания, травма продолжает свою разру-
шительную работу на глубинных уровнях человеческой психики, как 
своеобразная «черная дыра», «затягивая» в себя все новые и новые 
элементы индивидуального бытия и со временем подчиняя себе всю 
жизнь человека [6, 32, 34]. Стремление к избеганию на поведенческом 
уровне ведет к сужению круга общения, разрушению профессиональ-
ных и семейных связей, изменению индивидуальной перцептивной 
чувствительности и способности к адекватному эмоциональному ре-
агированию. Эти особенности в сочетании с такими последствиями 
стремления к избеганию, как алкоголизм или наркомания, как уже 
говорилось, часто становятся причиной асоциальных проявлений со 
стороны дезадаптированного индивида. Со временем развиваются и 
глубинные необратимые изменения на биохимическом и нейропсихо-
логическом уровнях регуляции [35, 36, 38].
Чем выраженнее у человека нежелание работать с травматической 
информацией и чем сильнее его стремление к избеганию, тем с боль-
шей вероятностью, как хорошо известно, происходит ее успешное вы-
теснение, выведение из-под контроля сознания и инкапсуляция. Далее, 
в полном соответствии с классической психодинамической моделью 
З.Фрейда, инкапсулированная травма начинает стремиться к прорыву 
в сознание всеми доступными способами. Именно неконтролируемые 
прорывы травматической информации в виде непроизвольных вос-

---

0
поминаний, снов и кошмаров, развития диссоциативных состояний и 
автономной психофизиологической реактивности в ситуациях, ассо-
циативно связанных с травматическими событиями, составляют ког-
нитивную основу посттравматических нарушений при ПТСР. Доста-
точно проявления у носителя травматического опыта хотя бы одной из 
перечисленных ниже когнитивных особенностей, чтобы кардинально 
нарушить равновесие системы посттравматического адаптационного 
процесса. Разрушительное вторжение в сознание травматических вос-
поминаний и связанных с ними невыносимо тяжелых эмоциональных 
переживаний происходит вопреки прилагаемым интенсивным уси-
лиям по предотвращению таких воспоминаний. Страдающий ПТСР 
участник травматической ситуации стремится как бы полностью унич-
тожить эти болезненные воспоминания и продолжать жить дальше 
так, как будто бы ничего ужасного не было. Однако такой отказ от при-
нятия собственного жизненного опыта и порождает основную при-
чину посттравматической дезадаптации при ПТСР — когнитивный 
конфликт, суть которого состоит в том, что никуда не исчезнувшие, но 
выведенные из-под контроля сознания «инкапсулированные» травма-
тические воспоминания, которые иногда годами и десятилетиями ждут 
своего часа, прорывают воздвигаемый на их пути барьер запрета.
Каждый такой «прорыв» застает человека врасплох, не готовым 
к столкновению с кошмарным прошлым и с негативными эмоциями, 
буквально захлестывающими в таких случаях носителя травматичес-
кого опыта. При этом острота эмоций со временем не снижается, как 
это происходит при нормальном течении посттравматического про-
цесса. Наоборот, с каждым последующим прорывом их интенсивность 
все увеличивается, воспоминание о событии начинает переживаться 
все болезненнее. Со временем именно тяжесть эмоционального со-
стояния, спровоцированного травматической памятью, и стремление 
избежать таких переживаний делают вообще невозможным нормаль-
ное функционирование человека, страдающего ПТСР [32]. Некото-
рые проявления посттравматического избегания в сочетании с агрес-
сивным неконтролируемым поведением и вспышками гнева в глазах 
окружающих являются наиболее ярким свидетельством посттрав-
матической дезадаптации и психической неполноценности участни-
ков травматических событий. Например, именно с целью избегания 
страшных воспоминаний и связанных с ними тяжелых эмоциональ-
ных состояний участники травматических событий очень часто при-
бегают к помощи алкоголя и наркотиков.
Направленность на избегание как ведущая мотивационная стра-
тегия преодоления последствий пребывания в травматической си-
туации ведет к глубинным нарушениям на всех уровнях контура 
саморегуляции, в первую очередь на социальном и социально-психо-

---

1
логическом уровнях системы ПСА. Прежде всего, стремление к избе-
ганию, лишая человека адекватной обратной связи с внешней средой, 
искажает эмоциональную картину мира. Оно лежит в основе отказа 
от любой конструктивной активности и формирования поведения, 
которое обеспечивает максимальное ограничение доступа любой но-
вой информации, способной спровоцировать интенсивные травмати-
ческие эмоции.
По мере развития расстройства страдающему ПТСР человеку 
требуется все больше и больше усилий по контролю над травмой. 
Рано или поздно все ресурсы организма, в том числе и весь ресурс 
внимания, начинают уходит на контроль за травмой и стремление не 
допустить прорыва в сознание травматической информации.
Следствием таких усилий являются дальнейшие и все более вы-
раженные нарушения системного равновесия, наблюдающиеся на 
энергообеспечивающих адаптационный процесс психобиологическом, 
психофизиологическом уровнях адаптационной системы и даже на 
уровне морфологии головного мозга. Наиболее наглядные и доступ-
ные внешней оценке изменения при ПТСР происходят в психофизио-
логических системах. Специфика психофизиологии ПТСР связана 
с тем, что пребывание в опасной травматической ситуации ведет к 
актуализации особого, генетически закрепленного способа поведе-
ния, — навыка быстрого реагирования на изменения окружающей об-
становки, известного как «бей или беги». Этот навык обеспечивает 
экстренную мобилизацию энергетических ресурсов организма в тех 
случаях, когда требуется немедленное и интенсивное действие в ответ 
на угрозу, что адекватно для экстремальных условий. Однако такая 
автономная психофизиологическая реактивность, осуществляемая вне 
контроля сознания и когнитивной оценки ситуации, очень устойчива.
Сформировавшись в экстремальной ситуации, навык немедлен-
ного реагирования часто сохраняется и после нормализации условий 
жизни, причем он может распространяться на очень широкий спектр 
не представляющих никакой угрозы воздействий. При ПТСР такой 
способ взаимодействия с внешней средой, основанный на уже упоми-
навшейся утрате когнитивной способности к различению характера 
стимула, становится ведущим и практически единственным для тех, 
кто страдает данным расстройством. Причем если в норме с течением 
времени когнитивный контроль восстанавливается и происходит нор-
мализация психофизиологической реактивности, то в случае наруше-
ния посттравматического адаптационного процесса и дезадаптации 
этот навык, наоборот, консолидируется, и уровень психофизиологи-
ческой реактивности возрастает. Это становится возможным потому, 
что испытываемые человеком в ответ на когнитивные неконтролиру-
емые вторжения интенсивные негативные эмоциональные пережи-

---

вания как бы служат подкреплением этому способу реагирования, 
не позволяя нервной системе расслабиться и заставляя ее все время 
сохранять гипертонус, необходимый для экстренного удовлетворения 
потребности в ресурсах энергии для предстоящего действия [35].
В заключение необходимо отметить, что до последнего времени ос-
тается открытым вопрос о теоретической модели, обобщающей много-
численные накопленные в клинической и исследовательской практике 
эмпирические данные в области преодоления негативных последствий 
переживания психологического травматического стресса. Существую-
щие на сегодняшний день психотерапевтические модели имеют в ос-
новном описательный, феноменологический и парциальный характер, 
зависящий от направления, в рамках которого они создавались. Клас-
сическая двухфакторная теория ПТСР, долгое время служившая базой 
для современных исследований в этой области, исчерпала свои объяс-
нительные возможности еще в конце прошлого столетия. Современные 
психобиологические теории ПТСР, такие как, например, теория эмо-
циональных патологических ассоциативных сетей памяти Р. Питмана 
[31] или нейропсихологическая модель Л. Кольба [14], основываясь на 
многочисленных и высококачественных экспериментальных данных, 
дают ответы на целый ряд вопросов о биологических, физиологических 
и психофизиологических механизмах формирования посттравмати-
ческих проблем, но оставляют практически без внимания функциони-
рование адаптационных посттравматических процессов на психоло-
гическом и социально-психологическом уровнях. Наконец, недавние 
публикации [39] содержат информацию о разработке холистической 
модели посттравматического бытия личности, основой которой, с од-
ной стороны, являются принципы аллостатического функционирова-
ния организма и, с другой стороны, основные положения психодинами-
ческой теории личности. Данная модель (Wilson, Fridman, Lindy, 2004) 
рассматривает процесс формирования симптомокомплекса ПТСР с 
позиции неразрывного единства изменений на уровне психобиологи-
ческой регуляции поведения и уровне интрапсихической динамики 
Эго-процессов и состояний, проявлений диссоциации, изменений в 
структурах Я-концепции, личностной идентичности, взаимоотношений 
с окружающими. Однако и холистическая модель не уделяет внимания 
роли в обеспечении успешности посттравматического адаптационного 
процесса индивидуально-психологических детерминант, например, ин-
дивидуальных особенностей процессов переработки информации, про-
цессов мышления и памяти, принятия решения, когнитивно-стилевых 
особенностей организации интеллектуальной активности. Вместе с тем 
изучение индивидуально-психологических механизмов позитивного 
варианта посттравматического развития представляется нам наиболее 
перспективным для дальнейших исследований в этой области [8, 9].

---

Литература