неотъемлемом свойстве человеческой натуры
пока следует с большой
осторожностью (см. главы 7,9,11, 16), уже можно решительно отвергнуть
отчаянное убеждение в том, что натура человека в основе своей дурна и
порочна. Подобные убеждения в наши дни — не только дело вкуса.
Сегодня их может питать только непреклонное безрассудство и
невежество, которые отказываются принимать во внимание факты. Таким
образом,
здесь
скорее
имеет
место
проекция
личности,
чем
аргументированная философская или научная позиция. Гуманистические и
холистические концепции науки, представленные в первых двух главах и в
приложении В, получили убедительное подтверждение во многих
разработках последнего десятилетия, но
прежде всего в великой книге
Мишеля По — лани «Индивидуальное знание»
(Personal Knowledge).
В
моей книге «Психология науки» (
Psychology of Science)
представлены
похожие тезисы. Эти книги находятся в полном противоречии с
традиционной консервативной философией науки, которая до сих пор
имеет весьма широкое распространение, и они предлагают гораздо лучшую
альтернативу научной работе с людьми.
Данная книга холистическая во всех отношениях, однако наиболее
глубокая и, возможно, наиболее сложная
для восприятия трактовка
содержится в приложении В. Холизм, без сомнения, верен — в конце
концов, космос един, и все в нем взаимосвязано, любое общество едино, и
все в нем взаимосвязано, любая личность едина, и все в ней взаимосвязано,
и т. д. — и все же холистическому мировоззрению приходится нелегко по
мере того, как оно начинает применяться и использоваться должным
образом. В последнее время я все более склонен считать, что
атомистическое мышление — это форма умеренной психопатологии или,
по крайней мере, одно из проявлений синдрома когнитивной незрелости.
Для более здоровых самоактуализирующихся
людей куда более
естественным представляется холистический образ мышления и видения,
который формируется у них непроизвольно. Куда более сложен он для
менее развитых, менее зрелых, менее здоровых людей. Разумеется, в
настоящий момент это всего лишь впечатление, и
я не хотел бы слишком
настаивать на нем. Меня оправдывает то, что я представляю его в форме
гипотезы, которую надлежит проверить, что, должно быть, не так уж
трудно сделать.
Теория мотивации, представленная в главах с 3–й по 7–ю и в
определенной мере в книге в целом, имеет интересную историю. Впервые
она была представлена психоаналитическому обществу в 1942 г. и являла
собой попытку интегрировать в рамках единой теоретической структуры те
отдельные истины,
которые я находил у Фрейда, Адлера, Юнга, Д. М.
Леви, Фромма, Хорни и Гольдштейна. На основе собственного
разрозненного опыта в терапии я убедился, что каждый из названных
авторов бывает прав в определенное время и для определенной личности.
Вопрос, который меня интересовал, был клинического характера: какие
депривации, пережитые в прошлом, приводят к неврозу? Какие
психологические методы лечения могут исцелить невроз? Какова
профилактика невроза, которая может предотвратить его появление? Каков
порядок применения психологических методов лечения невроза? Какие из
них наиболее эффективны? Какие являются основными?
Справедливости ради следует отметить, что существующая теория была
весьма
эффективна в клиническом, социальном и персонологическом
аспекте, однако не в лабораторном и экспериментальном. Она прекрасно
соответствовала личному опыту большинства людей и часто предоставляла
в их распоряжение структурированную теорию, которая помогала лучше
понять свою внутреннюю жизнь. Большинству людей она внушала
непосредственное, субъективное доверие. И все же ей недостает
экспериментальной проверки и подтверждения. И
пока я не представляю
себе надлежащего метода, чтобы проверить ее в лабораторных условиях.
Частичный ответ на эту загадку я получил от Дугласа Мак — Грегора,
который применял данную теорию мотивации в промышленности. При
этом не только он нашел ее полезной для приведения в порядок собранных
им данных и наблюдений, но и сами данные выступили в качестве
источника подтверждения и проверки данной теории. Эмпирическое
подтверждение сегодня идет в первую очередь отсюда, а не из
лаборатории. (Библиография содержит примеры отчетов такого рода.)
Урок, который я извлек из этого и из последующего подтверждения в
других
жизненных сферах, был следующим: когда мы говорим о
человеческих потребностях, мы говорим о сущности человеческой жизни.
Как же могло мне прийти в голову, что эту сущность можно подвергнуть
испытанию в какой — то лаборатории для исследования животных или в
пробирке? Безусловно, здесь необходима
полноценная жизненная
ситуация, в которой человек включен в социальное окружение. Только она
может быть доказательством или опровержением.
Do'stlaringiz bilan baham: 
