Взгляни! Сквозь это окно сияют звезды вечного света. И сейчас сияют
они над узнанными и
взлелеянными тобою картинами, впивая от них
очарование, чтобы еще прекраснее воссиять над вертоградами дрем. Вот
Антарес — в этот миг он мерцает над крышами Тремонт-стрит и был бы
виден тебе из твоего окна на Бикон-Хилл. Дальше тех звезд зияют бездны,
откуда я послан моими несмысленными повелителями. Когда-нибудь
сможешь пересечь их и ты, но если ты мудр, то не покусишься на такое
безумие, ибо среди смертных, что были там и вернулись, лишь один уберег
рассудок не сокрушенным от бухающих, когтящих страшилищ пустоты.
Ужасы и скверны грызутся, выгрызая для себя место, и в меньших больше
зла,
чем в больших; как ты и узнал по делам тех, кто усиливался предать
тебя в мои руки, тогда как сам я не питал желания тебя сокрушить и давно
бы довел сюда, не будь у меня других дел и уверенности, что ты сам
отыщешь дорогу. Так что сторонись адовых запределов и держись мирных
и милых вещей из твоего детства. Отыскивай свой чудный город и
выпроваживай загулявшихся Вящих,
провожай их бережно вон, туда, где
живы картины их собственного детства и где беспокойно дожидаются их
возвращения.
Дорогу, даже более легкую, чем зыбкий путь памяти, я тебе уготовлю.
Смотри! Вот сюда летит чудовищная черногор-птица, направляемая
невольником, которому лучше оставаться невидимым, чтобы не смущать
душевный покой. Садись и изготовься — так-то! Йогэш кромешный
поможет тебе усесться на чешуях страшилища. Правь на ту ярчайшую
звезду южнее зенита — это Вега, и через два часа она как раз взойдет над
террасой твоего закатного города. Правь на нее только до той поры, пока не
услышишь отдаленного пения в вышних воздушных сферах.
Выше того
подстерегает безумие, так что попридержи черногор-птицу, едва поманит
первая нота. Тогда оглянись на землю, и ты увидишь, как сияет небренный
огонь-жертвенник Иред-Наа со священной храмовой кровли. Храм тот в
твоем вожделенном закатном городе, правь, стало быть, свой путь на него,
пока ты не услышал пения и не пропал.
Когда окажешься на подлете к городу, держи на тот самый высокий
парапет, откуда в давнишние времена ты созерцал расстилающееся
великолепие, и пинай черногор-птицу, пока она не воскричит в голос. Голос
этот отворит слух и разум Вящих, преклонившихся на своих благоуханных
террасах, и такая найдет на них тоска по дому,
что все чудеса твоего
чудного города не утешат их в отсутствие угрюмого замка Кадата и пшента
вечных звезд, венчающего его.
Тогда спускайся с черногор-птицей посередь них и дай им посмотреть
на нее и потрогать ту зловонную и гиппоцефальную птицу, поведя между
тем с ними речь о неведомом Кадате, который ты только-только успел
оставить, и рассказывая о его необъятных покоях, исполненных красоты и
мрака, где в старину, бывало, они кудесили и кутили, осиянные
божественным светом. И черногор-птица
заговорит с ними разговором,
какой водится у черногор-птиц, но сильнее ее уговоров будет память о
былых днях.
Снова и снова должен ты говорить заблудившимся Вящим об их доме
и юности, пока не зарыдают они и не попросят показать им дорогу назад,
которую они позабыли. Тут можешь ты отпустить дожидающуюся
черногор-птицу, послав ее в небо присущим ее роду криком, зовущим
домой; услышав его, Вящие запляшут и затанцуют от исконной радости и
немедля упляшут вслед за мерзостной птицей повадкой богов, перешагивая
небесные пропасти, к знакомым башням и куполам Кадата.
Тогда чудный закатный город станет навек твоим, твоя любовь и твоя
обитель, а боги земли будут снова направлять дремы людей, правя на
привычном своем престоле. Ступай же — оконные створы отворены и
звезды ждут за окном. Уже черногор-птица храпит в нетерпении. Правь на
Вегу
ночь напролет, но повороти, как раздастся пение. Не запамятуй об
этом предупреждении, не то непомышляемые страшилища затянут тебя в
бездну вопиящего и улюлюкающего безумия. Помни Иных Богов —
великие, и несмысленные, и ужасные, они подстерегают в запредельных
пустотах. Лучшее дело,
которое с ними можно иметь, — это держаться от
них подальше.
Хей! Аа-Черна-гора-хах! Ну пошел! Выпровожай земных богов вон в
их непокойные покои неведомого Кадата и молись всему космосу, чтобы
никогда не встретить меня ни в одном из тысячи других моих обликов.
Прощай, Рэндольф Картер, и берегись,
Do'stlaringiz bilan baham: 
