Логотерапия В. Франкла как экзистенциальная парадигма

Глава 2. Понятие экзистенциального вакуума в логотерапии В. Франкла

§1. Экзистенциальный вакуум как порождение экзистенциальной фрустрации

Логотерапия, созданная В. Франклом, стала ответом на его собственный вопрос о том, каков смысл существования человека, и одновременно способом удовлетворить потребность общества в учении, которое помогло бы справиться с дефицитом смысла, который особенно сильно ощущался в послевоенные годы. В. Франкл почувствовал нерв времени, создавая свою концепцию. Он так писал об этом: «Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты» (Франкл, В., 1990).

В. Франкл в книге «Основы логотерапии» пишет о том, что каждой эпохе присущ свой коллективный невроз («невроз человечества»). «Экзистенциальный вакуум – коллективный невроз нашего времени – можно определить как личностную форму нигилизма, - пишет Франкл, - ибо нигилизм есть установка на то, что бытие не имеет смысла» (Франкл, В., 2000). Он подчеркивает, что терапия должна быть свободна от нигилистических тенденций, доминирующих в обществе, иначе она будет скорее симптомом коллективного невроза, нежели средством лечения. Исследуя эту проблему, он выделяет следующие черты характера современного человека, определяя их как неврозоподобные.
1. Эфемерное отношение к жизни, котрое выражается в том, что человек отказывается от долгосрочного планирования, от постановки цели, которая организовывала бы его жизнь. Современный человек, по мнению В. Франкла, живет мимолетно, не понимая, что он теряет при этом. Франкл иллюстрирует это словами Бисмарка: "В жизни мы относимся ко многому, как к визиту к дантисту; мы всегда верим, что нечто настоящее еще только должно произойти, тем временем оно уже происходит" (Бисмарк, цит. по Франклу, В. 2000).
2. Другой симптом – фаталистическое отношение к жизни, когда человек рассматривает себя как игрушку внешних обстоятельств либо внутренних условий; он позволяет управлять собой. Человек считает себя либо продуктом собственного психофизического склада, либо продуктом того, что его окружает. «Нигилизм держит перед ним кривое зеркало, искажающее изображения, в результате чего он представляет себя или психическим механизмом, или просто продуктом экономической системы», - пишет В. Франкл (Франкл, В., 2000).
3. Третий симптом – это конформизм, или коллективное мышление. Человек старается быть как можно менее заметным в повседневной жизни, он растворяется в толпе; его свобода подавляется, а личность нивелируется.
4. Четвертый симптом – это фанатизм. В. Франкл пишет, что конформист отрицает собственную личность, а невротик, страдающий от фанатизма, отрицает личность в других.
(Франкл, В., 2000)
К. Г. Юнг, хотя и не принадлежал к экзистенциальному направлению в психологии, тем не менее, отмечал, что «Отсутствие смысла в жизни играет критическую роль в этиологии невроза. В конечном счете невроз следует понимать как страдание души, не находящей своего смысла». Он указывал на то, что около трети его пациентов страдают не от клинически определимого невроза, а то бессмысленности и бесцельности собственной жизни (Юнг, К. Г., 1966, цит. по Ялому, И., 1980). Франкл же, основываясь на личных клинических впечатлениях и наблюдениях, утверждал, что 20% неврозов, с которыми он сталкивался в своей практике, возникали из-за отсутствия смысла. Кризис бессмысленности, который еще не кристаллизовался в дискретную невротическую симптоматическую картину – экзистенциальный кризис – еще более распространен (Франкл, В., 1990).
В своей книге «Страдание от бессмысленности жизни» он приводит данные исследований, доказывающих правомерность логотерапевтической теории мотивации. По результатам отчета Американского совета по образования, составленного по результатам опроса 189733 учащихся различных университетов США, становится ясно, что людьми движет стремление к смыслу: 73,7% опрошенных студентов сказали, что хотели бы «обрести такую идею, которая наполнит их жизнь смыслом». По данным другого опроса, проведенного Национальным институтом здравоохранения, из 7948 опрошенных 78% заявили, что стремятся «найти смысл жизни» (Франкл, В., 1993).
Существует множество исследований, иллюстрирующих связь между отсутствием осмысленности жизни и различными психологическими и социальными проблемами. Аспирантка В. Франкла из Международного Университета США в Сан-Диего провела ряд исследований и получила следующие результаты: 90% обследованных ею людей, страдавших алкоголизмом в тяжелой хронической форме, столкнулись с переживанием бессмысленности жизни. Б. А. Маки, директор Реабилитационного центра для алкоголиков при ВМФ США, также отмечает, что среди людей, злоупотребляющих алкоголем, имеет место дефицит смысла. Аналогичные данные были получены при исследовании людей, употребляющих наркотики, причем наблюдалось повышение процента излечения от зависимости при применении логотерапии. Наконец, работа Блэка и Грегсона демонстрирует, что среди уголовных преступников уровень разочарования в жизни гораздо выше среднестатистического значения в остальной популяции. (Франкл, В., 1993).
В. Франкл различал две стадии синдрома бессмысленности – экзистенциальный вакуум и экзистенциальный невроз. Экзистенциальный вакуум, иначе – экзистенциальная фрустрация – распространенный феномен, характеризующийся субъективным переживанием скуки, апатии и пустоты. Человек настроен цинично, лишен чувства направленности жизни и ставит по сомнение большинство жизненных занятий (Франкл, В., 1993). В. Франкл приводит отрывок из письма одного американского студента: «Мне двадцать два года. У меня есть ученая степень, шикарная машина и деньги. Возможностей для занятий сексом и самоутверждения у меня хоть отбавляй. Вот только я не могу понять, какой во всем этом смысл» (Франкл, В., 1993).
Говоря о причинах возникновения экзистенциального вакуума, В. Франкл пишет о том, что в современном обществе созданы условия для удовлетворения потребностей, но не для стремления к смыслу (Франкл, В., 1993). Он называет также следующие причины экзистенциального вакуума:
Люди, в отличие от животных, не запрограммированы на выполнение каких-то конкретных действий, они вынуждены обдумывать и отвечать за свои поступки (Франкл, В., 1990). Об этом много писал И. Ялом, описывая свободу как одну из конечны данностей существования. В своих работах он подчеркивает, что человек, испытывая ужас перед сознанием самоконструирования и, следовательно, ощущением отсутствия почвы, опоры, может избегать проявлений воли и принятия ответственности (Ялом, И., 1980).
Современный человек уже не слишком подвержен жизнеорганизующему влиянию традиций, соглашений и ценностей. Поэтому, по мнению В. Франкла, люди не знают, чего им нужно от жизни и либо стремятся делать только то, что делают другие (конформизм), либо становятся жертвами тоталитаризма и делают то, чего хотят от них другие (Франкл, В., 1993). Об одной стороне этого явления писал Э. Фромм в своей книге «Бегство от свободы», отмечая, что даже тиран лучше, чем полное отсутствие лидера (Фромм, Э.).
Наконец, нельзя не учитывать роль того редукционизм, который господствует в современной системе образования. Человеческое существо понимается как совокупность влечений, инстинктов, детерминируемые обусловливанием, а также механизмами вытеснения и защиты (Летуновский, В. В., 2001).
Нередко бывает так, что экзистенциальная фрустрация принимает срытую, латентную форму. Люди могут по-разному скрывать свою внутреннюю опустошенность, и В. Франкл приводит в качестве такого примера «синдром менеджера», который он называет «болезнью одержимых карьеристов», когда стремление к смыслу подменяется стремлением к власти. В ускорении темпа жизни, так характерном для современного человека, Франкл усматривает отчаянную и безнадежную попытку справиться с экзистенциальной фрустрацией. В. Франкл в своих работах неоднократно подчеркивает, что стремление постичь смысл человеческой жизни и сомнения в том, что он есть – это не симптомы болезни, но собственно человеческие проявления (Франкл, В., 1993). В этом он полемизирует с Фрейдом, писавшим: «Как только человек начинает задумываться о смысле жизни и о своем предназначении, он, считай, уже болен» (Фрейд, З., цит. по Франклу, В., 1993). Франкл так «отвечает» ему в своей работе «Основы логотерапии»: «Озабоченность или даже отчаяние, которое человек испытывает в связи с никчемностью своей жизни, это духовное страдание, но никоим образом не психическое заболевание. Интерпретируя первое в терминах последнего, доктор может похоронить экзистенциальное отчаяние пациента под горой таблеток, тогда как на самом деле его задача состоит в том, чтобы провести пациента через экзистенциальный кризис роста» (Франкл, В., 1997).
Проявления экзистенциальной фрустрации разнообразны. Некоторые люди могут жаловаться на пустоту и недовольство в конце рабочей недели – «воскресный невроз», когда свободное время заставляет человека осознать, что нет ничего, что он хотел бы делать. Причем Франкл указывает на увеличение частоты встречаемости этого явления с 26 % (1952 г.) до 37% (Франкл, В., 1993). Но, как подчеркивает И. Ялом, и работа больше не дает смысла. Он говорит о том, что большая часть выполняемых человеком работ лишена творческого потенциала и внутренней значимости. В качестве примера он приводит чиновников, занятых в бюрократической системе, и заводских рабочих, которые оказываются обезличенной частью большого механизма (Ялом, И., 1980).
Утрата смысла может проявляться в целом ряде взаимосвязанных феноменов, среди которых можно выделить следующие:
В самых различных ситуациях человек переживает ощущение бессмысленности жизни, пустоты и потерянности. Это сопровождается негативным эмоциональным фоном, преобладающим чувством скуки, неудовлетворенностью жизнью.
Человек перестает переживать свои намерения, цели и виды осуществляемой им деятельности как субъективно значимые. У него отсутствуют чёткие сознательные представлений о направлении собственной жизни, намерения не переходят в конкретные цели; цели ограничиваются краткосрочной временной перспективой и не образуют иерархии.
Происходит сужение широты круга мотивов, которые человек осуществляет в своей деятельности, нарушение их иерархизации приводит к фрагментации деятельности.
Поведение человека регулируется в большей степени потребностями, нежели ценностями, его деятельность сводится к удовлетворению потребностей и соответствию социальным нормам.
У человека формируются убеждения, которые отражают невозможность смысла или его реализации. Ценности или не рефлексируются, или рассматриваются как абстрактные, неспособные побудить человека к реальной деятельности.
(Леонтьев, Д.А., Осин, Е. Н., 2007)
Сальвадор Мадди писал о том, что значительную часть современной психопатологии можно объяснить, используя термин «всепроникающая бессмысленность». Он предлагал рассматривать следующие три клинические формы экзистенциального заболевания: крусадерство, нигилизм и вегетативность.
Крусадерство (от сrusade – «крестовый поход», крестопоходничество) С. Мадди иначе называет «идеологическим авантюризмом». Таких людей он сравнивает с профессиональными демонстрантами. Они с головой погружаются в дело, которое кажется им важным и значимым, и, как только оно закончено, сразу же стремятся занять себя чес-то новым, чтобы «…остаться на шаг впереди преследующей их бессмысленности» (Ялом, И., 1980). Таким образом, С. Мадди предлагает рассматривать крусадерство как компульсивную реакцию на переживание отсутствия смысла (Мадди, С., 1979, цит. по Ялому, И., 1980).
Нигилизм С. Мадди определяет как активную склонность дискредитировать деятельность, имеющую смысл для других. Эта черта находит проявление во всех сферах жизни человека. Кроме того, важно отметить, что в последнее время нигилизм все чаще воспринимается как просвещенный, утонченный подход к жизни (Мадди, С., 1979, цит. по Ялому, И., 1980). Говоря о нигилизме, В. Франкл вновь подчеркивает связанную с ним опасность редукционизма, который лишает человека «духовного» измерения: «…нигилизм не выдает себя разговорами о Ничто, а маскируется словосочетанием "не более чем"…Человек - это не более чем биохимический механизм, приводимый в движение системой процессов окисления, питающих энергией компьютеры" (Франкл, В., 1990). Можно процитировать самого Мадди, который предельно точно выразил суть нигилизма: такой человек «… проворно докажет, что любовь не альтруистична, а эгоистична, что филантропия является способом искупить вину, что дети скорее порочны, чем невинны, что лидеры скорее тщеславны и одержимы желанием власти, чем вдохновлены великим видением, что труд не продуктивен, а скорее являет собой тонкий покров цивилизации, скрывающий монстра в каждом из нас» (Мадди, С., 1979, цит. по Ялому, И., 1980).
Вегетативность, по мнению С. Мадди, отражает крайнюю степень бесцельности. Человек, страдающий этой формой экзистенциального заболевания, не стремится дискредитировать смыслы других людей, он не склонен компульсивное искать смысл в благородных делах; он глубоко погружен в собственное переживание отсутствия смысла и ощущает бесцельность и апатию. Когнитивные проявления этого состояния заключаются в том, что человек не может поверить в значимость и ценность какого-либо жизненного усилия. Аффективные проявления характеризуются состоянием глубокого умиротворения и скуки, которое чередуется с эпизодами депрессии. Наконец, поведенческие проявления состоят в снижении уровня активности и в отсутствии избирательности поведения (Мадди, С., 1979, цит. по Ялому, И., 1980).
Помимо описанных проявлений синдрома бессмысленности, И. Ялом предлагает рассматривать компульсивную активность как характерную проблему, с которой часто обращаются за помощью к психотерапевту. Он описывает паттерн маниакальной активности, которая истощает энергию человека, из-за чего проблема смысла теряет свою остроту. Когда пациент встречается с жизнью непосредственно, без своей компульсивной активности, она нередко кажется ему плоской, неинтересной, бессмысленной (Ялом, И., 1980. Рассматривая эту проблему, необходимо ответить на вопрос: как дифференцировать деятельность, смысл которой сводится к заполнению пустоты, от деятельности, которая привносит уникальный смысл в жизнь человека. Большанин А. Ю., работающий в основном с пациентами, страдающими от различных зависимостей, предлагает ввести понятия «заполнения» и «наполнения» жизни. Цель заполнения – это ликвидация абсолютной пустоты, наполнение – это расширение характеристик или возможностей, это добавление к чему-то, уже имеющемуся (Большанин, А. Ю., 2009).
По мнению В. Франкла, экзистенциальная фрустрация не является болезнью сама по себе, но может становиться патогенным фактором для развития невротических расстройств. На ее почве может развиться невроз, но так происходит не всегда. Если же экзистенциальный вакуум, переживаемый пациентом, заполняется симптомами, то он перерастает в особое расстройство, названное В. Франклом ноогенным неврозом. Ноогенные неврозы возникают не в связи с конфликтами между влечением и сознанием, а из-за конфликтов между различными ценностями, на основе нравственных конфликтов. Франкл утверждал, что неврозом может заболеть человек, находящийся в напряжении конфликта с совестью или под давлением духовных проблем, и человек, переживающий экзистенциальный кризис. Фрустрированная потребность в смысле жизни может компенсироваться стремлением к власти, к удовольствию (часто в виде сильного сексуального влечения), психогенными неврозами. Поэтому логотерапия показана в случае не только ноогенных, но и психогенных неврозов (Франкл, В., 2000).
Ноогенный невроз может проявляться во множестве форм неспецифической клинической симптоматики: например, в виде алкоголизма, наркотической зависимости, суицидального поведения, депрессии, навязчивости, девиантного поведения, гипертрофированной сексуальности или безрассудства что во всех случаях сочетается с экзистенциальной фрустрацией, с блокированной волей к смыслу (Леонтьев, Д.А., Осин, Е. Н., 2007). Можно отметить, что с феноменами, которые описывает В. Франкл, пересекается предложенное А. Маслоу понятие «метапатологий», которое он описывает следующим образом: «если нет ценностей, руководящих жизнью, то можно не быть невротиком, но, тем не менее, страдать от когнитивных и духовных расстройств, поскольку в определённой степени связь с действительностью искажена и нарушена» (Маслоу, А., 1999, цит. по Леонтьеву, Д.А., Осину, Е. Н., 2007).
В книге «Страдание от бессмысленности жизни» В. Франкл анализирует причины агрессивности и враждебности, оспаривая тезисы фрейдистской теории агрессивности и биологической теории Конрада Лоренца. В. Франкл пишет, что если рассматривать проблему агрессии на антропологическом уровне, можно прийти к выводу, что у людей важными факторами агрессивности являются неудовлетворенное стремление к смыслу, разочарование в жизни чувство бессмысленности существования. Изучая этот вопрос, В. Франкл вновь поднимает проблему ответственности и свободы воли; он пишет о том, что от анализа зоологического феномена «агрессии» необходимо перейти к анализу человеческого феномена «ненависти», что нужно транслировать людям ответственность за его поступки, а не редуцировать все до действия бессознательных механизмов и влечений. «Эскалация агрессии происходит прежде всего там, где царит экзистенциальный вакуум», - пишет В. Франкл (Франкл, В., 1993).
Он также говорит о том, что сексуальное либидо нагнетается только в условиях экзистенциального вакуума, что становится причиной сексуальных расстройств на нервной почве: «…экзистенциальная фрустрация нередко выливается в сексуальную компенсацию» (Франкл, В., 1997). Франкл пишет, что обособление сексуальных чувств нарушает целостность личности и способствует развитию невроза. Здесь уместно вспомнить его идею трех типов отношения к человеку, основанную на концепции трех уровней (биологический, психологический и духовный) существования человека (Франкл, В., цит. по Летуновскому, В. В., 2001). Сходную мысль высказывает И. Ялом, подчеркивая тот факт, что нередко за сексуальными проблемами, с которыми клиент обращается к терапевту, скрываются проблемы экзистенциального порядка (Ялом, И., 1980).
Франкл, описывая возможности применения логотерапии на практике при работе с клиентами в состоянии экзистенциального вакуума и ноогенного невроза, обозначил следующие важные принципы. Во-первых, гуманные отношения. Логотерапия – это сбалансированный процесс, в котором важны не только продуманные терапевтические стратегии, но и «Я-Ты» отношения. Во-вторых, углубление экзистенциального осознания: пациентам необходимо помочь осознать конечность жизни и существование неизбежных ограничений, ему нужно делегировать ответственность за свою жизнь. В-третьих, это основной принцип логотерапии, о котором подробно было сказано выше – фокусирование на поисках смысла (Франкл, В., цит. по Летуновскому, В. В., 2001)
§2. Суицидальное поведение как крайняя степень выраженности экзистенциального вакуума

Описывая, как экзистенциальный кризис и переживание бессмысленности может толкнуть человека к самоубийству, Ирвин Ялом приводит цитату из автобиографических материалов Льва Толстого: «Вопрос, который на пятидесятом году привел меня к намерению самоубийства, был самым простым из вопросов, лежащим в душе каждого человека от недоразвитого ребенка до мудрейшего из мудрецов: "Что произойдет из того, что я делаю сейчас и могу делать завтра? Что произойдет из всей моей жизни?" Выражая это иначе: "Почему я должен жить? Почему я должен чего-то желать? Почему я должен что-либо делать?" Снова иными словами: "Есть ли в моей жизни какой-то смысл, который не будет разрушен неизбежной смертью, ждущей меня?"» (Толстой, Л. Н., 1929, цит. по Ялому, И.). А. Камю, философ-экзистенциалист, в свой работе «Миф о Сизифе» высказывал мнение, что единственный поистине серьезный философский вопрос – вопрос о самоубийстве, о том, стоит ли жизнь труда быть прожитой. Он пишет: «Я видел, как много людей умирает потому, что жизнь для них больше не стоила того, чтобы жить. Из этого я делаю вывод, что вопрос о смысле жизни – самый насущный» (Камю, А.).

В своей книге «Страдание от бессмысленности жизни» В. Франкл обращается к проблеме суицидального поведения как крайней степени выраженности переживания бессмысленности. Он приводит данные статистики, свидетельствующие о том, что у американских студентов самоубийство занимает второе место среди основных причин смертности после дорожно-транспортных происшествий. Число суицидальных попыток без летального исхода в пятнадцать раз превышает количество законченных самоубийств. Университетом штата Айдахо был проведен опрос шестидесяти студентов, пытавшихся покончить с собой. Отвечая на вопрос о мотивах этого поступка, 85 % опрошенных заявили, что не видели никакого смысла в своей жизни. Франкл обращает внимание на тот факт, что в большинстве своем это были психически и физически здоровые молодые люди, которые жили в хороших условиях и не имели трудностей с удовлетворением своих житейских потребностей (Франкл, В., 1993). По данным ВОЗ (2003), рост суицидов среди людей до 45 лет не зависит от уровня индустриализации и богатства страны (цит. по Войцеху, В. Ф., 2008).
В. Франкл приходит к выводу, что должно быть какое-то свойство, заложенное в самой природе человека, котрое бы «оправдывало» их стремление покончить с собой. Как уже упоминалась, с 1933 по 1937 гг. он работал в кризисном стационаре, и за четыре года принял более трех тысяч неудачливых суицидентов. Перед ним стояла непростая задача дифференциальной диагностики, ему нужно было принять решения о том, пора ли выписывать суицидентов из стационара, и от этого решения могли зависеть жизни людей. Он нашел решение проблемы, задавая людям вопрос «Почему же нет?», почему они не хотят больше покончить с собой. Люди, по-прежнему готовые к самоубийству, не могли сформулировать какой-то конкретный смысл оставаться в живых, не могли назвать причину для этого (Леонтьев Д. А., 2005).
В. Франкл рассматривает феномен самоубийства с позиций концепции воли к смыслу. Рассуждая о том, какие причины могут подтолкнуть человека к тому, чтобы лишить себя жизни, он придерживается мнения, что ни одно самоубийство не является оправданным. Франкл объясняет это тем, что оно делает невозможным реализацию ценностей отношения – духовный рост и обретение смысла в своих страданиях. Ведь каждый человек сталкивается в своей жизни с непреодолимыми трагическими данностями существования и экзистенциальной ограниченностью: он терпит поражения, он страдает и должен умереть. По мнению А. Лэнгле, человек всерьез задумывается о самоубийстве тогда, когда не видит перед собой иных возможностей: «В тяжелой жизненной ситуации он стоит перед зияющей пустотой бессмысленности своей дальнейшей жизни, в этом-то и заключается настоящая причина возникновения реальной опасности самоубийства» (Лэнгле, А., 2002). По его мнению, когда человек сталкивается с ударами судьбы, которые невозможно предотвратить, он не столько занят мыслью о том, какова причина его страданий (ведь он все равно не сможет повлиять на нее), сколько оказывается перед выбором: принять ли ему эти страдания или попытаться уклониться от них (через отрицание реальности, наркотики или, например, путем самоубийства) (Лэнгле, А., 2004). Об этом писал и русский философ Н. Бердяев, подчеркивая, что человеку трудно вынести бессмысленность страданий. «Страдание, смысл и цель которого сознаны, есть совсем уже иное страдание, чем страдание бесцельное и бессмысленное. Героическое переживание самых тяжких испытаний предполагает сознание смысла испытываемого», - говорит он (Бердяев, Н). Самоубийство не позволяет справиться с произошедшей бедой или несправедливостью, но лишь усугубляет ее. Чтобы пояснить эту мысль, В. Франкл сравнивает самоубийцу с шахматистом, который, получив тяжелую позицию, сметает с доски все фигуры, но не решает тем самым шахматную проблему (Франкл, В., 2000). «В конечном счете самоубийца не боится смерти – он боится жизни», - писал В. Франкл (Франкл, В.).
Существуют исследования, демонстрирующие, что наличие смысла в жизни является важным профилактическим фактором, в частности, при высокой, а также средней и низкой депрессивности сохраняется значимая отрицательная корреляция осмысленности жизни с суицидальными тенденциями (Heisel, Flett, 2007, цит. по Леонтьеву, Д. А., 2008). Д. А. Леонтьев подчеркивает, что наименее склонны к суициду люди, живущие подлинной жизнью, которая не завершилась раньше смерти: «Когда из переживания человеком жизни пропадают смысл, ценность и надежда, его жизнь начинает останавливаться; он начинает умирать» (Jourard, 1971, цит. по Леонтьеву, Д. А., 2008). Это может не проявляться прямо в суицидальных попытках, но выражаться в убийстве времени, в убийстве опыта – в таких своеобразных формах жизнеразрушения (Леонтьев Д. А., 2008). Так, М. П. Гусакова предлагает рассматривать суицид как своеобразный способ обретения смысла, когда другие возможности для этого уже исчерпаны (Гусакова, М. П., 2000, цит. по Леонтьеву, Д. А., 2008). Н. Г. Валенурова подчеркивает, что даже самоубийца ищет смысл, но не в жизни, а в смерти (Валенурова, Н. Г., 2004). В зарубежных исследованиях по суицидологи нередко используется так называемый опросник «причин для жизни» (Reasons for Living Inventory, 1983), такие причины являются важным фактором, препятствующим развитию депрессивных состояний, переживания одиночества и безнадежности (Леонтьев, Д. А., 2008).
Жизнь, лишенная смысла, теряет свою ценность, и это может приводить к радикальному решению о бессмысленности дальнейшего существования. В. Франкл приводит следующие слова американского социолога Уильяма Ирвина Томпсона: «Люди не являются предметами, подобно столам или стульям, и, если они обнаруживают, что их жизнь редуцируется к простому существованию столов или стульев, они совершают самоубийство» (Томпсон, У. И., цит. по Франклу, В., 2000). По этой причине совершается большое число самоубийств. Кроме того, с этим тесто связан феномен «пассивных самоубийств», когда человек, страдающий каким-то заболеванием, отказывается от лечения, не видя смысла в том, чтобы продолжать борьбу за существование (Попогребский, А. П.). А. Ю, Большанин отмечает, что у людей, обратившихся за психологической помощью в связи с различными зависимостями, имеет место переживание бесцельности и бессмысленности жизни, а также присутствуют суицидальные настроения или планы, а также суицидальные попытки в прошлом (Большанин, А. Ю., 2009).
Д. А. Леонтьев пишет, что с позиций экзистенциального миропонимания суицид может быть понят как дистанцированное отношение к собственной жизни, занятие произвольной и опосредованной позиции по отношению к ней, в отличие от непроизвольного и нерефлексивного «бытийствования» (Леонтьев Д. А., 2008). Феномен суицида переворачивает отношение к смерти и позволяет осознать ее как выбранную возможность. По мнению А. Камю и Ж.-П. Сартра, осознание возможности прекратить свою жизнь связано со становлением рефлексивного сознания. Но Д. А. Леонтьев особо подчеркивает тот факт, что нельзя рассматривать как однопорядковые явления осознание конечности жизни и возможности суицида и принятие решения о том, стоит ли продолжать жить. Первое он предлагает рассматривать как трансцендентное отношение к собственной жизни. В связи с этим можно вспомнить слова И. Ялома о том, что сама физически смерть уничтожает человека, но идея смерти спасает его (Ялом, И., 1980). И это совершенно не является причиной для суицидального поведения; по мнению Д. А. Леонтьева, у достаточно зрелой личности хватает смысловых ресурсов, чтобы, осознав эту возможность, отвергнуть ее и сказать «да» жизни (Леонтьев, Д. А., 2008).
Он выделяет два важных внутренних антсуицидальных регулятора: позитивное содержание и осмысленность жизни и чувство своего внутреннего центра, экзистенциального Я (Леонтьев, Д. А., 2008). Важно рассмотреть, как понимается последний тезис в экзистенциально-ориентированном подходе. Нередко бывает так, что человек полностью отождествляет себя со своей преходящей идентичностью в данный момент: профессией, статусом, молодостью, красотой. Потерю этого они рассматривают как достаточную причину для самоубийства, будучи убежденными в том, что у них есть «только одно возможное воплощение, только один способ жить и существовать» (Леонтьев, Д. А., 2008). Д. А. Леонтьев усматривает в самоубийстве своеобразное расщепление, когда субъективное Я убивает объективное Я, так как последнее дискредитировало себя (Леонтьев, Д. А., 2008). Здесь уместно вспомнит идею В. Франкла о трех измерениях человеческой экзистенции: физическом, психологическом и духовном (Франкл, В.). Экзистенциальное Я человека выступает как точка отсчета, из которой человек «исходит» (Бахтин, 2003), это по определению Дж. Бьюдженталя, его «внутренний центр» (цит. По Леонтьеву, Д. А, 2008). Психологическое Я человека – это его конкретная идентичность, которая может быть описана через определенные личностные характеристики. Экзистенциальное Я отождествляется с духовным, смысловым уровнем существования, а конкретная идентичность – с психологическим, но не телесным. Наиболее ярко такое разделение выражено в следующих словах: «…утраты значимых аспектов жизни и своей идентичности служат адекватным основанием для убийства идентичности, потерпевшей крах – но не тела!» (Джурард, С., 1971, цит. По Леонтьеву Д. А., 2008). Экзистенциальное Я - это источник ответственности за свою жизнь и свободы воли, возможности самостоятельно конституировать себя.
Д. А. Леонтьев, исследуя экзистенциальный смысл суицида, указывает на интересный парадокс: осознание выбора смерти как возможности повышает осмысленность жизни, а это – антисуицидальный фактор. Тогда получается, что смысл смерти у суицидентом является редуцированным, неполным, однобоким и бедным. Это схоже с тем, как В. Франкл понимал феномен самоубийства. «Смысл смерти есть ответственность за жизнь», пишет Д. А. Леонтьев (Леонтьев, Д. А., 2008). Человек, низведенный редукционистскими, биологизаторскими взглядами до образа неодушевленного механизма, пандетерминированного средовыми влияниями либо врожденными влечениями, не может принять на себя ответственность за свою жизнь.
Пожалуй, это состояние наиболее ярко описывает В. М. Достоевский в своем коротком рассказе «Приговор». «Приговор» - это монолог самоубийцы. Его предсмертная записка завершается следующими словами: «…в моем несомненном качестве истца и ответчика, судьи и подсудимого, я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на страдание, - вместе со мною к уничтожению... А так как природу я истребить не могу, то и истребляю себя одного, единственно от скуки сносить тиранию, в которой нет виноватого» (Достоевский, Ф. М.)
Его самоубийство становится следствием невыносимого страдания экзистенциального Я героя, острейшего переживания бессмысленности существования. «Пусть уж лучше я был бы создан как все животные, то есть живущим, но не сознающим себя разумно; сознание же мое есть именно не гармония, а, напротив, дисгармония, потому что я с ним несчастлив», - пишет он. Он задается вопросом, есть ли в жизни хоть какой-то смысл, которые не будет уничтожен смертью, ведь, кажется, невозможно быть счастливым «под условием грозящего завтра нуля».
Ж.-П. Сартр бескомпромиссно провозгласил, что жизнь человека лишена смысла: «Все сущее рождено без причины, продолжается в слабости и умирает случайно…Бессмысленно то, что мы рождаемся, бессмысленно, что умираем» (Сартр, Ж.-П., цит. по Ялому, И., 1980). Мир обретает свою значение, только будучи конституированным самими человеком. Человек просто обречен на свободу. В мире нет никакого самостоятельно существующего значения – только созданное им самим, нет никакого грандиозного вселенского плана, конечного замысла, к которому должен придти человек, нет ценностей, «никакого внешнего рефрена» (Ялом, И., 1980).
Герой Достоевского пишет что «…природа, чтоб отвечать мне на мои вопросы, предназначила мне (бессознательно) меня же самого и отвечает мне моим же сознанием (потому что я сам это все говорю себе)». Это момент осознания себя как первичного конституирующего агента, столкновение с фундаментальной, глубинной пра-тревогой – тревогой потери почвы (Ялом, И.). Трагедия героя – это трагедия существа, осознающего свое существование как лишенное опоры (groundlessness), он переживает «сартровскую» бессмысленность, для него оказывается невозможным выход в сферу трансцендентного, обнаружение сверхсмысла своего бытия. Франкл писал о том, что человек не может рассчитывать на полное знание этого смысла, который существует в измерениях вне нашего понимания. Он проводит аналогию с обезьяной, которую использовали в медицинских исследованиях, чтобы найти противополиомиелитную сыворотку: обезьяна страдала от сильной боли, но не могла обнаружить смысл ситуации (Франкл, В.).
В. Франкл выделяет «свободу от» и «свободу для», связанную со смыслом и сопряженную с ответственностью (Франкл, В., 1990). Эта идея в некоторой степени пересекается с идеей Н. Бердяева о существовании первичной, иррациональной, негативной свободы и положительной, творческой, «божественной» (Бердяев, Н., цит. по Николаевской, Т. Е., 2005). Негативная свобода приводит героя Достоевского к погруженности в собственное трагическое миросозерцание. Страдание, которое он испытывает, не имеет выхода за границы его собственного «Я», что в конечном итоге приводит к отторжению самой жизни (Николаевская, Т. Е., 2005).
Герой совершает отчаянную попытку найти хоть какое-то объяснение своего существования, пусть неприятное и противоестественное, лишь бы не конфронтировать с бессмысленностью: «А ну что, если человек был пущен на землю в виде какой-то наглой пробы, чтоб только посмотреть: уживется ли подобное существо на земле или нет? Грусть этой мысли, главное, в том, что опять-таки нет виноватого, никто пробы не делал, некого проклясть, а просто все произошло по мертвым законам природы, мне совсем непонятным, с которыми сознанию моему никак нельзя согласиться» (Достоевский, Ф. М.)
Он отвергает гедонистические ценности и пишет, что получал бы наслаждение, если бы был «….был цветок или корова... Но, задавая, как теперь, себе беспрерывно вопросы, я не могу быть счастлив, даже и при самом высшем и непосредственном счастье любви к ближнему и любви ко мне человечества, ибо знаю, что завтра же все это будет уничтожено: и я, и все счастье это, и вся любовь, и все человечество - обратимся в ничто, в прежний хаос». Еще Кьеркегор писал, что дверь, ведущая к счастью, открывается наружу, и потому ломиться в нее бесполезно (Кьеркегор, С., цит. по Франклу, В., 1993). Франкл пишет, что невротик подменяет стремление к смыслу стремлением к удовольствию и устремляется к счастью напрямик. Он говорит о существовании так называемого гедонистического парадокса: чем больше мы намеренно ищем удовольствия, тем больше оно от нас ускользает. На самом же деле, счастье - это побочный эффект выполнения своего предназначения, побочный продукт смысла. (Франкл, В., 1993).
Герою, готовому совершить самоубийство, оказываются недоступными ценности отношения. В. Франкл писал, что не следует искать какой-то абстрактный смысл, есть смысл, особое предназначение для конкретного человека в конкретной ситуации (Франкл, В., 1990). Герой Достоевского не может согласиться с тем, что должен «смириться, принять страдание в виду гармонии в целом и согласиться жить». Но, если это страдание не осмыслено как ценность отношения, никакая абстрактная гармония не может стать смыслом для того, чтобы продолжать жить.

§3. Позитивные аспекты переживания бессмысленности

А. Лэнгле, обращаясь к концепции В. Франкла, предлагает рассматривать следующие возрастные периоды, когда вопрос о смысле жизни оказывается наиболее актуальным для человека.

1. Во-первых, это пубертат, когда перед человеком стоит задача нахождения собственного пространства для жизни и деятельности, когда происходит развертывание саморефлексии. Здесь имеют места сомнения типа «дорос ли я до этого», а вопрос о смысле в большей степени связан с категорией «еще-не-мочь».
2. Во-вторых, это середина жизни, когда люди подводят промежуточный итог. Здесь и может возникать так называемый кризис среднего возраста, когда человек осознает вдруг, что жил «не так», что избранный путь не приведет его к подлинному исполнению, что в жизни еще не было прожито что-то очень важное и ценное.
3. В-третьих, это период, когда человек прекращает свою трудовую деятельность. В этот момент он переживает период кардинальной перестройки смысловой системы, ведь многие прежние ценности утрачены им.
4. Наконец, в-четвертых, это время приближения смерти, когда человек должен оглянуться назад и ответить себе на многие вопросы, например, для чего я жил, что останется после меня и т.д.
(Лэнгле, А., 2009).
Пашукова Т. И. подчеркивает, что духовное развитие личности обычно знаменуется неким особым периодом, духовным кризисом (который в равной степени является кризисом экзистенциальным), и в результате его, как правило, происходит рождение новых смыслов. Симптоматика этого кризиса определяется противоречиями в смысловой системе сознания, которые могут выражаться в том, что человек не может и не хочет больше жить, как прежде, не желает жить так, как живут все остальные и, иногда, не хочет жить вообще. Благополучный исход кризиса возможен, если происходит формирование новых смыслов, иной системы значений, которые соответствовали бы новому пониманию собственной жизни и других людей (Пашукова, Т. И., 2006).
По мнению И. Ялома, столкновение с конечными данностями существования, числе которых он выделял и бессмысленность, содержит в себе не только отрицательные аспекты (сознавание конечной данности, как следствие - переживание тревоги, формирование специфических защитных механизмов и развитие психопатологической симптоматики), но и положительные, которые состоят в переходе на более глубокий и аутентичный уровень проживания своего бытия, которое становится более открытым, подлинным, осмысленным, это источник глубоких личностных изменений и осознания новых возможностей (Ялом, И., 1980).
Несмотря на то, что обычно принято избегать страданий, неудач, переживания отчаяния и пустоты, именно эти переживания являются источниками того важного опыта, который необходим человеку для изменения и развития (Пошкуте В., 2005). По мнению Т. Грининга, возможны три реакции на столкновение с экзистенциальными вызовами: «упрощенно-оптимистическая», с акцентом на позитивном аспекте, «упрощенно пессимистическая», которая состоит в фаталистическом отношение к негативным сторонам вызовов, и экзистенциальная реакция - «диалектическая конфронтация негативного и позитивного аспектов проблем, творческая реакция и трансценденция, преодоление оппозиции». Возможны следующие реакции на проблему смысла и абсурда. Оптимистическая - триумф рациональной мысли или слепой веры, негативная - отрицание смысла и отказ от его поиска и экзистенциальная – открытость к разным смыслам и идеям (Грининг, Т., цит. по Леонтьеву, Д. А., 1997)
Поэтому даже в переживании бессмысленности, казалось бы, абсолютно деструктивном и болезненном, есть свои позитивные аспекты. В нем может раскрыться смысл для конкретного переживающего человека, который, возможно, начнет прислушиваться к своей совести, станет более искренним и ответственным (Пошкуте В., 2005). Р. Кочунас подчеркивает, что тревога, которую испытывает человек, переживающий бессмысленность, может указывать на неосуществленные им возможности, смыслы, которые были потеряны или которые он по тем или иным причинам не видит; тревога пробуждает совесть человека (Кочунас, Р., цит. по Пошкуте В., 2005). И. Ялом, описывая концепцию экзистенциальной вины, подчеркивает, что человек ответственен также за преступления против самого себя. Эта вина интимно связана с возможностью, потенциальностью, иначе говоря, мы «…виновны постольку, поскольку потерпели неудачу в осуществлении аутентичной возможности» (Ялом, И., 1980). Дж. Бьюдженталь писал о том, что переживание кризиса может оказывать исцеляющее воздействие, помогая воссоздать потерянную внутреннюю гармонию (Бьюдженталь, Дж., 1980, цит. по Пошкуте В., 2005).
В. Пошкуте в своей статье «Позитивные аспекты переживания бессмысленности среди молодых людей» приводит результаты исследования, проведенного на группе из 14 участников в возрасте от 19 до 28 лет. Были выделены следующие субфеномены, описывающие позитивные аспекты переживания бессмысленности.
1. Изменения в системе ценностей.
Человек в бессмысленности переживает кризис ценностей, убеждений, смыслов, веры. Он проходит через переоценку ценностей и может понять, что на самом деле важно для него.
2. Принятие жизни как ценности (после размышлений о возможности смерти и суицида).
Человек, осознавший возможность самоубийства и выбравший жизнь, начинает воспринимать ее как ценность – здесь «…осмысление смерти придает смысл жизни» (Пошкуте В., 2005).
3. Признание свободы выбора.
Человеку важно познать свою свободу как экзистенциальную ценность. Свобода всегда связана с ответственностью, и человек сам несет конечную ответственность за то, как он проживает свою жизнь (Ялом, И., 1980).
4. Изменения в межличностных отношениях – открытость, внимательность, чувствительность по отношению к окружающим. Происходящие изменения определяются в терминах «интереса к другому», «внимательности к переживаниям другого человека». Для человека, переживающего бессмысленность, важны помощь и поддержка других людей, важно, есть ли рядом с ним другие или же он находится в одиночестве. Дебатс и Дрост в своих исследованиях подчеркивают значение межличностных отношений в проблеме смысла и бессмысленности. Так, по их мнению, человек ощущает свою жизнь как осмысленную, если он чувствует связь с самим собой (интегрированность), связь с другими людьми и связь с миром (бытиё, трансцендентность). Бессмысленность тогда понимается как блокировка потенций и возможностей человека, отчуждение, изоляция от мира и от жизни (Debats, Drost, 1995, цит. по Пошкуте В., 2005)
5. Открытость миру, переживание красоты жизни и окружения.
Здесь чувство радости и осмысленности становится продуктом принятия жизни как ценности, ощущением красоты жизни, открытости миру.
6. Чувство ценности настоящих переживаний и времени.
Застревание в прошлом сменяется ориентаций на настоящее и будущее. Человек стремится жить здесь и сейчас, осмыслить каждый свой опыт (Пошкуте В., 2005). Это является стимулом к переходу на более аутентичный модус существования (Ялом, И., 1980).
7. Сильная потребность в нахождении смысла, частичные ответы на вопрос о смысле жизни.
Человек, переживающий кризис, ощущает сильную потребность в осмысленности жизни. Следствием таких переживаний может стать раскрытие самых разнообразных аспектов этого смысла.
8. Принятие бессмысленности как экзистенциальной данности, осознание других данностей существования.
Принятие конечных данностей человеческого существования – важный позитивный аспект переживания бессмысленности. И. Ялом писал, что конфликт возникает в результате противостояния «между сознанием неизбежности смерти и желанием продолжать жить», между «сознаваемой абсолютной изоляцией и потребностью в контакте, в защите, в принадлежности к большему целому», между поиском смысла существования и бессмысленностью, а также между отсутствием внешней структуры – свободы в экзистенциальном смысле, и потребностью в ней (Ялом, И., 1980). По мнению В. Франкла, человек может ощутить смысл, заняв определенную позицию по отношению к неизбежному страданию (Франкл, В. 1990). Тиллих писал, что тревога может быть принята только как утверждение себя, «мужество быть», несмотря на угрозу небытия (Тиллих, 1999, цит. по Пошкуте В., 2005)
9. Процесс познания и раскрытия самости.
Человек, переживающий отчаяние и безысходность, приближается к своей самости, он чувствует и познает себя, свои желания и возможности. Поняв свои желания и осознав существующие ограничения, он может действовать, совершать выбор и принимать на себя ответственность за свои поступки.
10. Вопросы и сомнения в вере или нахождение веры.
Человек, переживающий бессмысленность, должен пересмотреть свое отношение к вере и ответить на многие важные вопросы, с ней связанные. С. Кьеркегор считал отчаяние и тревогу необходимыми компонентами для становления человека: его духовности, веры, смысла (Кьеркегор, С., цит. по Пошкуте В., 2005). Кризис веры, сомнения, связь с духовной реальностью и нахождение веры – это одни из позитивных аспектов переживания бессмысленности.
(Пошкуте В., 2005).
Кратко обобщим вышесказанное. Франкл подчеркивает, что у каждого времени – свои неврозы, и, значит, каждому времени необходима своя психотерапия (Франкл, В., 2000). Современный человек страдает от бессмысленности жизни, он переживает экзистенциальную фрустрацию – фрустрацию потребности в смысле. Порождением этого является экзистенциальный вакуум, субъективно переживаемый как чувство тоски, апатии, скуки, безразличия. Если пустота заполняется симптоматикой, он перерастает в ноогенный невроз. При крайней остроте переживания чувство бессмысленности жизни может подтолкнуть человека к самоубийству. Но, тем не менее, переживание бессмысленности имеет свои положительные аспекты – это возможность изменения, развития, обнаружения смысла и ценностей.
ВЫВОДЫ

Таким образом, в работе были сделаны следующие выводы:

I.
Виктор Франкл – оригинальный мыслитель и практик, созданная им логотерапия явилась ответом на опасность дегуманизации психологической науки (тенденция к редукционизму и механистическому детерминизму), стала логичным следствием остро ощущавшегося в обществе дефицита смысла и окончательно оформилась в единую концепцию под влиянием экстремального экзистенциального опыта В. Франкла.
Логотерапия В. Франкла принадлежит к экзистенциальному направлению в психологии, и потому обладает следующими характерными особенностями: направленность на жизнь человека (а не на отдельную личность как изолированную психическую целостность), акцент на отсутствии предзаданности – самодетерминизм, феноменологическое понимание человека. Концепция В. Франкла – онтоцентрическая по сути.
Три основополагающих принципа логотерапии - «воля к смыслу», «смысл жизни» и «свобода воли».
Концепции воли к смыслу В. Франкла основывается на следующем положении: человек стремится обрести смысл и ощущает фрустрацию или вакуум, если это стремление остается нереализованным.
По В. Франклу, смысл не есть что-то, что человек создает сам. Смысл существует для каждого конкретного человека в конкретной ситуации и должен быть найден. Роль смысла выполняют ценностно-смысловые универсалии, объединенные В. Франклом в три категории: ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения. Человек реализует свою потребность в смысле через совесть – «орган смысла».
Франкл признает очевидную детерминированность человеческого поведения, но он выступает против пандетерминизма: «свобода воли» - собственно человеческое проявление. Свобода всегда сопряжена с ответственностью за совершаемые человеком выборы.
В. Франкл предлагает рассматривать три уровня человеческой экзистенции, три измерения: биологическое психологическое и духовное (ноэтическое). В последнем локализуются смыслы и ценности.
В. Франкл выделяет две онтологические характеристики человека: способностью к самотрансценденции и способностью к самоотстранению.
Логотерапия, созданная В. Франклом, может использоваться для работы и с пациентами, переживающими утрату смысла, и с пациентами, страдающими психогенными неврозами.
II.
В современном человеке существуют черты, которые можно определить как неврозоподобные: эфемерное отношение к жизни, фаталистическое отношение к жизни, конформизм, фанатизм.
Многочисленные клинические наблюдения и исследования показывают, что переживание бессмысленности, экзистенциальная фрустрация может приводить к возникновению различных психологических проблем и психических расстройств: например, к возникновению неврозов, к депрессиям, к формированию зависимостей, к суицидальному поведению и т.д. Сексуальные расстройства и агрессивность – тоже порождение экзистенциального вакуума.
Существуют две стадии синдрома бессмысленности - экзистенциальный вакуум и экзистенциальный невроз.
Причины экзистенциального вакуума таковы: человек не запрограммированы на выполнение каких-то конкретных действий, как животное, и на него все меньшее влияние оказывают традиции. Это может приводить к конформизму или тоталитаризму.
Экзистенциальная фрустрация – патогенный фактор для возникновения невротических расстройств. Если экзистенциальный вакуум заполняется невротической симптоматикой, то речь идет о ноогенном неврозе.
Крайней степенью переживания бессмысленности может стать суицидальное поведение. Отсутствие смысла жизни – распространенный мотив для самоубийства. Напротив, осмысленность жизни – важный антисуицидальный фактор. По мнению Франкла, самоубийство делает невозможным реализацию ценностей отношения – обретение смысла своих страданий.
Переживание бессмысленности имеет не только отрицательные, но и положительные аспекты. Оно может быть рассмотрено как возможность личностного изменения, осознания новых возможностей и смыслов, выхода на аутентичный уровень бытия.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос о смысле жизни в глубине души мучает каждого человека. Тревога, порожденная конфронтацией с бессмысленностью, будет побуждать человека «уйти» от этого «проклятого вопроса». Но, погружаясь в повседневные дела, живя сегодняшним днем и настоящими интересами, или уходя с головой в «сверхличные» дела, например, в политику и т.д., человек все равно будет испытывать смутное переживание неполноты, недостаточности, неправильности жизни. Он будет переживать ту самую «экзистенциальную вину», о которой писал Хайдеггер – вину за отказ от реализации своего потенциала. Сама жизнь ставит перед человеком вопрос о смысле. Сталкиваясь с резкими изменениями в своей жизни, с потерями и утратами, со страданием, осознавая конечность бытия, понимая иллюзорность интересов и ценностей, раньше казавшихся важными, он будет задаваться одним вопросом: «Зачем?» Поэтому С. Л. Франк (1925) подчеркивает, что вопрос о смысле жизни – это не предмет интеллектуальной игры или умозрительных построений: «это не теоретический вопрос… этот вопрос есть вопрос самой жизни, он так же страшен, и, собственно говоря, еще гораздо более страшен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления голода» (Франк, С. Л., 1925).

Вопрос о смысле жизни является глубинной основой человеческой мотивации. Это вопрос, от ответа на который зависит жизнь человека, и нередко – решение продолжать ли жить дальше или решиться на самоубийство. Кризис смысла – «остановка жизни» по определению Льва Толстого – важнейший фактор возникновения множества психологических проблем и психических заболеваний. Так, В. Франкл описывал ноогенные неврозы, порожденные экзистенциальным вакуумом. Поэтому психотерапевту просто необходимо обладать знаниями о «прочных тропинках через трясину бессмысленности», как пишет И. Ялом (Ялом, И.). Поэтому для любого специалиста, в своей работе ориентированного на понимание жизни своего пациента, важно обращаться к вопросам, разработанным в контексте экзистенциального подхода, и в первую очередь – в логотерапии В. Франкла.
Столкновение с бессмысленностью (как и с другими экзистенциальными данностями), безусловно, травматично и болезненно, оно вызывает в человеке сильнейшую тревогу и может приводить к своеобразному «бегству в болезнь», депрессиям, формированию зависимостей, к различным неврозам – «неврозам безработицы», «…усталости от жизни», «…пресыщения», даже к самоубийству (Валенурова, Н. Г.).
Но осознание трагических данностей человеческого существования – это важнейший ресурс для развития человека, это необходимое условие и возможность подлинного бытия, основанного на самотворчестве, принятии ответственности, осмысленности жизни и самотрансценденции, ведь личность, по В. Франклу, является таковой в той мере, в которой исходит из себя, отзываясь на зов человеком в той мере, трансцендентного и наполняясь им (Франкл В.). Поэтому экзистенциальный вакуум может быть преодолен, и это – основная задача логотерапии.

БИБЛИОГРАФИЯ

Ахутин, А. В. DASEIN (материалы к толкованию). // http://hpsy.ru/link/1.htm

Белорусов, С. А. Экзистенциально-ориентированная психотерапия. // http://hpsy.ru/authors/x038.htm
Бердяев, Н. О самоубийстве. // http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Berd/Suid.php
Большанин, А. Пустота и экзистенциальный вакуум: перспективы экзистенциальной терапии. // http://flogiston.ru/articles/therapy/existential_vacuum
Братченко, С. Л. Экзистенциально-гуманистический подход в психологии и психотерапии. // http://hpsy.ru/public/theory/
Валенурова, Н. Г. Современный человек в поисках смысла. // http://hpsy.ru/linkc/theory/100
Войцех, В. Ф. Клиническая суицидология. – М.: Миклош, 2008. – 280 с.
Гагарин, А. С. Философская антропология Макса Шелера: проблема интенциональности. // http://hpsy.ru/public/x3265.htm
Достоевский, Ф. М. Приговор. // http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0360.shtml
Есельсон, С. Б., Летуновский, В. В. Экзистенциализм в психологии. // http://hpsy.ru/tags/12/
Камю, А. Миф о Сизифе: Философский трактат. / Пер. с фр. С. Великовского, Н Немчиновой. – СПб.: Издательский Дом «Азбука-классика, 2007. – 256 с.
Кочунас, Р. Экзистенциальная психотерапия. // http://www.psyinst.ru/library.php?part=articles&p=56
Леонтьев, Д. А. Виктор Франкл в борьбе за смысл. // http://www.loopback.ru/psytech/otherpsy/franleo.htm
Леонтьев, Д. А «Случай» Виктора Франкла. // http://institut.smysl.ru/article/sluchai_vf.php
Леонтьев, Д. А., Осин, Е. Н. Смыслоутрата и отчуждение. // http://hpsy.ru/public/x3799.htm
Леонтьев, Д. А. Экзистенциальный смысл суицида: жизнь как выбор. // http://institut.smysl.ru/article/Leon_DA_Ekzistencialniy_smysl_suicida_20091218.php
Летуновский, В. В. Экзистенциальный анализ. История, теория и методология практики (диссертация). // http://hpsy.ru/public/x3116.htm
Лэнгле, А. Жизнь, наполненная смыслом. Прикладная логотерапия. // http://psylib.org.ua/books/lenge01/index.htm
Лэнгле, А. Концепция смысла В. Франкла – вклад в психотерапию. // http://www.laengle.info/downloads/Sinn%20Petzold.pdf
Николаевская, Т. Е. Проклятые вопросы Достоевского в европейском экзистенциализме. // http://library.by/portalus/modules/philosophy/readme.php?subaction=showfull&id=1132101372&archive=1208465572&start_from=&ucat=1&
Пашукова, Т. И. Переосмысление жизни в период перехода к духовному развитию личности. // http://hpsy.ru/public/x2737.htm
Попогребский А.П. Смысл жизни и отношение к смерти// Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А.Леонтьева, В.Г.Щур. // http://hpsy.ru/linkc/theory-1.htm
Пошкуте В. Позитивные аспекты переживания бессмысленности среди молодых людей. // http://hpsy.ru/public/x2270.htm
Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / под ред. Д.А.Леонтьева, В.Г.Щур. // http://hpsy.ru/linkc/theory-1.htm
Тихонравов, Ю. В. Экзистенциальная психология. // http://hpsy.ru/link/19.htm
Франк С. Л. Смысл жизни человека. / М.: Республика ,1993.
Франкл, В. Воля к смыслу /Пер. с англ. - М.: Апрель-Пресс, Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - 368 с. (Серия «Психологическая коллекция»).
Франкл, В. Основы логотерапии. // http://psylib.org.ua/books/franv01/index.htm
Франкл, В. Доктор и душа. // http://psylib.org.ua/books/franv01/index.htm
Франкл, В. Психотерапия на практике. // http://bookap.info/popular/franclpsyter/gl8.shtm
Франкл, В. Сказать жизни "Да": психолог в концлагере. / Москва: Смысл, 2004. 176 с.
Франкл, В. Страдание от бессмысленности жизни. Актуальная психотерапия. / Пер. с англ. С. С. Панкова. – Новосибирск: Сиб. Унив. Изд-во, 2011. – 105 с. – (Пути философии).
Франкл, В. Человек перед вопросом о смысле. // http://krotov.info/library/f/frankl/vopr_o.html Франкл, В. Человек в поисках смысла. // http://lib.ru/DPEOPLE/frankl.txt
Фромм, Э. Бегство от свободы. // http://lib.ru/PSIHO/FROMM/fromm02.txt
Экзистенциальная психология / под ред. Ролло Мэя.; пер. с анг. М. Занадворова и Ю. Овчинникова. // http://psylib.kiev.ua/
Ялом, И. Экзистенциальная психотерапия. // http://psylib.org.ua/books/yalom01/
Ярошевский, М. Г. История психологии от античности до середина XX в. // http://psylib.org.ua/books/yaros01/index.htm

1. 
   Размещено на www.allbest.ru